Однажды в библиотеке я издалека обратил внимание на одну, как показалось, уже знакомую мне книгу, по внешнему виду напоминающую «Войну и мир» Л. Н. Толстого. Но я ошибся: это была книга А. Н. Майорова «Уроки жизни», пережившая уже третье издание. Я много был наслышан в своё время о деятельности этого человека в структурах областной власти; и «Уроки жизни» у меня с недавних пор стояли на книжной полке — книга пришла по неофициальным каналам административного ресурса, что, как полагаю, и способствовало её тиражированию.

В последние два десятилетия на книжных полках появилось немало изданий, которые практически не имеют никакой художественной ценности и не доходят до широкого круга читателей; они и останутся невостребованными на перспективу. «Уроки жизни» я просто заставил себя прочитать и сразу же отнёс её к разряду таковых; и думаю, что не ошибся.

Сегодня это стало модным: в традициях великих полководцев и политиков по завершении карьеры издавать книги с воспоминаниями и размышлениями о своём трудовом пути. Автор «Уроков жизни» прошёл путь от рядового колхозника до первого заместителя председателя исполкома областного Совета народных депутатов и первого заместителя главы областной администрации. Итог жизни: награды разной ценности, разное отношение коллег по службе и расставание с чиновничьим креслом без признания заслуг; а ещё автобиографическая повесть. Как пишет А. Н. Майоров в аннотации, книга правдиво повествует о народной Советской власти. И тут же призывает: «Читайте книгу. В ней многие, особенно в Колпнянском, Шаблыкинском, Мценском, Кромском, Троснянском районах, г. Орёл, узнают себя, своих близких и знакомых».

Я из Глазуновского района, и у меня к этой книге был свой интерес: в 1990-е — 2000-е годы, на рубеже веков, я почти 25 лет редактировал районную газету «Приокская нива» и в какой-то мере знал о положении дел в аграрном секторе области, что и как делалось по развалу экономики в районе. Моя дорога в большую жизнь начиналась также с рядового колхозника, а после учебы на агронома опять был колхоз — до 1976 года, пока не позвала к себе газета.

А ещё мне попался на глаза такой же «фолиант» под названием «Земля моя — боль моя», но объёмней — в 650 страниц. Его выпустил, будучи членом Совета Федерации и одновременно председателем Орловской областной Думы, Н. А. Володин; и плакался он в своём издании, что в Орловской области сельское хозяйство пришло в упадок, колхозы и совхозы разгромили, и сердце его болит от проводимых реформ.

Ну и времена! Всем захотелось писать правду жизни, открещиваясь от злодеяний, совершенных с нашей большой страной, в том числе и с Орловщиной…

К слову, этим летом мне один бывший депутат Государственной Думы сделал предложение: написать ему книгу от первого лица о его правильной жизни, плодотворной деятельности в законодательном органе; работу оценил в 200 тысяч рублей.

А я как раньше не верил тому, о чём плакался Н. А. Володин, так и теперь не поверил «Урокам жизни» А. Н. Майорова. Будучи во власти, они, как приводные ремни, раскручивали жернова тех самых реформ и ломали всё советское, в том числе и человеческие судьбы, только ради того, чтобы усидеть в чиновничьих креслах.

Конечно, благие намерения были; взять хотя бы ту же программу «Славянские корни», принятую весной 1999 года, которой предусматривалось возведение жилья в сельской глубинке с целью сохранения русской деревни. Но «Славянские корни» в рост не пошли. Автор пишет: «В каждом районе ежегодно сдавалось по 80—120 жилых домов, в ОАО «Орловская нива» создали специальную службу по реализации этой программы». А вы создайте сегодня ещё одну специальную комиссию, чтобы уточнить эти цифры! И обнаружится немало фиктивных договоров: построенные при Советской власти дома, ещё по программе «100», или без каких-либо программ, оформляли по «Славянским корням».

Автор «Уроков жизни» пишет, что программа «Славянские корни» изменила облик орловской деревни… Вы о чём это, господин Майоров? Да разве способно жить мёртворождённое дитя! Все эти созданные комиссии и попечительский совет не реально оценивали возможности каждого района для решения такой объёмной, рассчитанной не на один год задачи. Усугублял благое начинание ещё один немаловажный факт: капусту доверили козлам! Организовали финансово-контрольную группу, руководителем которой назначили первого заместителя главы администрации области В. А. Кочуева. И. В. Сошникову, такому же первому заместителю главы администрации области, поручили организовать производство необходимых стройматериалов. Коррупция уже в то время ржавчиной разъедала областные государственные структуры: поставки гвоздей, металлической сетки увеличил цех № 10 Орловского сталепрокатного завода, расположенный в Глазуновке, потому что фактическим его хозяином, как поговаривали на заводе, был именно Сошников. Из неофициальных источников также было известно: цех выкупили за 450 тысяч рублей, а после «Славянских корней», когда они начали сохнуть, продали за семь с половиной миллионов рублей. И сегодня за этими бывшими заместителями бывшего губернатора Е. С. Строева тянется шлейф уголовных дел, за что уже много лет Сошников числится в международном розыске, а Кочуева преследуют постоянные судебные тяжбы.

