О земном и небесном.

В издательстве «Зёрна-Слово» в Рязани вышла книга доктора филологических наук, постоянного автора «Красной строки» Аллы Анатольевны Новиковой-Строгановой «Христианский мир И. С. Тургенева» (336 страниц, иллюстрации. Допущено к распространению издательским советом Русской православной церкви). За эту книгу, посвящённую нашему великому земляку, А. А. Новикова-Строганова была удостоена Золотого Диплома VI Международного славянского литературного форума «Золотой витязь», проходившего в Ставрополе в октябре нынешнего года. В связи с этим мы решили побеседовать с автором книжной новинки.

Мы победим

— Алла Анатольевна, прежде всего — поздравляем вас с выходом книги в свет и с наградой «Золотого витязя»!

— Спасибо «Красной строке» за поздравление и наше многолетнее сотрудничество.

— Ваши работы публикуются также во многих печатных и интернет-изданиях.

— Да, во множестве городов России, не претендующих на звание «литературных столиц», выпускается специализированная литературная периодика: например, «Московский литератор», «Homo Legens <Человек читающий>» (Москва), «Язык, литература и культура» (Санкт-Петербург), «ЛиТерра» (Саранск) и другие издания, с которыми я сотрудничаю. География очень обширная — это вся Россия: от Калининграда на западе до Южно-Сахалинска на Дальнем Востоке и от Салехарда на севере до Сочи на юге, Севастополя в Крыму, а также ближнее и дальнее зарубежье. Интерес к русской классике и творчеству наших прославленных земляков, к христианской составляющей их наследия повсюду неизменно высок. В нашей стране и за её пределами людям для умственного и духовного роста необходим честный и чистый голос великих русских художников слова.

Но, как ни парадоксально, в литературном Орле, кроме вашей газеты с её острой общественно-политической направленностью, практически не осталось ни одного периодического издания, где можно было бы публиковать статьи и материалы о духовно-нравственном содержании отечественной словесности. Своеобразное печатное пространство свободы — рубрика «О земном и небесном» в «Красной строке». Она даёт возможность напоминать читателю о триединстве идеалов Добра, Красоты и Правды. Эти подлинные ценности вечны и неизменны, несмотря на то, что уже не один десяток лет их безбожно нивелируют, лукаво искажают, попирают, подменяют суррогатами, фальшивками, поклонением золотому тельцу и другим идолам. Но, как говорил ранне­христианский духовный писатель Тертуллиан, «душа человеческая — по природе христианка». И она выстоит, победит, несмотря на временный разгул бесовщины. По убеждению Ф. М. Достоевского — великого русского писателя-христианина и пророка, — «Истина, Добро, Правда всегда побеждают и торжествуют над пороком и злом, мы победим».

«Золотой витязь»

— Расскажите немного о форуме «Золотой витязь».

— «Золотой витязь» — это Международный славянский форум искусств: кинемато­графия, театр, литература, музыка, живопись. Президент форума — народный артист России Николай Бурляев. Почётные попечители — Патриарх Московский и всея Руси Кирилл и председатель Российского фонда культуры, Союза кинематографистов России — народный артист России Никита Михалков. Почётный председатель международного жюри Литературного форума — писатель Владимир Крупин, сопредседатель правления Союза писателей России.
В этом году Литературный форум «Золотого витязя» проводился в шестой раз. В нём приняли участие писатели из России, Белоруссии, Украины, Молдавии, Грузии, Эстонии, Казах­стана, Болгарии, Сербии. Я рада, что в обширном списке стран и городов значился и наш Орёл. Моей книге «Христианский мир И. С. Тургенева» был присуждён Золотой Диплом в номинации «Литература по истории славянских народов и славянскому литературоведению». Всего на творческий конкурс было представлено в разных жанрах более 100 произведений, отвечающих девизу форума «За нравственные идеалы, за возвышение души человека».

