По данным прокуратуры Орловской области, в нашем регионе с начала года отмечается рост на 19 процентов количества случаев умышленного причинения гражданам тяжкого вреда здоровью. При этом, как ни странно, прокурорская статистика отмечает снижение количества убийств, покушений на жизнь и преступлений против личности. Получается, калечат больше, но, как правило, не до смерти.

В целом же по России, если верить данным МВД, с января по август количество преступлений сохраняется практически на том же уровне, что и в прошлом году за этот же период. Снижение есть, но меньше одного процента. Однако если взять цифры по убийствам и причинению тяжкого вреда здоровью, то тут снижение соответственно на 8,4 и даже 11,9 процента. То есть получается, что убивают в России, в отличие от Орловщины, все же больше, чем просто калечат. При этом сократилось количество грабежей — на 19 процентов. И квартирных краж стало меньше на 18,3 процента. И машины угоняют реже — сокращение таких преступлений составляет почти 26 процентов по сравнению с тем же периодом прошлого года.

На 16,7% снизилось число преступлений, совершённых несовершеннолетними. На 7,4% меньше неприятностей с лицами в состоянии алкогольного опьянения и на 9,1% снизилось количество эпизодов с участием наркоманов.

На 7,2% стало меньше уличных преступлений. В парках, скверах и на улицах населённых пунктов зарегистрировано на 23,3% меньше грабежей, на 5,1% — краж, на 17,3% — разбойных нападений.
Таковы официальные данные МВД РФ.

Но недавно в федеральных СМИ, в частности в «Коммерсанте» и «Новых известиях», были опубликованы результаты исследования петербургского Института проблем правоприменения (ИПП), которые собирались и анализировались в течение последних десяти лет. Выводы таковы: «Подавляющая часть тяжких преступлений совершаются в нижних слоях общества, среди маргиналов, безработных и рабочих в состоянии алкогольного опьянения. Почти половина случаев насилия зафиксирована среди безработных против безработных — 48,9%, еще около четверти тяжких преступлений приходится на работников низкоквалифицированного физического труда, а 70% всех преступлений в нижних слоях российского общества совершаются в состоянии алкогольного опьянения.

Менее четверти тяжких преступлений, таких как убийства и тяжкие телесные повреждения приходится на среду предпринимателей и правоохранителей. Девять из десяти случаев тяжкого насилия являются бытовыми и совершаются в жилье и рядом с ним — лифтах, подъездах, дворах. При этом, чем ниже социальный статус жертвы, тем выше вероятность криминальной травмы или смерти именно в жилье. Самая высокая вероятность стать жертвой насилия отмечена в сельской местности».

Примечательно, что исследование ИПП не подтверждает версию о том, что «доминирующую долю жертв домашнего насилия составляют женщины и дети», как настаивают на том сторонники формирования в законодательстве РФ особой группы ювенальных законов. Доля таких случаев не превышает 20 процентов от общего количества криминального насилия, считают эксперты ИПП. «Типовыми жертвами тяжкого, в том числе смертельного насилия в России оказались трудоспособные мужчины в возрасте 25—49 лет, это — более половины всех жертв в подобной социально-возрастной группе мужского населения», — пишет газета «Коммерсант» со ссылкой на данные питерского института.
Получается, что бедность в России несёт в себе гораздо больше угроз, чем семья и несовершенные домашние отношения, потому что и домашнее насилие в свою очередь тоже является следствием бедности.

Выводы института проблем правоприменения отчасти подтверждаются выводами Генеральной прокуратуры РФ, которые приводит «Газета.Ру»: наш российский среднестатистический преступник «не обладает постоянным источником дохода».

А Институт социологии РАН, как известно, подсчитал, что доля бедных в России, то есть людей, у кого среднедушевой доход в расчёте на одно домохозяйство меньше прожиточного минимума, составляет 51 процент. Очевидно, что те, кто вообще не имеет источников дохода, в этом же списке.
Так что линейная статистика о снижении преступности не должна никого обманывать: для насилия уже сформирована почва. А в условиях идеологической и нравственной индифферентности, равно как и при бесплодных попытках «борьбы с бедностью», эта среда рано или поздно «заест».

Что же касается данных статистики, то неплохо было бы проанализировать динамику насильственной преступности не в целом по России относительно всего общества, а в отдельных его социальных слоях: на селе, в депрессивных районах городов, в школах престижных и в школах «для прочих», в средних специальных учебных заведениях и профлицеях, в рабочей среде, среди безработных и так далее — в зависимости от имущественного положения этих групп населения. Картина, надо полагать, будет далеко не радужная.

Андрей Грядунов.