11 февраля 2016 года по итогам всероссийского конкурса получил право на существование Орловский опорный университет. Министр поздравил коллективы бывших ОГУ и ОрелГТУ с победой в конкурсе еще 25 января. Но документально все было оформлено только в феврале. Потому и расширенное заседание ученого совета, где обо всем этом было официально объявлено, состоялось на днях — 16 февраля.

Что ж, событие историческое. Оно неизбежно будет иметь самые серьезные последствия. Вот только с каким знаком?

Пока О. Пилипенко говорила о планах, которых, как водится, громадьё. Ректор объединенного вуза рассказывала своим сотрудникам, собравшимся в зале «фундаментальной библиотеки» (которая отныне должна стать интеллектуальным клубом для преподавателей и студентов университета), о той программе становления и развития нового вуза, которую предстоит «защитить» в Министерстве образования в середине мая этого года. Цифры и поставленные задачи, конечно, впечатляют.

Трудно поверить, но факт: наш университет оказался в тройке самых перспективных среди одиннадцати опорных, сформированных в стране по итогам конкурса. Это значит, что орловский, теперь уже объединенный, университет будет получать из федерального бюджета по 150 миллионов в год в течение трех лет. Все прочие опорные — только по сто. Деньги пойдут на выплату грантов лучшим выпускникам орловских школ, поступившим на первый курс опорного университета, лучшим аспирантам и студентам; на работу со школьниками с целью выявления талантливой молодежи и работу с ней (чтобы забыли о московских и питерских вузах и оставались учиться в Орле); на стажировки в других вузах страны и даже за рубежом; на оплату публикаций в престижных научных изданиях и прочее, и прочее.

О. Пилипенко даже употребила такое сравнение: мы должны стать этаким местным «Кембриджем», чтобы город Орел ассоциировался именно и в первую очередь с названием своего главного вуза.
Но вот тут-то и начинают терзать смутные сомнения. Ведь что такое престижный вуз? Это качество образования, что само по себе немыслимо без качественных, хорошо подготовленных абитуриентов и студентов. А вот с этим-то в последние годы — что в ОГУ, что в ГТУ — были проблемы.

В орловские вузы стали принимать почти всех желающих, кто способен оплатить обучение. И за студентов держались как за источник выживания. Дошло до того, что не сдавшим зимнюю сессию предоставлялась возможность пересдать вплоть до мая, то есть фактически до начала новой, летней экзаменационной сессии. И зевающими недорослями, не знающими даже имен и фамилий своих преподавателей, полны аудитории. Их тянут за уши ради массовости и денег, которые эти студенты платят за свое обучение. Есть, конечно, и хорошие, умные, обучаемые ребята. Но не они составляют основу орловского студенчества.

Какие же отрываются перспективы теперь в связи с рождением в Орле университета нового типа? Новый вуз — и это заложено в программе его становления — должен обеспечивать регион инженерами — на 90 процентов от потребности и педагогами — на 80 процентов. Примерно такие же цифры по медицинскому персоналу, который «по наследству» от ОГУ должен будет готовить опорный университет. Замечательно! Но при этом на педагогические специальности, например, объединенный вуз 80 процентов бюджетных мест будет заполнять по так называемому «целевому набору». То есть предпочтение будет тем абитуриентам, кто привезет из своей сельской администрации справку о том, что именно его хотят видеть в будущем учителем местной школы. И этот документ перевесит любые высокие баллы по ЕГЭ, самые искренние стремления и таланты все прочих соискателей. Обладатели «целевых индульгенций» будут соревноваться при поступлении разве что межу собой, по заведомо заниженным критериям. Практика известная, старая, порочная. И, тем не менее, унаследованная университетом нового типа.

Последствия нетрудно предсказать: процветание коррупции, низкий уровень студентов и, соответственно, — бездарные учителя-недоучки в школе завтрашнего дня. Плюс ко всему массовая профанация целевых обязательств: студенты, получившие «по блату» или за взятки направления в вуз, после защиты диплома не пойдут ни в какую школу. Они сумеют откупиться или, пользуясь связями во властных кабинетах, под тем или иным предлогом получат «освобождение» от работы по специальности.

Перед опорным университетом стоит задача поднять средний проходной бал для абитуриентов до 65 при нынешних 62-63. Однако, не секрет, что орловские школьники из года в год сдают ЕГЭ всё хуже, особенно по физике и математике. Чтобы достичь желаемого уровня абитуриентов, новому орловскому вузу придется расширять прием не орловских ребят. Но в таком случае, каким образом университет справится с задачей обеспечения квалифицированными кадрами именно своего региона? Иногородних здесь будет трудно удержать! Да и будут ли вос­требованы в регионе с фактически умершей промышленностью квалифицированные инженеры? Учителей, может, и наберем за счет «целевого набора», но тогда придется забыть о 65 баллах!

