«Излечить страх» — так называется белорусско-украинский фильм режиссера А. Пархоменко, премьера которого в России состоялась в этом году. На белорусские и украинские деньги снят фильм о русском православном святом — быть может, самой интересной личности из числа новомученников и исповедников Русской православной церкви, пострадавших в годы Советской власти. Речь идет о Луке (в миру Валентине Феликсовиче) Войно-Ясенецком — архиепископе Крымском, враче, лауреате Сталинской премии 1 степени за книгу «Очерки гнойной хирургии», награжденном медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны». Как сказано в титрах, в основу фильма положены воспоминания святителя Луки, которые были изданы под названием «Я полюбил страдание».

Чем же таким особенным интересна эта личность? Прежде всего, тем, что несмотря на все гонения, этот человек был, в конце концов, востребован и признан Советской властью. Размышляя о его судьбе, сразу вспоминаешь пример святого Иоанна Дамаскина. Оставаясь верным своим убеждениям при османском владычестве, он занимал высокий пост в империи и пользовался уважением мусульманского правителя.
Умение видеть в любом человек образ Божий и потому любить его, не отвечать злом на зло, а уметь при любых обстоятельствах находить применение своим добрым устремлениям, не «прогибаясь», не лукавя и не изменяя себе — вот то истинное и редкое качество настоящего христианина, которое действительно побеждает страх и покоряет даже врагов. В одной из аннотаций к фильму некий А. Попов очень верно подметил: « Зло пытается забрать, отнять, похитить; добро — отдать, подарить. Страх всегда связан с потерей, с нежеланием отдавать, с ложным представлением, будто нам что-то в этом мире принадлежит. Совершенная любовь потому и изгоняет страх, что не ищет своего и отдает себя даром, всецело…».
Замечательная трактовка художественного замысла, обещающая глубокий и интересный фильм. Казалось бы, перед нами на экране должна предстать почти удивительная в своей реальности история светлой победы христианского мировоззрения над заблуждениями помраченного массового сознания, торжества врача над болезнью — в прямом и духовном смысле этих слов. Но нет, в нашем православном кино срабатывают все те же идеологические штампы времен классовой борьбы, только с противоположным знаком. Это видно невооруженным глазом и в фильме «Чудо» — на тему знаменитого «Зоиного стояния», и в кинокартине «Поп», — о так называемой Псковской православной миссии на оккупированных территориях в годы Великой Отечественной войны, и в других лентах.

И вот пополнила список картина о Луке Войно-Ясенецком. А ведь стоило лишь добросовестно, без «творческой интерпретации» отнестись к фактам биографии святителя Луки, и получилось бы совсем другое кино. Не о противостоянии, а о спасении.

Ну, зачем, например, было придумывать голливудскую сцену, когда работник морга Андрей перерезает скальпелем горло белогвардейцу, которого оперирует доктор Войно-Ясенецкий? Да, работник морга, бывший членом ревтребунала, однажды донес на хирурга Ясенецкого. Но и только. Характерен исторический контекст этого реального факта в биографии Луки Войно-Ясенецкого — его первый арест по доносу произошел в то время, когда в Ташкенте был только-только подавлен мятеж туркменского полка! Вооруженный мятеж — критический момент для любой власти, не правда ли? Тем не менее, в реальной истории Луки Войно-Ясенецкого трибунал быстро разобрался, кто есть кто, и доктор был отпущен без всяких претензий.
Зачем было придумывать попа-расстригу Зверева и делать из него лютого, звероподобного следователя ГПУ, который якобы допрашивал днем и ночью несчастного Валентина Феликсовича? Ведь в действительности все было гораздо тоньше и поучительнее. Святитель сам свидетельствует, что ему приходилось участвовать в диспутах с неким бывшим протоиереем Ломакиным, который в Ташкенте занимался антрелигиозной пропагандой, и которого будущий святитель всегда побеждал в словесных баталиях. Вдумайтесь: только что окончилась Гражданская война, атеистическая власть торжествует. Но при этом железнодорожники в Ташкенте устраивают диспуты о религии, в которых по приглашению рабочих участвует действующий священник! Вот ведь какое интересное время, оказывается, было!

А арестовали Войно-Ясенецкого в первый раз за противодей­ствие священникам-обновленцам. Хотя «шили» ему дело о связи с белоказаками. Потому что, видимо, даже у безбожной власти не получалось обвинить человека за торжество мысли в диспутах. Власть выкручивалась. Но, прибегая к репрессиям там, где нужно было побеждать словом, явно проявляла слабину. И это нужно было показать в фильме. Но мы видим на экране лишь сатанинскую злобу чекистов.

