(Статья в первом номере американского журнала «Ежемесячное обозрение», май 1949 г.)

Стоит ли высказываться о социализме человеку, который не является специалистом в экономических и социальных вопросах? По ряду причин думаю, что да.

Давайте сначала рассмотрим этот вопрос с точки зрения научного знания. Может показаться, что между астрономией и экономикой нет существенных методологических различий. И в той и в другой учёные стараются открыть общие законы для определённой группы явлений, чтобы как можно яснее понять связь между ними. Но на самом деле методологические различия существуют. Открытие общих законов в области экономики затруднено тем обстоятельством, что наблюдаемые экономические явления подвержены воздействию многих факторов. И оценить каждый из них в отдельности крайне трудно.

К тому же, хорошо известно, что опыт, накопленный с начала так называемого цивилизованного периода человеческой истории, был в значительной мере ограничен и подвержен влиянию причин по своей природе неэкономических. Например, большинство великих государств обязаны своим появлением завоеванию. Народы-завоеватели делали себя юридически и экономически правящим классом завоеванной страны. Они присваивали себе монопольное право на владение землёй и выбирали жрецов только из своих рядов. Эти жрецы, в руках которых был контроль над образованием, сделали классовое разделение общества постоянным и создали систему ценностей, которой люди стали руководствоваться в своём общественном поведении, по большей части бессознательно.

Эта историческая традиция остаётся в силе. Нигде мы не преодолели того, что Торстен Веблен называл «хищнической фазой» человеческого развития. Существующие экономические факты принадлежат к ней, и законы, которые мы можем вывести из этих фактов, неприложимы к другим фазам. А так как цель социализма и состоит именно в том, чтобы преодолеть хищническую фазу человеческого развития ради более высокой, экономическая наука в её настоящем виде не способна прояснить черты социалистического общества будущего.

Во-вторых, социализм обращён к социально-этической цели. Наука же не способна создавать цели. Ещё менее — воспитывать их в человеке. В лучшем случае, наука может предоставить средства к достижению определённых целей. Но сами цели порождаются людьми с высокими этическими идеалами. И, если эти цели не мертворождённые, а обладают жизненной силой, их принимают и осуществляют те массы людей, которые полусознательно определяют медленную эволюцию общества.

Вот почему нам следует проявлять осторожность, чтобы не преувеличить значение науки и научных методов, когда дело касается человеческих проблем. И не следует полагать, что только эксперты имеют право судить о вопросах, влияющих на организацию общества.

Вот же некоторое время несчётные голоса утверждают, что человеческое общество находится в состоянии кризиса и потеряло стабильность. Для такой ситуации характерно, что люди испытывают безразличие или даже враждебность по отношению к большим или малым группам, к которым они принадлежат. В качестве примера позвольте привести один случай из моего личного опыта. Недавно я обсуждал опасность новой войны, которая, на мой взгляд, была бы серьёзной угрозой существованию человечества, с одним умным и благожелательным человеком. Я заметил, что только наднациональная организация могла бы стать защитой от такой опасности. На что мой собеседник спокойно и холодно сказал мне: «Почему вы так сильно настроены против исчезновения человеческой расы?».

Я уверен, что ещё столетие назад никто не мог бы так легко сделать заявление подобного рода. Его сделал человек, который безуспешно пытался обрести какой-то баланс внутри себя и потерял надежду на успех. Это выражение мучительного одиночества и изоляции, от которых в наши дни страдают так много людей. В чём причина этого? Есть ли выход?

Легко задать такие вопросы, но трудно ответить на них с какой-либо определённостью. Тем не менее, я должен постараться ответить на них насколько позволяют мои силы, хотя и хорошо сознаю, что наши чувства и стремления часто противоречивы и неясны и что их нельзя объяснить лёгкими и простыми формулами.
Человек одновременно одинокое и социальное существо. Как существо одинокое он старается защитить своё существование и существование наиболее близких ему людей, удовлетворить свои желания и развить свои врождённые способности. Как социальное существо он ищет признания и любви других людей, хочет разделять их удовольствия, утешать их в горе, улучшать условия их жизни.