Была озвучена и еще одна цифра, которая озадачивает. Это количество студентов, которые будут обучаться в опорном университете после его становления — 14 тысяч. Для сравнения: еще недавно ОГУ гордился, что на его факультетах обучается 10900 студентов, а ОрелГТУ радовался, что более чем втрое увеличил количество обучающихся, так что их стало свыше 15 тысяч. Теперь же на двоих предстоит довольствоваться четырнадцатью? Но если так, то, с учетом перспективы «целевого набора» и задачи во что бы то ни стало ковать кадры для родной Орловщины, мест для действительно талантливой молодежи в новом орловском вузе окажется совсем мало. К тому же, сокращение числа студентов сделает неизбежными сокращения преподавателей. В первую очередь, это, конечно, коснется доцентов с кандидатами «советского возраста», то есть тех, кто действительно что-то знает, умеет и может этому научить других. А учитывая общие тенденции в нашем образовании, надежд на «достойную смену» почти не остается.

Опорой какой же образовательной системы сможет стать Орловский опорный университет в ближайшем будущем?
Еженедельник «Аргументы недели», например, сообщает: «Недавно, выступая на «Гайдаровском экономическом форуме», председатель Сбербанка Герман Греф заявил: «Мы пытаемся воспроизводить старую советскую, абсолютно негодную систему образования, мы напихиваем в детей огромное количество знаний». Мол, нужно поменять всю цепочку «наука-образование-бизнес», чтобы встроиться в глобальную экономику. Тем временем из ливановского Минобрнауки пришла новость, что, согласно концепции Федеральной целевой программы развития образования на 2016—2020 годы, число вузов сократится на 40%, а их филиалов — на 80%».

Отвечая на вопросы «АН», доцент кафедры истории и политики стран Европы и Америки МГИМО, кандидат исторических наук О. Четверякова пояснила:
— Он (Греф. — «КС») просто озвучил план действий по окончательному демонтажу российского суверенного образования, в целом — российского суверенитета. Эти планы разработаны представителями крупного транснационального бизнеса, который сегодня на Западе и у нас определяет основные направления внутренней политики. Делается это в рамках международного проекта «Глобальное образование», который был навязан круглым столом европейских промышленников, объединяющим 47 крупнейших корпораций, и представлен ЮНЕСКО как модель для всего мира. Лейтмотив проекта — образование превращается в высокорентабельную сферу бизнеса, а вместо знаний утверждаются компетенции и навыки — товар, который в данный момент нужен бизнесу. Плюс непрерывность образования, за которое платит работодатель, а работник эти деньги отдаёт или отрабатывает всю жизнь. Вечная кабала.

Раньше у нас государство — как основной заказчик — определяло цели и развитие образования. Причём цели были, например, формирование образованной развитой личности и хороших специалистов. Сегодня бизнесу нужен тот, кто обладает только определёнными компетенциями или навыками, которые нужны работодателю. Всё. Ни о каком моральном, патриотическом, разностороннем развитии речи не идёт. Бизнес не будет за это платить. Таким образом, создаётся, как сказал руководитель программы «Молодые профессионалы» АСИ Дмитрий Песков и один из разработчиков форсайт-проекта «Образование-2030», «человек одной кнопки».

— То есть не личность, а робот?

— Да, именно только такие и нужны. Личность может думать, рассуждать, принимать самостоятельные решения. А это уже опасно для системы. Сэмюэл Хантингтон в документе «Кризис демократии» в 1974 году писал: «Уязвимость демократического правительства происходит… из-за внутренней динамики самой демократии в условиях высокообразованного, мобильного и активного общества». Тогда же и начались закат и дебилизация американского образования для основной массы населения. Чуть позже такие тенденции пришли в Европу, а затем и в нашу страну. Вначале в виде Болонской системы, единого госэкзамена, федеральных стандартов. Разрушение шло постепенно и тихо. Сейчас же «демонтажёры» «вышли из сумрака». Это мировая тенденция, которая дошла и до нас.

— Почему именно сейчас?

— Мир переходит к шестому технологическому укладу. Его отличие от предыдущих — он меняет не столько мир вокруг человека, сколько самого человека. Его сознание, восприятие, развитие. Все нано-, био-, инфо‑, социо­гуманитарные технологии будут направлены именно на изменение самого человека как личности, как творца, созданного по образу и подобию Божьему. Творцы больше не нужны, нужны роботы. Образованной личностью очень сложно управлять, внушать ложные цели. Биообъектом, в которого превращается человек, напичканным вместо знаний некими «компетенциями», управлять и контро­лировать его легко. Образование мешало созданию биообъекта, следовательно, образование надо демонтировать. Причём в глобальном масштабе. (Конец цитаты).

Ректор Орловского опорного университета О. Пилипенко, рассказывая о программе становления вуза, не раз употребила термин «компетенции». Говорила она и о бизнесе как заинтересованном «покупателе» квалифицированных специалистов. В то же время в числе основных функ­ций нового вуза она назвала учебную, научно-исследовательскую и даже воспитательную деятельность. Видимо, пока подобные формулировки из советского прошлого еще «проходят» даже на министерском уровне. Но что значат слова в наше время! В конце концов, Ольгу Васильевну могут «поправить» уже в мае. Или чуть позже, когда истинные цели реформ прикрывать красивыми «старыми» словами уже не понадобится.

Андрей Грядунов.