Однако сам Лука опровергает авторов фильма. В его мемуарах жизнь выглядит такой, какой она есть на самом деле даже в эпоху великих переломов — не идеальной, но и не инфернальной, в полном соответствии с христианским представлением о противоречивости падшей, но не погибшей до конца человеческой природы. Не было никакой иконы в оперерационной, из-за которой у хирурга и священника Луки Войно-Ясенецкого, по воле авторов фильма, произошел конфликт с местным уполномоченным ГПУ. Да и странно это выглядит в фильме: верующий хирург отказывается оперировать лежащего на столе больного только потому, что и из операционной вынесли икону. Это не отстаивание веры, а грубое нарушение врачебной этики! Да и разве для истинного христианина вера в Бога и помощь Его обязательно связаны с присутствием икон?
В воспоминаниях же самого Луки Войно-Ясенецкого есть другая история. Уполномоченный ГПУ в Туруханске не смог запретить местным жителям приходить за благословением к ссыльному Луке и подавать ему, как архиепископу, сани, крытые ковром. Представьте себе — ГПУ оказалось в этой ситуации бессильно! Но зато во власти уполномоченного было выслать ссыльного Войно-Ясенецкого еще дальше — по Енисею за Полярный круг. Но скоро его вернули обратно: по просьбе туруханских властей. Дело в том, что в поселке в отсутствие священника-хирурга умер больной крестьянин — просто потому, что некому было оказать помощь. И народ взбунтовался, чуть не разгромил управление ГПУ. И власти опять уступили. Вот вам и тоталитарный режим!

Показав достаточно надуманную сцену встречи ссыльного Луки сибирскими крестьянами, которые хлебом-солью решили почтить «настоящего епископа» прямо на сходнях арестантской баржи, авторы фильма почему-то пренебрегли таким выразительным сюжетом из реальной биографии Войно-Ясенецкого — его отношениями с молодым комсомольцем-милиционером, охранником, который сопровождал ссыльного на пути из Туруханска за Полярный круг в «станок Плахино». Этот комсомолец в конце концов признался Луке, что «чувствует себя Малютой Скуратовым, везущим митрополита Филиппа в Отрочь монастырь».

Этот же паренек потом каким-то чудом, как вспоминает архиепископ Лука, оказался на вокзале в Красноярске, когда отбывший свой срок бывший ссыльный Войно-Ясенецкий уезжал в Москву. Парень в последний момент, когда поезд уже тронулся, вскочил на подножку и поцеловал священника. Чем не сюжет для кинематографической сцены? Но она, видимо, не вписывалась в замысел авторов фильма. Им нужно было забить очередной гвоздь в крышку гроба, в котором многие уже давно хотят окончательно похоронить советское прошлое. А ведь сам архиепископ Лука в своих мемуарах недвусмысленно дает понять, что смягчение условий его последней ссылки в Томск с правом заниматься хирургией «в самом страшном» для святителя 1937 году было организовано К. Ворошиловым, к которому до этого Войно-Ясенецкий обратился с письмом.

И именно «ежовщиной», как в более поздних советских учебниках истории, называет события 1937 года автор книги «Я полюбил страдание». А в фильме мы все время видим портрет Сталина в зловещей тени на стене камеры, где злобный Зверев добивается от Луки отречения от сана. Идеологический кинематографический штамп да и только!

В 1943 году архиепископ Лука возвращается к пастырскому служению. Не промыслительно ли, что эта веха в его биографии совпадает с тем великим переломом в истории Русской православной церкви, когда ее значение для страны было признано Советской властью в лице Сталина? И произошло это, в том числе, и благодаря таким деятелям церкви, как Лука Войно-Ясенецкий, который не проклял свой народ и не отрекся от него, а продолжал служить словом и делом своей стране — как священник и как врач, преодолевая заблуждения, терпя и, главное, прощая унижения. Можно сказать, он пострадал за то, чтобы Советская власть одумалась и поумерила свой антихристианский пыл.

— Вы друг наш или враг? — спрашивали реальные следователи священника Ясенецкого.

— И друг ваш, и враг, — отвечал тот. — Если бы я не был христианином, то, вероятно, стал бы коммунистом. Но вы воздвигли гонения на христианство и потому, конечно, я не друг ваш.

Этого диалога нет в фильме. А ведь он многое меняет в восприятии того времени и тех процессов, которые реально происходили тогда в стране. Войно-Ясенецкие не дали скатиться России окончательно туда, куда нас и теперь толкают так называемые «прогрессивные силы» — в гедонизм и потребительство. Такие подвижники, как Лука Войно Ясенецкий, патриарх Сергий Страгородский, воистину по-христиански старались достучаться до сердец коммунистов, и эти надежды в определенный момент начали оправдываться. Не случайно святитель Лука впоследствии говорил: «Сталин сохранил Россию, показал, что она значит для мира. Поэтому я, как православный христианин и русский патриот, низко кланяюсь Сталину».

И на таком материале действительно мог получиться глубокомысленный фильм о перипетиях русской истории, о падении и возрождении русского духа, который, как знать, быть может, и достиг бы желанных вершин, если бы в советской России, в ее послевоенной истории было больше Войно-Ясенецких и поменьше «глубоко обиженных властью», сумевших передать свой камень из-за пазухи даже внукам, Советской власти не знавшим.
Но ведь действительно сказано в Вечной книге: «Никто не ищи своего, но каждый — пользы другого».

Андрей Грядунов.