Именно существование этих разнородных, зачастую противоречащих друг другу стремлений отличает особый характер человека, а их конкретная комбинация определяет как степень внутреннего равновесия, которого человек способен достичь, так и степень его возможного вклада в благополучие всего общества. Не исключено, что соотношение этих двух побуждений, в основном, передаётся по наследству. Но становление личности, в конечном счёте, формируется окружением, в котором развивается человек, структурой общества, в котором он растёт, его традицией и оценкой, которую общество даёт тому или иному типу поведения.
Для отдельного человека абстрактное понятие «общество» означает сумму его прямых и косвенных отношений к своим современникам и ко всем людям прошлых поколений. Человек способен мыслить, чувствовать, желать и работать сам по себе. Но в своём физическом, умственном и эмоциональном существовании он настолько зависит от общества, что вне общества ни думать о человеке, ни понять его невозможно. Именно «общество» обеспечивает человека пищей, одеждой, жильём, инструментами труда, языком, формами мысли и большей частью её содержания. Его жизнь стала возможной благодаря труду и достижениям многих миллионов в прошлом и настоящем, которые прячутся за этим маленьким словом «общество».

Поэтому очевидно, что зависимость человека от общества является природным фактом, который нельзя отменить, как и в случае пчёл и муравьёв. Однако, в то время как жизненные процессы муравьёв и пчёл управляются, вплоть до мельчайших деталей, их жёсткими наследственными инстинктами, типы социального поведения и взаимоотношения человеческих существ сильно варьируются и подвержены изменениям.
Память, способность создавать новые комбинации, дар речевого общения сделали возможными для человечества такие формы жизнедеятельности, которые не диктуются биологической необходимостью. Они выражаются в традициях, общественных институтах и организациях; в литературе; в научных и инженерных достижениях; в произведениях искусства. Это объясняет, каким образом человек способен, в известном смысле, влиять на свою жизнь своим поведением и что в этом процессе участвуют сознательное мышление и желание.

При рождении человек наследует определённую биологическую конституцию, которую мы должны признать фиксированной и неизменной и которая включает природные побуждения, свойственные человеческому роду. К этому, в течение своей жизни, человек приобретает и определённую культурную конституцию, которую он усваивает от общества через общение и многие другие виды влияния. Именно эта культурная конституция меняется со временем и в большей степени определяет отношения между человеком и обществом.
Современная антропология, с помощью сравнительного изучения так называемых примитивных культур, учит нас, что социальное поведение людей может разниться в огромной степени и зависит от культурной модели и типа организации, которые доминируют в данном обществе. Именно на этом и основаны надежды тех, кто стремится улучшить участь человека. Человеческие существа не осуждены своей биологической конституцией на взаимное уничтожение или на милость жестокой судьбы, причина которой в них самих.

Если мы спросим себя, как должны быть изменены структура общества и культура человека для того, чтобы сделать человеческую жизнь как можно более удовлетворяющей, нам следует постоянно помнить, что существуют определённые условия, которые мы не можем изменить.

Как уже было сказано, биологическая природа человека не может быть подвергнута изменениям. Более того, технологические и демографические процессы последних столетий создали условия, которые останутся с нами надолго. При высокой концентрации населения, чьё существование зависит от производства товаров, исключительная степень разделения труда и высокоцентрализованный аппарат производства являются абсолютно необходимыми. То время, кажущееся нам теперь идиллическим, когда отдельные люди или сравнительно небольшие группы могли быть совершенно самодостаточны, — это время ушло навеки. Не будет большим преувеличением сказать, что уже сейчас человечество представляет собой одно планетарное сообщество в производстве и потреблении.

Теперь я могу коротко изложить своё мнение о сущности современного кризиса. Речь идёт об отношении человека к обществу. Как никогда раньше человек осознаёт свою зависимость от общества. Но эту зависимость
он ощущает не как благо, не как органическую связь, не как защищающую его силу, а скорее как угрозу его естественным правам или даже его экономическому существованию.

Более того, его положение в обществе таково, что заложенные в нём эгоистические инстинкты постоянно акцентируются, в то время как социальные, более слабые по своей природе, всё больше деградируют. Все человеческие существа, какое бы место в обществе они ни занимали, страдают от этого процесса деградации.

Неосознанные узники своего эгоизма, они испытывают чувство опасности, ощущают себя одинокими, лишёнными наивных, простых радостей жизни. Человек может найти смысл в жизни, какой бы короткой и опасной она ни была, только посвятив себя обществу.

Действительным источником этого зла, по моему мнению, является экономическая анархия капиталистического общества. Мы видим перед собой огромное производительное сообщество, чьи члены всё больше стремятся лишить друг друга плодов своего коллективного труда. И не силой, а по большей части соблюдая законом установленные правила. В этой связи важно понять, что средства производства, т. е. все производственные мощности, необходимые для производства как потребительских так и капитальных товаров, могут быть и по большей части являются частной собственностью отдельных лиц.