Заключительный этап конкурса-2015, посвящённого Году литературы в России, 70-летию Великой Победы и 1000-летию преставления Святого равноапостольного князя Владимира, проходил в Ставрополе в конце октября. Литературный форум «Золотого витязя» для принимавшего его Ставропольского края стал настоящим праздником. В разных городах Ставрополья состоялись концерты, творческие вечера и встречи с писателями и актёрами, мастер-классы, кинопоказы в рамках программы «Классики русской литературы на экране». Со зрителями встречались Николай Бурляев, Александр Михайлов, Сергей Шакуров, Лариса Голубкина, Людмила Чурсина, другие известные артисты. Царила атмосфера истинного торжества славянского творчества, воодушевлённого пророческими словами преподобного Сергия Радонежского «Любовью и единением спасёмся».

Но подумалось и вот о чём. Отчего Литературный форум «Золотого витязя» в объявленный президентом Год литературы не смог принять Орёл — город Тургенева, Лескова, Фета, Бунина, Андреева и ещё целого созвездия имён классиков русской литературы? Казалось бы, Орловщина — в отношении к литературе — призвана быть лидером и примером для других регионов страны. Но, видно, от пафосных слов и прожектов о «литературной столице России» до реального дела — «дистанция огромного размера».

В этой связи наиболее актуально звучат слова Николая Семёновича Лескова, который устами своего героя-правдолюбца Василия Богословского обращался к тем «благодетелям» народа, у кого слово расходится с делом: «А вижу я, что подло все занимаются этим делом. Всё на язычничестве выезжают, а на дело — никого. Нет, ты дело делай, а не бреши. <…> эх, язычники! фарисеи проклятые! <…> Таким разве поверят! <…> Душу свою клади, да так, чтоб видели, какая у тебя душа, а не побрехеньками забавляй».

Орёл
литературный

— Каким видится вам нынешний литературный Орёл?

— Местные власти за пределами региона неизменно представляют Орёл как «литературную столицу», «литературный центр» России. Именно такой была экспозиция Орловской области на Олимпиаде в Сочи, сопровождавшаяся высказываниями Тургенева о родине. Факел паралимпийского огня в Орле зажигали от символического писательского пера. На недавнем международном инвестиционном форуме даже соорудили беседку-ротонду с именами наших земляков — русских классиков мировой литературы.
В самом деле, великое наследие писателей-орловцев — единственное, чем может гордиться Орловская область, чем она прославлена доброй славой во всём мире. Только это никак не связано с деятельностью властей предержащих, это не их достижение и заслуга.

«Не можете служить Богу и мамоне» (Лк. 16: 13), — говорит Господь. Как легко и соблазнительно зло может рядиться в одежду добра. Распознавать такую маскировку учил Святой старец Силуан Афонский: «Всякое зло <…> паразитарно живёт на теле добра, ему необходимо найти себе оправдание, предстать облечённым в одежду добра, и нередко высшего добра», потому что «зло всегда действует обманом, прикрываясь добром». Но, как пояснял старец, различение добра и зла необходимо и возможно, поскольку «добро для своего осуществления не нуждается в содействии зла, и потому там, где появляются недобрые средства (лукавство, ложь, насилие и подобное), там начинается область, чуждая духу Христову».

Лесков в романе «На ножах» разоблачил один из распространённых способов многовековой массовой мимикрии противников Христа в России, которые, фарисейски прикрываясь благими целями доброделания, безбожно обогащались, получали свои барыши, выгоды, прибыли и сверхприбыли, служили не Богу, а мамоне.
Люблю и помню старый Орёл — тихий, зелёный, уютный. Тот самый, что, по известным словам Н. С. Лескова, «вспоил на своих мелких водах столько русских литераторов, сколько не поставил их на пользу Родины никакой другой русский город». Нынешний город совсем не похож на Орёл моего детства и юности, а тем более на тот «город О.», что описан Тургеневым в романе «Дворянское гнездо»: «Весенний, светлый день клонился к вечеру; небольшие розовые тучки стояли высоко в ясном небе и, казалось, не плыли мимо, а уходили в самую глубь лазури. Перед раскрытым окном красивого дома, в одной из крайних улиц губернского города О… <…> сидели две женщины. <…> При доме находился большой сад; одной стороной он выходил прямо в поле, за город».

