В Орле с неофициальным визитом побывал высокопоставленный чиновник из самого города Москвы с задачей посмотреть, как город Орел готовится отпраздновать своё 450-летие.

Человек оказался простым, коммуникабельным и не возражал против нашего присутствия на его ознакомительной экскурсии. Нас не могло не тронуть, что лицо, осуществляющее инспекцию, оказалось не лишенным любопытства чисто краеведческого толка, что прекрасно характеризует людей, обязанных проверять расходование финансов и готовность региона порадовать народ и власть праздниками в столь непростое время. Единственное — инспектор, имя которого мы не будем называть по его просьбе, высказал пожелание, чтобы инкогнито в итоге оказался и его сопровождающий из… не скажем, администрации какого уровня — городского или областного.

Высокий гость, имеющий прямое отношение к Народному фронту и еще Бог знает какому количеству серьезных контролирующих структур, являет собой новый тип проверяющего — демократичного, но не стремящегося во что бы то ни стало светиться в софитах славы и присущего его статусу влияния. Он в чём-то даже простоват, но за этой внешней простотой, убеждены в нашей редакции, кроется глубокий, не раскрытый до времени замысел. Иначе зачем ему, официальному проверяющему, нужно было приглашать (через третьих лиц, как бы неофициально) на свою экскурсию нашего корреспондента? Известно ведь, что наш корреспондент не является представителем структуры, обслуживающей власть…

Итак, включаем диктофон и расшифровываем пленку. Имена не называются, но главное в этом материале — не люди, а город, наш славный или не очень славный областной центр, готовящийся отметить круглую дату со дня своего основания.

Человек ходил, смотрел, задавал вопросы, реагировал на пояснения местного гида, имя и должность которого мы по договоренности опускаем, и делал выводы из увиденного и, надо полагать, услышанного. Какие выводы сделал очень непростой гость, прогулявшись практически незамеченным по предъюбилейному Орлу? А шут его знает. Этого человека мы, скорее всего, больше не увидим. Практика таких проверок вряд ли приживётся. И вот почему…

Жаркий июньский день. Город Орел.

— …А чего это у местных лица такие пасмурные? Лето, тепло, праздник скоро.

— А это, изволите ли видеть, печать одухотворенности, которую накладывает на Орел и его жителей богатое литературное прошлое нашего края. Духовное наследие предполагает размышления, сопряженные с задумчивостью, отдаленно напоминающей мрачную отрешённость бедных и даже депрессивных регионов. Но Орел, как вы видите, процветающий город.

— Ну да, ну да. А над чем местные размышляют-то?

— Например, население города до сих пор не определилось, права ли была Лиза Калитина, отказав этому черту… Лаврецкому.

— И?

— В результате, как видите, до сих пор не можем восстановить усадьбу 19-го века, в которой, предположительно, происходили главные события романа. Половина города считает, что Лиза Калитина должна была бороться за своё счастье, другая убеждена, что нет, и оправдывает её уход в монастырь. До усадьбы просто не доходят руки, ведь спорят даже проектировщики, даже рабочие. Одни говорят, что образ дома должен быть ярким, радостным, внушающим оптимизм, их противники, напротив, настаивают на минорных тонах. Жизнь литературной столицы чрезвычайно насыщена.

— Молодца. А чего это люди у вас по газонам ходят, тротуары ведь есть?

— Вы про тропу вдоль нового плиточного покрытия, укладываемого на бульваре Победы?

— Это бульвар Победы?!

— Да. Видите ли, в чём дело… Орловцы так близки к идеалам, воспетым в произведениях местных классиков — Тургенева с его «Бежиным лугом», Фета с его соловьями, их трелями, что сами упросили местные власти делать ремонт сразу обоих тротуаров, существующих в этой части бульвара. После того как твердое покрытие было срыто, безопасно двигаться стало возможно только по траве, чего мои романтичные земляки и добивались. Они как бы вновь обрели гармонию, нарушенную необходимостью ходить по асфальту или искусственной плитке. Чего романтичного, согласитесь, в том, чтобы весь день ходить по искусственной плитке?

