Есть в Орле замечательное место, где царит живая музыка — это филармония. Будучи завсегдатаем, в субботу, недели две назад, я пришёл послушать фортепьяно. Интересная программа и фамилия исполнителя — Мария Харсель — всё это заинтриговало. Зал оказался полон.

Обычно фортепьянные концерты захватывают лавиной звуков. А в памяти остаётся доброе и светлое чувство, как будто тебя омыло тёплым водопадом. В этот раз всё вышло по-другому.

С первых музыкальных фраз стала очевидной яркая индивидуальность исполнителя. Мы словно попали в храм чарующей музыки. Иная жизнь, иная даль были в том храме. В нём каждый звук рождался бутоном и, вспыхнув ярким цветком, уступал пространство новой жизни. Зал притих, очарованный, как во время святого обряда. Время остановилось.

Если попытаться рационально определить этот завораживающий исполнительский стиль Марии Харсель, то суть здесь, наверное, не в технике звукоизвлечения. А в том, что для этого исполнителя музыка — такой же язык, как для нас слово. Всё время не покидало чувство, что Мария не исполняет музыкальное произведение, а рассказывает искренне, подбирая точные слова, о самом важном, самом сокровенном. Но и техника удивляла! Когда звучали фрагменты, где ноты идут сплошной чередой, как морской вал, поражала скорость и слитность звучания, при которых каждый звук, тем не менее, был внятен и полон.

Концерт окончился, как наваждение, как грёза! Аплодировали стоя и громко, раздавалось «Браво»! После выступления слышал: «Как она, такая молодая, всё это знает, всю даль и драму жизни, иные её берега?». И я решил — надо поговорить с Марией. Вот каким получилось наше общение.

— Мария, я не музыкант, но музыка как-то особо меня волнует. Ваш стиль отличается очень личным отношением к тому, что вы исполняете. Отсюда интерес к вам лично, к тому, как вы стали классическим музыкантом?

— Сколько себя помню, всегда была окружена музыкой. Я родилась в семье музыкантов, мои родители виолончелисты, артисты оркестра. Поэтому всё детство я провела в филармонии. На репетициях сидела под пультом родителей. С детства впитывала симфоническую музыку, был непосредственный живой контакт с ней, с оркестром, с музыкантами. Может быть, поэтому я очень люблю играть с оркестром, чувствую себя в этой среде, как дома.

Музыка звучала постоянно и дома. Помню, что часто заводила проигрыватель, у нас была большая фонотека — оперная, симфоническая, очень много фортепианной музыки. А ещё были домашние концерты, старались регулярно собираться и музицировать.

С отцом связано и моё первое очень яркое музыкальное воспоминание. Мне было года три, я услышала, как папа играет прелюдию и фугу f-moll из первого тома «Хорошо темперированного клавира» И. С. Баха. Помню, как меня заворожила и потрясла эта музыка. С имени Баха и этого цикла началось для меня осознанное восприятие всей музыки, как-то серьёзно начала смотреть на неё. Будто он меня разбудил.

Пытаться играть на инструменте я начала как-то сразу, быстро выучила ноты. Мне нравилось брать ноты разных произведений из нашей библиотеки и просто читать их, как книги.

Когда время пришло, я попала к моему первому педагогу. Вообще должна сразу сказать, что с учителями мне сказочно повезло: они меня многому научили и в профессиональном плане, и в жизненном. В общем, я получила очень хороший заряд для того, чтобы уже самостоятельно мыслить и двигаться дальше.

— Мария, ваша самостоятельность, индивидуальность даже мне, не музыканту, была очевидна. Думалось, что именно такую музыку и в таком исполнении давно хотелось услышать. А ещё было интересно, почему вы выбрали эти произведения? Интуитивно улавливаешь смысловое единство. Расскажите, как вы создаёте программу выступления.

— Выбор программы, составление программы — процесс интересный, но и заключающий в себе некоторые трудности. Многое должно совпасть, чтобы получилась стройная, яркая программа. Мотивы, толкающие на выбор определённых пьес, конечно, у каждого исполнителя свои; зависит ещё и от задач, которые он ставит перед собой. Но я думаю, что есть одна вещь, объединяющая всех в этом вопросе — исполнитель выбирает программу, исходя из того, что ему сейчас самому необходимо играть по каким-то его внутренним душевным, духовным потребностям и убеждениям. У меня всегда так.

Каждый композитор отдаёт исполнителю свой талант, свой мир; исполнитель, принимая его, растёт и обогащается чувственно и интеллектуально. Бывает так, что музыку одних композиторов воспринимаешь, как свою стихию, к музыке других нужно долго идти, нужно созреть, и ещё не факт, что дорастёшь до неё. А бывает ещё так, что музыка одного единственного композитора настолько захватывает, что не можешь от неё оторваться. Для меня такими были Шопен, Рахманинов, сейчас, например, это Брамс.

Если говорить о программе нынешнего концерта в Орловской филармонии, то она полностью соответствует моему внутреннему состоянию и поискам. Открываю для себя Чайковского. Примечательно то, что его музыка и популярна, и в то же самое время в полном объёме мало известна. Есть множество пьес, которые почти не известны современному слушателю, мало исполняются. А жаль, потому что его музыка чрезвычайно искренна и многие пьесы — настоящие шедевры.

— Вы еще планируете к нам приехать?

— Думаю, что приеду в следующем году.

Я поблагодарил Марию Харсель за чудесный концерт. Но ещё одну благодарность хочу высказать публично. Хочу поблагодарить небольшой коллектив филармонии! Всех, кто дарит нам эту редкую возможность без микрофонов услышать живой голос инструментов, близко — глаза в глаза — увидеть музыкантов, их живые реакции… И через это ещё глубже впитать в себя духовные обретения былых поколений в их совершенных формах, связать время в непрерывный поток бытия! Не это ли — жизнь вечная?!

В. Жилин.