Сегодняшний Орёл безвозвратно утратил своё былое очарование. Город изуродован капиталистической застройкой на каждой выгодной пяди земли. Варварски снесены многие старинные здания — памятники архитектуры. На их месте высятся монстры: торговые центры, гостиничные и развлекательные комплексы, фитнес-клубы, питейные заведения и проч. На окраинах расчищают места под уплотнённую застройку, вырубают рощицы — наши «зелёные лёгкие», которые хоть как-то спасали от смрада, смога и выхлопов нескончаемых автомобильных пробок. В центральном городском парке — и без того небольшом — губят деревья. Старые липы, клёны, каштаны гибнут под бензопилой, а на их месте появляются очередные безобразные чудища — забегаловки вкупе с биотуалетами. Прогуляться и просто подышать чистым воздухом горожанам уже негде.

Не уберёгся от изуверского нашествия «торговой кабалы» и Тургеневский бережок, названный так ещё в XIX веке, — знаменательное место на высоком берегу Оки, где установлен памятник Тургеневу. На эту достопримечательность указал в своё время землякам-орловцам Лесков: «Отсюда, — писал Николай Семёнович, — знаменитое дитя впервые окидывало своими глазами небо и землю, и, может быть, здесь же было бы хорошо поместить памятный знак с обозначением, что в Орле увидел свет Тургенев, пробудивший в своих соотечественниках чувства человеколюбия и прославивший свою родину доброю славою во всём образованном мире».

Теперь фоном для памятника всемирно известному великому русскому писателю служит режущая глаз уродливая надпись «COCA-COLA» на ярко-красной тряпке над торговой точкой, обосновавшейся здесь же — на Тургеневском бережке. Перекинулась торгашеская зараза на родине писателя и на его произведения. Их названия служат в Орле вывесками доходных торговых сетей: «Бежин луг», «Малиновая вода». Также приспосабливают под продажные нужды Лескова: умудрились опошлить дивное именование его замечательной повести, выстроили гостиницу с рестораном «Очарованный странник». На моей памяти было и ещё нечто более устрашающее. В 1990-е годы, о которых теперь повсеместно принято упоминать не иначе как «лихие девяностые», в Орле продавали вино кроваво-красного цвета с этикеткой «Леди Макбет Мценского уезда»… А в настоящее время бронзовые фигурки орловских писателей, запрятанные между сооружениями торгово-развлекательного комплекса «ГРИНН», служат приманкой для привлечения покупателей и клиентов.
Голос людей, неравнодушных к облику и судьбе города, отданного на растерзание, на распродажу, — не более чем глас вопиющего в пустыне. Законами капиталистического рынка обыватели ввергнуты в звериную борьбу за существование по принципу «глотай других, пока тебя не проглотили». Большинство людей поглощено элементарными проблемами выживания: как оплатить всё нарастающие цифры налоговых уведомлений и квитанций ЖКХ, на чём сэкономить до зарплаты…
До литературы ли тут?
И всё же, как говорил Лесков, прибегая к евангельской образности, «литература у нас есть соль», и нельзя допустить, чтобы она «рассолилась», иначе «чем сделаешь её солёною» (Мф. 5:13)?

Пастырь добрый

— В новой книге, как и в других ваших работах, ощущается любовь к Православию. Как вы к этому пришли?