— Ну да, ну да… Тем не менее, кладут ее у вас в центре очень активно.

— Исключительно ради удобства гостей. Многие из них ведь, страшно сказать, и в деревне ни разу не были, могут испытать чувство дискомфорта. Ради них и стараемся, последнее отдаём. Коренная же, истинная Орловщина — это край дворянских гнезд и сельского простора, уюта без излишеств. Но высоким урбанистическим стандартам мы тоже соответствуем.

— Ну да, ну да. А эту плитку как-то странно положили. Вроде как недоделали.

— Участок тротуара на улице Горького от хлебокомбината до многоуровневой парковки?

— Сбоку что-то торчит, будто обнажились породы.

— Видите ли, в чем дело… Орловцы очень чувствительны во всём, что касается сохранения исторического наследия. Поэтому, когда при замене старой плитки рабочие обнаружили культурный слой, предположительно относящийся к раннему мезозою, его было решено сохранить. На этом срезе, на протяжении нескольких десятков метров, совершенно бесплатно можно знакомиться с геологическим аспектом родной истории. У нас есть идея распространить этот опыт и на некоторые другие участки дорог и тротуаров. Понятно — это дорого, но культура превыше всего.

— Молодца, молодца. А это что за развалина? Некому за обликом города следить? Или тоже мезозой?

— Нет, конечно, ха-ха-ха! Мезозой… Спасибо за шутку, вашество. Это не мезозой. Район древнего Орла, переплетение Посадких-Пушкарных, аромат старины, истоки сохраненной духовности. Охранять традиции в их первозданной чистоте чрезвычайно сложно, именно поэтому Союз художников Орловской области выступил с инициативой создать инсталляцию «Изба», руинированное и живописное состояние которой позволяло бы прочувствовать ход времени, оценить богат­ство, которым мы владеем, и которое, не дай Бог, можем потерять. Потребовались значительные средства, но мы пошли навстречу почину и инсталляцию создали. Вот она, «Изба», а через дорогу, недалеко — местное отделение Союза художников. Это удобно и в высшей степени поучительно. Молодые дарования, вооружившись кистями и красками, расставив мольберты, учатся здесь чтить и постигать прекрасное. Сколько было желающих выкупить этот участок тихой, престижной улицы, и выстроить безвкусный, модный особняк! Однако мы, власть и культурная общественность, отбили, отстояли этот кусок родного города.

— А выпавшие буквы на стеле что символизируют?

— Спасибо, что заметили! Редко, кто обращает внимание. Это, я считаю, наша самая большая удача, рассчитанная на настоящих ценителей истории и патриотов. Дело в том, что мало кто интересуется текстами, большинство смотрит на формы, поскольку, увы, что с этим поделать, их легче воспринимать. С формами мы тоже активно работаем, ударно устанавливаем новые памятники, однако именно тексты, слово, я уверен, делают любовь к Родине осмысленной. Чтобы придать этой осмысленности еще большую глубину, мы расставляем акценты, меняя привычный строй букв, или вовсе выбрасывая некоторые из них, равно как и некоторые цифры, привлекая таким образом внимание к тому, что казалось обыденным и потому теряло актуальность. Так мы оживляем самое ценное, что может быть в человеке — внимательное и благодарное отношение к прошлому и уважительное отношение к месту, в котором ты живешь. Прохожий теперь поневоле задумывается, глядя на стелу. Некоторые буквы и цифры сковырнуть было трудно, но мы справились.

— Вижу. Молодца! Удивил. Ну, дальше пойдем…

* * *
Это не все, что сохранила пленка, просто места в газете не очень много, это диктует некоторое самоограничение. Однако это требование не означает, будто об экскурсии рассказано абсолютно все. Далеко не все.

Сергей Заруднев.