Вот так вот неожиданно тихо, излишне даже скромно, без какой-либо помпы в Орле открылся мусороперерабатывающий завод. Об этом косвенно свидетельствуют четыре урны для селективного сбора мусора, установленные на железнодорожном вокзале города Орла. Они пока небольшие. На одной написано «Бумага». На другой — «Стекло». На третьей — «Пластик». А на четвертой — «Прочее».

Немного, кажется. Но и завод, судя по косвенным данным, скорее всего, только выходит на проектную мощность. Не исключено, что уже вышел, но мощность эта, видимо, невелика.

Ажиотажа возле урн не наблюдается. Возможно, аборигенов с мусором пугает слово «Прочее». Что это? Исходя из селективного перечня, «прочее» — это не бумага, не стекло и не пластик. Но должен ли человек, нагруженный чемоданами, тормозить перед дверьми в зал ожидания, перед которым установлены урны для селективного сбора мусора, чтобы разобраться во всех надписях, прежде чем выбросить то, что его тяготит, избавиться от продуктов жизнедеятельности? Тут сзади напирают, а человек — от урны к урне: бумага, стекло, пластик, прочее.

А если глаза сразу выхватили слово «прочее», неподготовленный пешеход может и остановиться. Он даже может слегка испугаться. Идешь выбросить какую-нибудь каку-бяку, уже руку занес, чтобы швырнуть её в нед­ра мусорного бака, а глаза выхватывают это самое «прочее». Кака уже летит, а у тебя сердце колотится: вдруг эта кака — не прочее? Остальные надписи прочитать ведь еще не успел…

Но любое новое дело сопряжено с трудностями. Меня как убежденного сторонника селективного сбора мусора поражает одно обстоятельство — баки «бумага, стекло, пластик и прочее» стоят на железнодорожном вокзале давно. Они стоят очень давно… Они стоят так давно, что это является серьезным, безо всяких подколок, поводом для беспокойства, поскольку реакции на их стояние — никакой. Вообще.

Оцените: в Орле работает мусороперерабатывающий завод, а об этом событии не слышно ни слова. Никто не говорит, никто не пишет.

Хорошо, даже если предположить (только предположить), что мусороперерабатывающий завод в Орле еще не вышел на проектную мощность, это не отменяет того факта, что сбор сырья для переработки уже идет.

Вы можете сходить, даже съездить всей семьей на орловский железнодорожный вокзал и своими глазами увидеть: по обе стороны от двери, ведущей в зал ожидания, стоят мусороприемные контейнеры селективного принципа действия. На одном написано «Бумага». На втором — «Стекло». На третьем — «Пластик». На четвертом — «Прочее». Вы можете подойти с ребенком или с женой к контейнеру с указанием «Прочее» и плюнуть в него. Он работает! Все контейнеры в рабочем состоянии! Сбор мусора идет. Принцип селекции на железнодорожном вокзале действует, причем так, что это видно из окон проходящих поездов. Всякий, проезжающий мимо Орла, видит, что в этом городе мусор собирают селективно, как в европейских столицах.

Если о принципе селективного сбора мусора, действующего в третьей литературной столице, знают все проезжающие, обладающие острым зрением или вышедшие прогуляться на перрон, непосредственно примыкающий к двери, ведущей в зал ожидания орловского вокзала, почему об этом похвальном и достойном распространения принципе селекции не знаем мы, аборигены? Мы, счастливые орловцы? Мы, прогрессисты?

Заговор молчания про урны, стоящие на своем посту достаточно давно, но не удостоившиеся до сих по внимания ни официальной прессы, готовой визжать от восторга по поводу сущих пустяков, ни заметок мрачных блогеров, принижающих достижения власти в силу сумеречности своего сознания, неумения радоваться малому, настраивают меня на волну гнева и подозрительности.

Да, завод, судя по косвенным признакам, мал. Да, возможно, он вообще только ведет селективное накопление мусора для будущей переработки. Но повод ли это замалчивать уже сделанное? Стоит ли стыдиться достижений, пусть незначительных, но обещающих превратиться в деяние, достойное, возможно, Книги рекордов Гиннеса?

Вглядитесь: вот возрожденные теплицы совхоза «Юбилейный» с гигантскими красными помидорами сорта «Депутатский», которые с аппетитом в обеденный перерыв, согласованный с профсоюзами, будут торопливо пожирать многочисленные сотрудники орловского приборостроительного кластера; и цеха нефтеперерабатывающего завода, смотреть на который полетят шейхи со всего арабского востока, шейхи столь многочисленные и настырные, что будет зашиваться от перевостребованности орловский аэропорт — жемчужина в созвездии других орловских чудес — неубиваемого «Дормаша», виртуального «Промтэкса», дышащей на ладан «Спецавтобазы» и гордости промышленного орловского хайтэка — ТТП! Мусора от деловой активности будет столько, что возродятся пионерские дружины, которые, изнемогая от борьбы с последствиями экономического бума, так и будут называться: «Бумага», «Стекло», «Пластик» и «Прочее».

Ну и почему не писать об этом? Почему не радоваться малому? Малое — это просто первый шаг в начале большого пути, его лишь нужно разглядеть.

Почему, например, не поставить рядом с прогрессивными урнами, собирающими мусор для таинственного завода, киоск по продаже билетов на крыши орловских многоэтажек в 909-м квартале, откуда открывается удивительный вид на «взлет, посадку, руление и стоянку воздушных судов», а также «объекты производственной и инженерной инфраструктуры» аэропорта «Орёл-Южный»?

Да, нет пока ни взлета, ни посадки, ни даже руления, даже самолетов пока не видно вместе с «производственной и инженерной инфраструктурой» аэропорта «Орел-Южный». Ну и что?
Мусороперерабатывающего завода в Орле, если честно, тоже пока нет, но это же не мешает власти заниматься селективным сбором мусора. Ладно, это же не мешает власти как бы заниматься селективным сбором мусора. Хорошо… Это же не мешает власти как бы заниматься… Ну, добро, заканчиваю: это же не мешает власти?

Нет, не мешает. А вот если мы начнем активно складировать в строгом соответствии с указателями «бумагу-стекло-пластик-прочее», на вокзале вокруг урн станет, думаю, весело. Самый веселый момент, когда усталый дворник, работающий за гроши, матерясь, вывалит эту селекцию в один пластиковый мешок и оттащит его в ближайший контейнер на колесиках, в котором всё без исключения — «прочее», один безродный, хоть и многоликий, мусор.

Но удивленный цивилизационными устремлениями орловцев пассажир редкого поезда, всё ещё иногда проходящего через Орел, этого, разумеется, не увидит.

Что мы, в третьей литературной столице, дураки, что ли, заниматься такими гадкими безобразиями на глазах у проезжающегося?

Сергей Заруднев.
Фото Фёдора Лебёдкина.