Для простоты изложения я буду называть «рабочими» всех тех, кто не владеет средствами производства, хотя это и не вполне соответствует обычному использованию этого термина. Владелец средств производства имеет возможность купить рабочую силу рабочего. Используя средства производства, этот рабочий производит новую продукцию, которая становится собственностью капиталиста. Самое существенное в этом процессе заключается в соотношении между тем, что рабочий производит, и сколько ему платят, если то и другое измерять в их действительной стоимости. Поскольку трудовой договор является «свободным», то что рабочий получает, определяется не действительной стоимостью произведённой им продукции, а его минимальными нуждами и соотношением между потребностью капиталиста в рабочей силе и числом рабочих, конкурирующих друг с другом за рабочие места. Важно понять, что даже в теории заработная плата рабочего не определяется стоимостью им произведённого.

Частному капиталу свойственна тенденция к концентрации в руках немногих. Это связано отчасти с конкуренцией между капиталистами, отчасти потому, что техническое развитие и углубляющееся разделение труда способствует формированию всё более крупных производственных единиц за счёт меньших. В результате этих процессов появляется капиталистическая олигархия, чью чудовищную власть демократически организованное общество не может эффективно ограничивать.

Это происходит потому, что члены законодательных органов отбираются политическими партиями, а на них так или иначе влияют и в основном финансируют частные капиталисты, которые тем самым на практике встают между электоратом и законодательной сферой. В результате, народные представители в дей­ствительности недостаточно защищают интересы непривилегированных слоёв населения.

Более того, при существующих условиях частные капиталисты неизбежно контролируют, прямо или косвенно, основные источники информации (прессу, радио, образование). Таким образом, для отдельного гражданина чрезвычайно трудно, а в большинстве случаев практически невозможно, прийти к объективным выводам и разумно использовать свои политические права.

Положение, существующее в экономике, основанной на частнокапиталистической собственности, отличают два основных принципа: вo-первых, средства производства (капитал) являются частной собственностью и их владельцы распоряжаются ими как хотят; во-вторых, трудовой договор заключается свободно.
Конечно, в этом смысле такой вещи, как чистый капитализм, не существует. В особенности необходимо отметить, что в результате длительных и ожесточённых политических сражений рабочим удалось завоевать несколько улучшенный «трудовой договор» для определённых категорий трудящихся. Но в целом современная экономика немногим отличается от «чистого» капитализма.

Производство осуществляется в целях прибыли, а не потребления. Не существует никакой гарантии, что все, кто может и желает работать, будут всегда способны найти работу. Почти всегда существует «армия безработных». Рабочий живёт в постоянном страхе потерять работу.

Поскольку безработные и низкооплачиваемые рабочие не могут служить прибыльным рынком сбыта, производство потребительских товаров ограничено, что приводит к тяжёлым лишениям.

Технический прогресс часто влечёт за собой рост безработицы, вместо того чтобы облегчать бремя труда для всех. Стремление к прибыли, в сочетании с конкуренцией между отдельными капиталистами, порождает нестабильность в накоплении и использовании капитала, что приводит к тяжёлым депрессиям.
Неограниченная конкуренция ведёт к чудовищным растратам труда и к тому изувечиванию социального сознания отдельной личности, о котором я уже говорил. Это изувечивание личности я считаю самым большим злом капитализма. Вся наша система образования страдает от этого зла. Нашим учащимся прививается стремление к конкуренции; в качестве подготовки к карьере, их учат поклоняться успеху в приобретательстве.

Я убеждён, что есть только один способ избавиться от этих ужасных зол, а именно путём создания социалистической экономики с соответствующей ей системой образования, которая была бы направлена на достижение общественных целей. В такой экономике средства производства принадлежат всему обществу и используются по плану.

Плановая экономика, которая регулирует производство в соответствии с потребностями общества, распределяла бы необходимый труд между всеми его членами, способными трудиться, и гарантировала бы право на жизнь каждому мужчине, женщине и ребёнку.

Помимо развития его природных способностей, образование человека ставило бы своей целью развитие в нём чувства ответ­ственности за других людей, вместо существующего в нашем обществе прославления власти и успеха.

Необходимо помнить, однако, что плановая экономика это ещё не социализм. Сама по себе, она может сопровождаться полным закрепощением личности. Построение социализма требует решения исключительно сложных социально-политических проб­лем: учитывая высокую степень политической и экономической централизации, как сделать так, чтобы бюрократия не стала всемогущей? Как обеспечить защиту прав личности, а с ними и демократический противовес власти бюрократии?