— Отеческая вера для меня родная. Дорого мне, коренной жительнице Орла во многих поколениях, что мой дедушка по отцовской линии, которого я знаю только по фотографии (он умер до моего рождения), был певчим в кафедральном Никитском соборе, построенном ещё в XVIII веке. Здесь же меня крестили. Не в младенчестве, а когда мне исполнилось уже семь лет — перед тем, как пойти в школу… Настояла бабушка — стародавняя и деятельная прихожанка Никитской церкви. Она и научила меня первым молитвам: «Пресвятая Троица», «Отче наш», «Богородице Дево, радуйся»…

Явственно помню своё крещение. Каким удивительным предстал передо мной мой крёстный — отец Серафим. Никогда раньше не видела я таких необыкновенных людей — в церковном облачении, с кротким лицом, с длинными вьющимися волосами. Каким сказочно-чудесным показался мне храм с золотом икон, огоньками свечей, тёплым светом цветных лампадок. Как изумил меня поднебесный купол, заворожили настенные росписи. Особенно — «Хождение по водам»: как Христос протягивает руку утопающему в морских волнах апостолу Петру, который пошёл было за Господом по воде «яко посуху», но усомнился и стал тонуть. И ещё одно изображение глубоко запало в душу: Господь — Пастырь добрый — посреди своего стада, со спасённой «заблудшей овцой» на Своих святых плечах.

Несколько лет назад, войдя в храм, я испытала горестное чувство утраты. Сердце сжалось болезненно, когда не увидела на стене «Пастыря доброго». Настенную роспись скрыл под толстым слоем штукатурки обезличивающий, стереотипный евроремонт церковного строения.
Благодарение Богу — теперь Христос-пастырь со своим стадом вновь явился на прежнем месте. До сих пор подолгу благоговейно могу стоять перед этим благодатным образом: «Аз есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня. Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца; и жизнь Мою полагаю за овец» (Ин. 10: 14 — 15).

Художественной правды нет
без правды Божьей

— Были ли у вас христианские наставники в литературе, подобно тому, как были в вере?

— Я выпускница факультета русского языка и литературы Орловского педагогического института (ныне — Орловский государственный университет имени И. С. Тургенева). В студенческие годы — Тургеневская стипендиатка. Эта особая стипендия, по размеру чуть ниже Ленинской, была специально учреждена для нашего факультета в конце 1970‑х — начале 1980-х годов. Русскую классическую литературу нам преподавали доктор наук, профессор Г. Б. Курляндская, которая считалась ведущим тургеневедом Советского Союза, и другие видные учёные — выходцы той же научной школы.

Творчество Тургенева анализировали, казалось бы, досконально. На лекциях преподаватели могли говорить о чём угодно: о методе и стиле, о способах и приёмах художественного выражения авторского сознания, о традициях и новаторстве, о поэтике и об этике, о жанровой организации и об эстетической ситуации — всего не перечесть. На семинарах учили отличать в структуре текста автора-повествователя от собственно автора, лирического героя — от героя ролевой лирики, внутренний монолог — от внутреннего говорения.
Но все эти формалистические анализы и разборы скрывали от нас сущностное. Никто и никогда не сказал в те годы, что самое главное в русской литературе в целом и в частности в тургеневском творчестве — ценнейшей составляющей отечественной классики — это Христос, христианская вера, одухотворённая русским православным подвижничеством. Художественной правды не может быть без правды Божьей. Вся русская классика создавалась в лоне православного бытия.

Впоследствии в процессе работы над кандидатской и докторской диссертациями я познакомилась с трудами христианских филологов и философов. И по мере сил своих развиваю заложенные ими традиции православного литературоведения.

ОГУ имени
И. С. Тургенева

— Не так давно Орловскому государственному университету присвоено имя Тургенева. Какие изменения произошли в этой связи?

— Этот достопримечательный факт, казалось бы, должен был всколыхнуть общественную литературно-просветительскую работу университета. Особенно кафедра русской литературы призвана была очнуться от летаргии, в которой пребывает уже многие годы. Имя Тургенева для университета — не просто дар, но и задание: показать образец понимания и преподавания тургеневского творчества, стать центром научного тургеневедения, популяризации творчества писателей-классиков и в Орле, и в России, и за рубежом. Тургенев жизнь свою положил, в том числе на переводы произведений русской литературы, чтобы познакомить с ней Европу; основал во Франции первую русскую библиотеку. Личность и творчество писателя светят на весь мир.