Но эти факты — из недавнего прошлого, и касаются они правдивости авторской исповеди, в которой прослеживается такая деталь: на протяжении всей карьеры Майорова всегда трудно уговаривали идти на другую работу, с повышением. Как правило, первоначально он не соглашался, а когда давал согласие и уходил с прежнего места работы, дела там приходили в упадок. Тут я, пожалуй, поверю: очевидно, в доверяемых ему коллективах исповедовались совсем не те методы руководства и воспитательные меры.

Мне в 70-е годы прошлого века пришлось работать бригадиром комплексной бригады в колхозе имени Жданова, а начинал я осваивать это хлопотную должность, будучи студентом третьего курса Глазуновского сельхозтехникума, во время производственной практики. Видел слёзы женщин, которым мало доставалось просяной соломы на заработанный рубль; и так же боролся с хищениями — это, кстати, забота работников именно низшего звена: ведь не царское это дело — караулить по ночам сено, высиживая в скирде, искать украденное. Да и такие унизительные методы наказания и воспитания расхитителей, какие были на вооружении у Майорова, в нашем колхозе никогда не применялись. Вот как это описано в «Уроках жизни», дословно (речь идёт о расхитителях сахарной свёклы, которых заставляли возвращать похищенное): «На глазах работающих на свёкле, а их было не меньше сотни, они набирали, вытаскивали, взвешивали, носили в кучи, присыпали землёй». А ещё расхитителям был товарищеский суд; а ещё вывешивали 15 фотоснимков, на которых расхитители возвращали народное добро.

Устраивать подобные экзекуции над народом наш председатель не был способен, но вот нечто подобное случилось как раз во время производственной практики у меня.

От Васильевки до сельхозтехникума — около четырёх километров, и по каким-то делам во время практики туда я иногда наведывался. В тот раз меня пригласила однокурсница — отметить день рождения. Оттуда возвращался около полуночи, ехал по просёлку на велосипеде, вдоль границы с соседним колхозом. Потом дорога пошла через гречишное поле, недавно обмолоченное; и солома на нём сразу же была уложена в скирды, лишь только на самом дальнем его краю остались кучи неубранными — для выдачи колхозникам, те самые 10 процентов от заскирдованного.

Тихая, звёздная ночь, большая круглая луна; и, как показалось, так же по-тихому где-то протарахтел трактор. Я остановился: да, трактор. Зачем он туда? Чей он? Если за соломой — кто разрешил? Я как бригадир об этом должен знать. Или воровство? Но в любом случае: кучи сосчитаны и поделены на каждый дом, так что завтра кому-то из колхозников, пришедших сюда, соломы не достанется.

Поворачиваю велосипед в ту сторону, жму на педали. Колёс­ный трактор с телегой, добротно нагруженной соломой, уже катил по просёлку в сторону соседнего колхоза. И я ничего не мог придумать лучше, как ехать вслед за ним. Трактор остановился на дальнем краю деревни, за огородами, а я оставил велосипед на дороге и — тоже туда. Люди не замечали меня: они развязывали верёвки, готовясь приступить к работе.

— Уже разгружаете? — спросил я.

Это была немая сцена. И потом вопрос:

— А ты кто такой?

— Бригадир, — ответил я. — Эта солома оставлена была на проценты колхозникам. Отвезите, где взяли.

— А вот мы тебя сейчас на вилы вздёрнем и под этой соломой закопаем; и никто не узнает.

Я, конечно, тогда трухнул крепко: чужая деревня, глухая ночь, никто не знает, что я здесь. Но виду не подал:

— Что, я дурак, что ли, — ехать за вами один, — смело сказал я. — Меня на дороге народ ожидает.

Какое-то время меня пытались уговорить, но я оставался непреклонным, а затем поспешил с ними расстаться. Об этом инциденте, конечно, никому не рассказал. Когда наутро я приехал с колхозниками на процентное поле, недалеко от просёлка увидел большую кучу соломы.

Прошли десятилетия. Нет-нет, да и вспомнится этот эпизод из моей комсомольской юности; и каждый раз я сожалею, что поехал тогда вслед за трактором. Зачем я поехал? Ведь не от хорошей жизни они появились на гречишном поле, причём с определённой долей риска. Как я узнал позднее, в том колхозе с кормами было совсем плохо, а у людей ещё хуже; и единственная их вина, — что выбрали они такой путь решения своей проблемы. Хотя, сказать честно, по-другому они её и не решили бы, так как ни в одном колхозе, тем более совхозе, в то время даже соломинки не выписывали; а десяти процентов от заскирдованного для колхозного поголовья и плюс что-то выделенного на заработанные рубли с трудом хватало поголовью частного сектора до первой весенней травы. Ведь и скосить-то людям негде было, а скотины на крестьянском подворье было много. В первую очередь все рубежи, луговины, и балки также, выкашивали для общественного поголовья — с них и начинался сенокос.

Как признаётся в своей книге автор, воровские дела простого народа он пресекал на корню. И не понять мне, рядовому читателю: как же так получилось в постсоветское время, что под боком у нашего героя, как говорится, на глазах у него коллеги — чиновники всех мастей разворовывали созданные народом богатства, а он смиренно взирал на это? Но тут же рассказывает — и что примечательно! — без чувства сожаления, как ловко воспитывал расхитителей сахарной свёклы и других, нечистых на руку. Что это, если не двойная мораль?

Валентин Васичкин,
член Союза писателей России.
Глазуновский район.