Ясность в отношении целей и проблем социализма имеет величайшее значение в наше переходное время. Так как в настоящее время свободное,
без помех обсуждение этих проблем находится под мощным табу, я считаю выход в свет этого журнала важным общественным делом.

(Перевод Л. Коротеевой).

Вспоминая
Альберта Эйнштейна

Спустя 27 лет после получения Нобелевской премии, под впечатлением развязанной «цивилизованным Западом» сначала мировой войны, а затем и атомного шантажа непокорного СССР, великий физик А. Эйнштейн опубликовал в США статью с выразительным названием — «Почему социализм?». Его ответ на этот вопрос заслуживает внимания всех, кто понимает, что к гениям полезно, как минимум, прислушиваться. А мнение его таково: «Я убеждён, что есть только один способ избавиться от этих ужасных зол, а именно путём создания социалистической экономики, с соответствующей ей системой образования, которая была бы направлена на достижение общественных целей. В такой экономике средства производства принадлежат всему обществу и используются по плану».

Примечательно, что хотя экономическая история человечества превышает 10 тысяч лет, проблема общественного прогресса на основе создания социалистической экономики стала объектом научного исследования всего лишь 170 лет тому назад. Причем, если для философа-экономиста К. Маркса социализм был итогом могучего абстрактного мышления, то для физика-философа А. Эйнштейна социалистическая идея стала, с одной стороны, результатом практического наблюдения «российского чуда» времён НЭПа,
последующей индустриализации, спасения мира от фашистской чумы и, наконец, высочайших темпов послевоенного восстановления народного хозяйства. А с другой стороны, эта идея отвечала методологическим принципам ученого, рассматривавшего мир с позиций познания общих законов развития природы, включая человека как одного из многих объектов природы.

Так вот, с позиций общего научного знания, А. Эйнштейн считал очевидным, «что зависимость человека от общества является природным фактом, который нельзя отменить». И если мы понимаем, что человечество, в отличие от других биологических видов, приобрело такое преимущество, как способность производить продукты, облегчающие борьбу за своё выживание, то, следовательно, общественный прогресс должен учитывать необходимость подчинения эгоистических интересов отдельных людей — общечеловеческой задаче всемерного роста производства необходимых людям материальных, интеллектуальных, демографических и природных благ.

Подходя с таких позиций к истории человечества, нетрудно объяснить, почему с тех пор, как рост производительности труда позволил получать прибавочный продукт, первобытные общинные отношения на несколько тысячелетий сменились, казалось бы, негуманными рабовладельческими отношениями. Можно не сомневаться, что в то время было немало противников подобных перемен, но они оказались поверженными объективными потребностями общественного прогресса.

А переход к рабовладельческому способу производства действительно был прогрессом, поскольку, несмотря на превращение свободных общинников в рабов, под плетью создававших материальные условия благополучия рабовладельцев, благодаря этому в общественном масштабе появилась возможность высвободить часть труда для производства интеллектуальных благ. В том числе в сфере управления хозяйственной деятельностью, для появления элитарного образования, медицины, науки, искусства.

Там, где производительность труда была недостаточной, чтобы позволить рабу воспроизводить себе подобный «говорящий скот», процесс производства прибавочного продукта в течение примерно 10–12 веков пришлось осуществлять тоже из-под палки, но на основе феодальных отношений, которые позволяли производить для хозяина, помимо материальных благ, еще и новых работников. А это снова был прогресс, поскольку создавались дополнительные возможности ускорения роста производства не только материальных, интеллектуальных, но еще и демографических благ.

Однако личная зависимость работников от феодала начала мешать той мобильности рабочей силы, которая со временем стала необходимой для рационального использования природных ресурсов. Тогда феодальный способ производства должен был рухнуть, уступив дорогу капиталистической системе хозяйства, позволившей каждому труженику совершенно свободно выбирать для себя ту дубину, которая будет дубить его шкуру.
И это тоже был общественный прогресс. Поскольку, несмотря на негодование приверженцев старых порядков, игнорируя даже слёзы новых безработных и банкротов, общество в целом значительно укрепило свои возможности в борьбе за существование — ускорением производства необходимых для такой борьбы материальных, интеллектуальных, демографических и экологических благ.