Однако на этой ниве никакого воодушевления и подъёма в ОГУ не наблюдается. Присвоение учебному заведению имени великого писателя-земляка остаётся простой, хотя и помпезной, формальностью. Только подновился интерьер в просторном кабинете вузовского руководителя — на столе поставили бюст да повесили на стене большой портрет Тургенева.

А филологический факультет, без которого немыслим никакой классический вуз, угасает. Нет студентов, потому что специальность стала считаться непрестижной — слишком неприбыльная, бездобычливая. Учёных-тургеневедов — горячих пропагандистов творчества писателя — после смерти доцента В. А. Громова и профессора Г. Б. Курляндской на факультете не осталось. Преподаватели в апатии, пытаются кое-как выжить. Многие перебиваются частными уроками, репетиторством, натаскиванием школьников к сдаче ЕГЭ (жуткая какая-то аббревиатура, до сих пор режет слух). Преподавателям литературы требуется не вяло занимать места и не прикрываться вывеской — здесь нужно особое служение, горение духовное. Когда «душа требует, совесть обязует, тогда и сила большая будет», — так учил святитель Феофан Затворник, ещё один великий наш земляк — духовный писатель, чьё 200-летие отмечается в этом году.

Не находится занятий на филологическом факультете и высококвалифицированным специалистам. Будучи доктором филологических наук, я вынуждена заниматься работой в другой сфере, не соответствующей моему научному потенциалу. В таких условиях создание книг, статей, выступления на конференциях, просветительская деятельность расцениваются не как труд, требующий напряжённой работы ума, души, колоссальных затрат времени и физических сил, а как «хобби» на энтузиазме и без оплаты — в свободное от основной работы время.

Зато развиваются в университете имени Тургенева такие направления образования, как торговое дело, реклама, товароведение, гостиничное дело, сервис и туризм. Кому уж тут вспоминать о Тургеневе? Есть вывеска — и довольно…

В нашем городе имеются и другие места, связанные с именем писателя: улица, театр, музей. Памятник — на берегу Оки. Бюст — на Дворянском гнезде, где устраиваются тургеневские праздники, больше напоминающие бутафорское действо ряженых. Но живого духа Тургенева и его благодатного творчества не ощущается. Тургенев для большей части орловцев не более чем бронзовая фигура на постаменте или истёртая полузабытая страница школьного учебника.

«Безбожные
школы в России»

— В преддверии 200-летия Тургенева издан указ президента о всероссийском праздновании юбилея писателя. Может быть, это возродит интерес к Тургеневу?

— Хотелось бы надеяться. Многие ли сейчас помнят и знают тургеневское творчество? «Муму» — в младшей школе, «Бежин луг» — в среднем звене, «Отцы и дети» — в старших классах. Вот и весь набор поверхностных представлений.

До сей поры в школах учат в основном «понемногу, чему-нибудь и как-нибудь». Литературу «проходят» (в буквальном смысле: проходят мимо литературы) как занудную обязаловку; преподают так, чтобы навсегда отбить охоту в дальнейшем возвращаться к русской классике, перечитывать и постигать её на новых уровнях «разумения о смысле жизни». Тогда как русская классика в школе ещё не прочитана, её духовный смысл нередко ускользает и от учителей, и от их воспитанников.

Среди всех остальных учебных предметов единственно литература не столько школьный предмет, сколько формирование человеческой личности, воспитание души. Русская классика, подобно Новому Завету, всегда нова и актуальна, даёт возможность соединять времена. Однако до настоящего времени христиански одухотворённая отечественная словесность искажается, преподносится с атеистических позиций в большинстве учебных заведений. Так что они вполне подходят под определение, данное в одноимённой статье Лескова о школах, где не преподавался Закон Божий, «Безбожные школы в России».

