Брендбук третьей литературной столицы

Как верно говорится в одном молодежном анекдоте:
«— Слушай, давай в коворкинге зависнем, у меня есть идея для стартапа, я уже и рисёч сделал. С меня смузи!
— Вот сразу иди на xep!».

Орел — город высокой культуры, поэтому мы не будем столь категоричны, размышляя о некоторых проектах. Однако один из них — стремление, до маниакальности, самоназваться «Орлом — третьей литературной столицей» — оживил в памяти вышеприведенный образец самоиронии, заставляющей вовремя остановиться и трезво посмотреть на вещи.

Дело в том, что недавняя инициатива городской власти — конкурс на создание логотипа «Орел — литературная столица» тоже содержит некоторую специфическую терминологию. Вот она, в пересказе интернет-источников: «Изначально победитель своими силами и за счет своих средств разрабатывает брендбук на логотип-символ… Но после заключения с победителем договора об отчуждении исключительного права, в сумму вознаграждения по договору будут включены его расходы на изготовление брендбука».

Одним анекдотом в качестве реакции на «брендбук» можно было бы в данном случае и ограничиться, но в положении о конкурсе есть пункт, к которому следует отнестись уважительно: «В логотипе должна быть отражена идея преемственности культурных и исторических традиций города».

То есть Орел должен принять эстафету от великих писателей-земляков и доказать свое соответствие высоким литературным стандартам. Давайте посмотрим, как это делается, исследуем нашу общую дорогу к логотипу.

В полном соответствии с традициями, позволю себе лирическое отступление, заметив, что проще всего было бы отчеканить медаль с профилями Лескова, Тургенева, Бунина и Леонида Андреева — выдающихся «местных» литераторов, благодаря кому мы и претендуем на столичный статус. Однако это спровоцирует споры о количестве — кого-то обязательно предложат добавить (Орловщина богата на таланты) или, наоборот, убрать. В усеченном варианте плеяда напомнит Маркса, Энгельса и Ленина с советских плакатов, а в расширенном — декабристов, разбудивших Герцена, чего орловцы не делали, поэтому затея с логотипом не так проста, как кажется.

Самая большая проблема заключается в том, что орловская претензия на столичность напоминает современное состояние «Дворянского гнезда» — этого символа преемственности исторических и культурных традиций. Идешь по обычному асфальту… Вдруг — ворота, выполненные затейливо и даже вычурно.

Заходишь за них и видишь «дворянскую усадьбу 19 века», «Домик Лизы Калитиной» — руинированный объект, стыдливо огороженный гофрированным забором. Из всей преемственности — разве что живучий советский шифер, выступающий в качестве дворянской кровли.

И так повсюду. Авторы идеи присвоить Орлу звание «литературной столицы» наверняка имели в виду не столько материальные символы ушедших эпох, когда творили великие, сколько, думаю, духовные ценности, дошедшие до нас благодаря произведениям «орловских» классиков.

В этом преемственность искать легче, поскольку классические образы вечны, классикой мы поверяем быстротекущее время. Насколько мы приблизились к идеалам? Давайте сравним, давайте полистаем страницы.

Но прежде покончим с материальным. Материальный символ преемственности «Дворянское гнездо» сегодня, при расцвете капитализма, выглядит так же, как 25 лет назад, при закате социализма. И. С. Тургенев, представленный «на Дворянке» бюстом, писал: «…Не в одних стихах поэзия: она разлита везде, она вокруг нас…». Чтобы придать литературному заповеднику поэтичный вид, требуется один ланд­шафтный дизайнер (или просто человек со вкусом) и один газонокосильщик. Чтобы «Дворянка» со смотровой площадки не напоминала замусоренный овраг, нужно всего-навсего выкорчевать дикие кусты со склона и спилить пару неказистых деревьев, заслоняющих вид на Орлик. И траву следует регулярно косить не только вокруг скамеек. Тогда парк не ограничится пятачком на верхушке холма, а с ребенком будет не страшно спускаться к речке, ее живительным «мелким водам». Любовь к Тургеневу также можно облечь в материальные формы, освободив его бюст из плена разросшейся туи. Пока к великому орловцу нельзя подойти, а сам Иван Сергеевич напоминает снайпера, сидящего в засаде.

Закончили с материальным, переходим к духовному, к поиску соответствий, дающих нам право претендовать на историко-культурную преемственность. Утверждение, что такое обилие талант­ливых литераторов, как в Орле, затрудняет задачу культурной самоидентификации, как никогда, актуально сегодня, в преддверие круглой годовщины со дня основания города. Будь у нас только один Лесков или один Тургенев, один Бунин или один Андреев, то не было бы и заботы — вылепили профиль и готов брендбук. А при нашем изобилии — кого выбрать?

Поскольку материальное ныне почти полностью разрушено или искажено, исследуем на предмет духовной преемственности Николая Семеновича Лескова. Годится он, чтобы представлять сегодняшний Орел в качестве логотипа? Какие идеалы он проповедовал через своих героев? Читаем.