Некоторое представление на этот счет дают данные таблицы 1. При этом будем иметь в виду, что приведенные здесь показатели одновременно учитывают динамику и объёмов производства общественно необходимых благ, и изменение численности населения. Как видим, по мере перехода от первобытного общинного хозяйства к рабовладельческому и феодальному способам производства в мировом масштабе общественный прогресс ускорялся. При капитализме это ускорение оказалось скачкообразным — за последние 100 лет, в сравнении с предшествующим столетием, рост производительности труда более чем удвоился.
Но вот что примечательно: самый значительный рост производительности мирового народного хозяйства (до 2,4% в год) имел место в тот период, когда вокруг Советской России начала формироваться система национальных хозяйств, ориентированных на некапиталистический путь развития. И наоборот, после смены курса социально-экономического развития на территориях стран СЭВ и их союзников темп роста производительности труда в 1980—2012 гг. упал в мире до 1,6% в год.

Мог бы упасть и больше, если бы процесс реставрации капитализма на планете не заглох у границ коммунистического Китая, который в последние три десятилетия устойчиво держит рост производительности труда на уровне 6,9%.

И сегодня мир является свидетелем того, что успехи Китая, как в своё время социально-экономические достижения СССР, не только стимулируют социально-экономический прогресс во многих развивающихся странах. Эти успехи помогают поддерживать на плаву и экономику развитых капиталистических стран, подстёгивая её конкурентной инициативой и несколько сдерживая экспансионистский зуд «цивилизованного» олигархата.

Благодаря растущему могуществу Китая, руководимого коммунистами, сегодня даже подорвавшая свою промышленность Россия может чувствовать себя более уверенно перед алчными намерениями западных «партнёров» в эксплуатации трудящегося люда. Этот успех Китая настолько впечатляющий, что даже у либерально ориентированных экспертов, обслуживающих наших руководителей, иногда появляются розовые мечты о темпах экономического развития, приближающихся к показателям могучего восточного соседа. Пример — обещание россиянам в ближайшие годы достигнуть 5% ежегодного роста производительности труда.
Однако авторы этих обещаний странным образом упускают из виду, что в основе социально-экономического прогресса Китая лежит не частная, а государственная собственность на землю, не частная, а государственная собственность на базовые отрасли народного хозяйства. Отсюда в Китае — научно обоснованные индикативные планы, позволяющие реально управлять рациональным использованием материальных, финансовых, трудовых и природных ресурсов.

У нас вместо полноценных планов — безответственные декларации о намерениях под названиями «Программа–2020», «Пятилетка эффективности» (на 2013—2017 гг.), теперь трёхлетка, якобы, на 2015—2017 гг., но в показателях, которые до сих пор не известны даже Государственной Думе.

Страна находится в состоянии промежуточного кризиса, поскольку правительство ультралибералов, ориентированных на интересы «профсоюза олигархов» (РСПП), ну никак не хочет следовать примеру правитель­ства Е. Примакова — Ю. Маслюкова, которое всего за 8 месяцев выправило ситуацию после дефолта 1998 года. Такая позиция вызывает серьёзные опасения, поскольку имеются научно обоснованные прогнозы, согласно которым сохранение нынешнего курса социально-экономической политики может завершиться врастанием нынешнего промежуточного российского кризиса в циклический кризис мировой системы капиталистического хозяйства, ожидаемый примерно в 2017—2019 гг.

Подобная перспектива вполне реальна, если и дальше решение общественно значимых проблем в РФ будет регулироваться, прежде всего, интересами увеличения прибыли. Недооценивая тот реальный факт, что рост прибыли можно обеспечить и за счет экономии на производстве интеллектуальных благ, в частности, снижая финансирование науки. Что прибыль можно увеличивать за счет сокращения демографических благ, вздувая цены на потребительские товары, особенно лекарства. Что прибыль проще всего увеличивать за счет расхищения природных богатств, скажем, отправляя за рубеж отечественное сырьё, без возврата значительной части экспортной выручки.

Не подтверждает ли всё это, что А. Эйнштейн был прав, когда писал: «Стремление к прибыли, в сочетании с конкуренцией между отдельными капиталистами, порождает нестабильность в накоплении и использовании капитала, что приводит к тяжелым депрессиям. Плановая экономика, которая регулирует производство в соответствии с потребностями общества, распределяла бы необходимый труд между всеми его членами, способными трудиться, и гарантировала бы право на жизнь каждому мужчине, женщине и ребёнку».
Так, может быть, стоит помнить А. Эйнштейна не только как ученого, идеи которого остаются практически ценными для физики? Думаем, пора воздать должное и его общественно-политической позиции от имени всех, кто ощущает тревогу за перспективы социально-экономического развития страны.

И. Загайтов,
доктор экономических наук, профессор,
Н. Турищев,
кандидат экономических наук.