Кроме того, скудные часы, отведённые в нынешней школьной программе на изучение литературы, из года в год урезаются. Неужели столь силён страх чиновников от образования перед честным словом русских писателей и так сильна ненависть к отечественной литературе и её «божественным глаголам», призванным «жечь сердца людей»? Кому и для чего выгодно вылепливать в «безбожных школах» безбожников, подменяя Христа — «вековечный, от века идеал, к которому стремится и по закону природы должен стремиться человек» (по глубоко духовному суждению Достоевского) — ложными идеалами и кумирами?

Тургенев в свете
христианского идеала

— О Тургеневе не принято говорить как о христианском писателе. По большей части его представляют как «атеиста», «либерала», «западника», «русского европейца».

— К сожалению, это не только атеистические либо иноверческие трактовки, лукаво насаждаемые, как плевелы среди пшеницы, на протяжении долгих десятилетий. Некоторые церковные начётники также готовы исключить Тургенева из рядов писателей-христиан, руководствуясь своими мерками: «Сколько раз ходил в церковь? Принимал ли участие в обрядах? Часто ли исповедовался, причащался?». Однако с такими вопросами к душе человеческой вправе лишь Бог подходить. Хорошо бы здесь вспомнить наставление апостольское: «Не судите никак прежде времени, пока не приидет Господь» (1 Кор. 4:5).

Только в самые последние годы жизни (а прожила она без малого сто лет) профессор Курляндская не смогла не признать, что Тургенев в своём творчестве делал «определённые шаги на пути к христианству». Однако даже в такой робкой формулировке этот тезис не прижился. До сих пор и в профессиональном литературоведении, и в обыденном сознании укоренилось превратное представление о Тургеневе как об атеисте. В качестве аргументов беспардонно пошли в ход и некоторые тургеневские высказывания, иезуитски выдернутые из контекста, и образ жизни — по большей части вдали от родины, «на краю чужого гнезда», и даже обстоятельства смерти писателя.

При этом никто из сторонников такой безблагодатной позиции не явил в собственной жизни высоких образцов ни святости, ни аскетизма, ни праведничества, ни выдающегося таланта. Добротолюбие учит: «Кто возбраняет устам своим пересуждать, тот хранит сердце своё от страстей, тот ежечасно зрит Бога». По всей видимости, «обвинители», «пересуждающие» жизнь и творчество писателя, далеко отстоят от христианства и евангельских заповедей неосуждения: «Не судите, да не судимы будете; Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф. 7:1 — 2).
Всем ли удастся в своё время сподобиться «христианской кончины живота нашего, безболезненной, непостыдной, мирной, и доброго ответа на Страшном суде Христовом», о чём молится Церковь? Что будет с каждым из нас по выходе из «кожаной ризы», надетой на земле? Не может не замереть душа перед этими вопросами. Но ответ только «на Страшном суде узнаем», — как любил повторять христианский писатель Сергей Нилус.

В Боге, возвестившем: «Аз есмь Истина, и Путь, и Жизнь» (Ин. 14:6), — единственно истинный подход к любому явлению жизни. «Кто учит иному, — говорит апостол Павел, — и не следует словам Господа нашего Иисуса Христа и учению о благочестии, тот горд, ничего не знает, но заражён страстью к состязаниям и словопрениям, от которых происходят зависть, распри, злоречия, лукавые подозрения, пустые споры между людьми повреждённого ума, чуждыми истины» (1 Тим. 6:3–5).

Господь каждому даёт свои таланты и свой крест — по плечам и по силам. Так что взваливать все кресты непосильной ношей на одного человека невозможно. У каждого свой крест. Как писал наш современник, убиенный поэт Николай Мельников в поэме «Русский крест»:

Крест взвали себе на плечи,
Он тяжёл, но ты иди,
Чем бы ни был путь отмечен,
Что б ни ждало впереди!
— В чём же крест мой? Кто же знает?
На душе — один лишь страх!
— Всё Господь определяет,
всякий знак — в Его руках.