«— А как он насчет взяток: умерен ли?
— Помилуйте, — говорит голова, — он совсем ничего не берет…
Губернатор еще больше не поверил.
— Этому, — говорит, — я уже ни за что не поверю.
— Нет; действительно не берет.
— А как же, — говорит, — он какими средствами живет?
— Живет на жалованье.
— Вы вздор мне рассказываете: такого человека во всей России нет.
— Точно, — отвечает, — нет; но у нас такой объявился.
— А сколько ему жалованья положено?
— В месяц десять рублей.
— Ведь на это, — говорит, — овцу прокормить нельзя.
— Действительно, — говорит, — мудрено жить — только он живет».

Параллели очевидны. Но этой цитате не хватает социального оптимизма. Читаем дальше.

«— Вы, говорят, знаток Библии?
— Читаю, сколько время позволяет, и вам советую.
— Хорошо; но… могу ли я вас уверить, что вы можете со мною говорить совсем откровенно и по справедливости?
— Ложь заповедью запрещена — я лгать не стану.
— Хорошо. Уважаете ли вы власти?
— Не уважаю.
— За что?
— Ленивы, алчны и пред престолом криводушны, — отвечал Рыжов».

А это вообще какой-то экстремизм. Хорош классик! Дальше…

«— Вы против собственности?
— Нет; я только чтобы всем тепло было в стужу. Не надо давать лесов тем, кому и без того тепло.
— А как вы судите о податях: следует ли облагать людей податью?
— Надо наложить, и еще прибавить на всякую вещь роскошную, чтобы богатый платил казне за бедного.
— Гм, гм! вы ниоткуда это учение не почерпаете?
— Из Священного писания и моей совести».

То есть Лесков — устами героя — за национализацию природных ресурсов и введение прогрессивного налога. Это опасная позиция. Дмитрий Анатольевич Медведев с ней не согласится, Кудрин напишет протест. Такой Лесков нам, пожалуй, не нужен. Почитаем лучше про состоятельных орловцев, про элиту!

«Дом был, разумеется, строго благочестивый, где утром молились, целый день теснили и оби­рали людей, а потом вечером опять молились. А ночью псы цепями по канатам гремят, и во всех окнах — «лампад и сияние», громкий храп и чьи-нибудь жгучие слезы. Правил домом, по-нынешнему сказали бы, «основатель фирмы»… обходил всех словом «матинька», а спускал к черту в зубы».

Это вообще ни в какие ворота… Тут — один шаг до утраты веры в идеальную Русь, существовавшую «до прихода большевиков». Это вообще черт знает что такое! За такой логотип могут и по шее. Пойдем лучше к Бунину.

С этим господином другая проблема. Если великий Лесков — православный, совестливый, талантливейший — самый неоцененный русский писатель, не желавший подгонять свое творчество под политические моды, просто следовать «выгодной целесообразности», всегда был один (и одинокой, могучей глыбой до сих пор стоит в русской литературе), то с Буниным иная беда! Он орловскую власть может просто доконать. С Лесковым можно заигрывать, цитируя «Левшу», выпуская пойло «Леди Макбет Мценского уезда» или похохатывать, пропустив «скучное», над «Грабежом». А с холодным эстетом Буниным, доходившим в своей придирчивости к соблюдению норм и правил русского языка до вспышек ярости и мизантропии, и вообще не любившим обывателя, попробуй, доживи до 450-летия города… Начнешь что-то бубнить по бумаге об изящном и безупречном бунинском стиле, а Иван Алексеевич — вон он, смотрит на тебя из прошлого с ненавистью. Куда ты, дескать, со своим свиным рылом лезешь в калашный ряд?! Ну его… Пойдем лучше к Леониду Андрееву, из него попробуем сделать логотип.

Андреев — писатель калибром поменьше, но даже он с легкостью составил бы славу любому городу, не избалованному знаменитостями. Такой нам и нужен. Но чтобы добраться до Андреева, нужно сначала перейти на другой берег Орлика, мы-то по-прежнему в «Дворянском гнезде», думаем, как Тургенева из туи вытащить.
Куда это, кстати, Иван Сергеевич так пристально смотрит? Туда, где провел свои детские годы Л. Андреев, в район 2-й Пушкарной, прямиком на новостройки АИЖК, на многоэтажки, загадившие прежде поэтичный горизонт. Преемственность — что по эту сторону Орлика, что по ту…

Практически сразу за строительным забором, на 2-й Пушкарной, в череде невысоких домишек патриархальной улицы, стоит дом, где росла не орловская, а мировая знаменитость! Посмотрите, как бережно относится власть к сохранению культурной и исторической среды, позволяющей понять истоки таланта этого самобытного писателя, основателя целого художественного направления в отечественной словесности Серебряного века! Поглядите на выросшие буквально по соседству 16-этажные, кажется, домины. Сколько в них историзма!

Напротив влачащего жалкое существование дома-музея Л. Андреева есть другой дом, гораздо новее и дороже, если судить по материалам. На воротах, как водится, — надпись-предупреждение для чужих, выполненная не совсем обычно: «АХТУНГ Злюкен собакен яйцен клац, клац!».

Чувствуете преемственность культурных и исторических традиций? Подойдите ближе и — клац, клац — ощутите. Посмотрите. Это что-то простое, как бетонная балка. Не ломайте голову над логотипом. Сфотографируйте вид с обзорной площадки «Дворянского гнезда» — и готов вам «брендбук».

Сергей Заруднев.