Есть в нашем Отечестве особый мир. Страна внутри страны. Сообщество внутри общества. Мир «особых русских». Назовем его «особняк». Там обитают особые люди. Они не умнее прочих. Они точно не красивее других. Просто ухоженнее. Они стопроцентно не порядочнее. Они часто богаче или образованнее.

Девяносто процентов из этих «особых» называют себя европейцами и просвещенными либералами. Исповедуют идеи демократии, равенства и справедливости. Но в глубине души презирают своих недостаточно успешных, недостаточно продвинутых, темных соплеменников.

Темные! Вот обычное слово, коим эта «высшая каста» любит именовать народ. Народ в глазах «особых» — неиндивидуализированное месиво из рабочих, крестьян, служащих, мелких предпринимателей, врачей и учителей, военных, живущих бедно и не взлетающих высоко не только и не столько по причине плохо работающих социальных лифтов, сколько по причине собственной ничтожности и генетического убожества. Конечно, социальная несправедливость имеет место быть, но она — по тайному согласию элит — просто наиболее гуманный способ удержать «темных» от того, чтобы они взяли в свои руки государственные вожжи.

Сами же «особые» хоть и неоднородны, но вполне исчислимы и грубо могут быть объединены в два подкласса: люди при деньгах или возможностях (или и при деньгах, и при возможностях) и условное интеллектуально-интеллигентское сословие. Первые осознают, что не имеют морального права называть себя элитой, но жаждут этого и обеспечивают себе «причастность» приглашением в свой круг вторых — философов, художников, писателей, артистов, просто интеллектуалов, наконец каких-нибудь не скучных и способных развлечь высшее общество ученых. Их материально поддерживают, подкармливают, финансируют прожекты — словом, покровительствуют.

А современный русский интеллигентоинтеллектуал не особо сопротивляется. Ибо современный русский интеллигентоинтеллектуал, хоть и мнит себя потомком Флоренских, Набоковых, Столыпиных и Толстых, на самом деле наследует не дореволюционной аристократии, а закомплексованному и озлобленному петербуржскому разночинцу, подпольному человеку Достоевского, Федором Михайловичем описанному и расписанному до мозга костей. Сидя в подвале, он строчит гадости о мире и медленно гниет, пока не будет обласкан какой-нибудь богатой, но скучающей дамой или алчущим лавров открывателя талантов магнатом. Ибо на самом деле мечтает сей разночинец о власти и о деньгах — то есть о том, чем владеет его спонсор.

Так образовался союз денежно успешных плебеев и денежно бездарных интеллигентов. И, пожалуй, нет и не может быть теснее союза: склеивает два этих класса не выгода, а беда — одиночество в собственной стране. Ибо и те и другие, неистово презирая друг друга, еще более неистово презирают собственный народ. Боятся его. Не доверяют ему. И не любят эту странную, живущую непонятно как и неясно как выживающую сквозь века и страдания массу. Для них они — толпа. Холопы. Жить без них невозможно. Ибо интеллектуалам дают они право писать и снимать о «хтони», свою черноту выдавая за тьму окружающего мира. А людям при деньгах обеспечивают они доход, ибо иным образом извлекать доходы и сверхдоходы, кроме как изнуряющей эксплуатацией недр и людей, они в большинстве своем так и не научились, и народ как был, так и остался в их сознании крепостными душами — по праву принадлежащими им рабами.

Мнение простого человека слишком не совпадет с их ценностными установками. И правда, простой человек просто скажет, что замучили его граждане нетрадиционной сексуальной ориентации, что страну разворовали олигархи, что империя — это хорошо, и много чего еще неприемлемого в цивилизованном европейском обществе скажет простой русский человек, если дать ему слово.
Простой человек должен молчать. Молчать, чтобы продолжался праздник жизни в Особняке. Но случилось 24 февраля 2022 года.

Больше года в Особняке стоит унылая атмосфера. Зеркала завешаны черным. Горе, застилающее глаза, разрывающее криком горло, удушающее и выворачивающее, — это горе холопов. Горе господ — диетическое. Пожиже убранство, поменьше гостей, потише музыка. Что огорчило светлые очи и лики «особых»? «О крови, о невинных жертвах печалимся», — ответят интеллектуалы. Добавят либералы: «За Родину стыдно, и нет сил более ассоциировать себя с бесчеловечным режимом». И едут куда подальше, втайне надеясь, что отъезд этот — забавное путешествие, недолгая отлучка.
Люди при деньгах осторожнее. Умолчат про бесчеловечность и лишь головой покачают: «Такую страну потеряли». Оно и понятно: деньги любят тишину.

Однако и те и другие слукавят. Настоящий нерв, настоящая личная боль «особых русских» — потеря права жить по лжи. Жить жизнью внешне порядочной, но глубоко бессовестной по сути. Жизнью, настоенной на компромиссах и умолчаниях, жить в наслаждение, выделив под зону совести и смысла лишь маленький участок души и мозга.

Двадцать четвертого числа февраля месяца потеряли они право, сидя на двух стульях, быть прогрессивными ворами, интеллигентными убийцами, филантропами-коррупционерами, необразованными аристократами, совестливыми актерами (оксюморон), европеизированными расистами, патриотичными предателями, геями-традиционалистами, либеральными гомофобами, язычниками во Христе и прочая, и прочая, и прочая. Лишились возможности брать деньги одновременно у кровавого режима и у европейских фондов, выкачивать бабло из страны и тратить его на Западе. Об этой потере траур.

Не кровь пролитую оплакивают. Свой счастливый смех оплакивают. Свои винировые улыбки. Свою безмятежную жизнь. Не крови ужасаются. А тому, что пот, который проливали на них люди, как вода в вино, превратился в кровь. И сливается кровь в потоки, и потоки — в реки, и реки — в моря. И штормит этот красный океан. Страшно и блевотно от качки. И вдребезги разбиваются вазы Lalique и тарелки Hermes. Особняк, прежде крепко стоявший на земле, превратился в «Титаник». И кричат властям обитатели: «Остановите шторм». Но крик этот — в пустоту. Ибо шторм этот не от власти. Он от Бога. А к Богу обратиться они боятся. Потому что боятся, что Бог вспомнит о них и покарает.

И наполняют оставшиеся «Боинги» люди печальные. И сквозь зубы цедят: «Верни! Верни нам «вчера»!»
Хотят, чтобы прошлое стало снова их будущим.

Господи, почему ты не учишь ничему этих идиотов?! Когда в семнадцатом году сменилась эпоха, когда умирал прежний мир, он стал тянуть в агонии за собой в бездну тех, кто не мог забыть прошлое. Тех, кто не мог разглядеть в дыму горящего мира — мира будущего. Тех, кто не мог оторваться от мертвого тела ушедшей эпохи. Плакальщики и страдальцы — они были парализованы смертью мира, в котором жили, загипнотизированы этой смертью до конца дней своих.

В феврале 2022 года прошлое умерло. Безвозвратно.

Константин Богомолов,
РИА Новости.
(Публикуется в сокращении).