Тургеневу хватило его собственного креста, чтобы прославить своё Отечество доброю славой во всём мире. В год кончины Тургенева его друг, поэт Я. П. Полонский говорил: «И один рассказ его “Живые мощи”, если б он даже ничего иного не написал, подсказывает мне, что так понимать русскую честную верующую душу и так всё это выразить мог только великий писатель».

По воспоминаниям французского писателя Анри Труайя, Тургенев обнаруживал, что «неспособен написать роман, повесть, главными действующими лицами которых не были бы русские люди. Для этого нужно было поменять душу, если не тело». «Мне для работы, — скажет он Эдмону де Гонкуру, — нужна зима, стужа, какая бывает у нас в России, мороз, захватывающий дыхание, когда деревья покрыты кристаллами инея… Однако ещё лучше мне работается осенью в дни полного безветрия, когда земля упруга, а в воздухе как бы разлит запах вина…» Эдмон де Гонкур заключал: «Не закончив фразы, Тургенев только прижимал к груди руки, и жест этот красноречиво выражал то духовное упоение и наслаждение работой, какие он испытывал в затерянном уголке старой России».

Космополитом Тургенев никогда не был и родиной своей не торговал. Где бы писатель ни жил — в столицах или за границей, неизменно душой он стремился в дорогое ему Спасское. Здесь всегда перед его взором был древний фамильный образ Спаса Нерукотворного. Нельзя без волнения читать строки письма Тургенева к Ж. А. Полонской от 10 августа 1882 года — за год до смерти: «Продажа Спасского была бы для меня равносильною с окончательным решением никогда не возвращаться в Россию, а я, несмотря на болезнь, питаю надежду провести всё будущее лето в Спасском, а в Россию вернуться в течение зимы. Продать Спасское значит для меня — лечь в гроб, а я ещё желаю пожить, как ни мало красна жизнь для меня в настоящее время».

В своём художественном творчестве Тургенев изображал жизнь в свете христианского идеала. Но все грубые наслоения хрестоматийного глянца, вульгарно-идеологических трактовок и домыслов зачастую не позволяют современному читателю пробиться к истинному смыслу писательского наследия, посвятить ему углублённое осознанное прочтение. Вникнуть в произведения Тургенева заново, осмыслить его творчество с христианских позиций — задача важная и благотворная. Об этом моя новая книга.

«Далеко Ротшильду до этого мужика»

Писатель показал, что именно духовное, идеальное содержание — основа человеческой личности; ратовал за восстановление в человеке образа и подобия Божия. Из этого во многом соткано таинство поэтики Тургенева, созданных им дивных художественных образов.

Среди них — «истинно преподобная» праведница и страдалица Лукерья («Живые мощи»). Плоть героини умерщвлена, но дух её возрастает. «Посему мы не унываем, — учит апостол Павел, — но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4:16). «Тело Лукерьи почернело, а душа — просветлела и приобрела особенную чуткость в восприятии мира и правды высшего, сверхмирного бытия», — справедливо отмечал выдающийся богослов XX века архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской). Этой тургеневской героине, почти бестелесной, открываются высшие сферы духа, не выразимые в земном слове. И не только ей, но прежде всего — писателю, создавшему её образ. Так же, как и «тишайший» образ истинной православной христианки Лизы Калитиной — кроткой и самоотверженной, нежной и мужественной — главной героини романа «Дворянское гнездо».

Весь этот роман овеян молитвенным пафосом. Источник особой молитвы проистекает не только из частного несчастья главных героев — Лизы и Лаврецкого, но из общих многовековых страданий земли русской, русского народа-страстотерпца. Неслучайно писатель-христианин орловец Б. К. Зайцев объединил тургеневских героинь — молитвенницу Лизу и страдалицу Лукерью — с реальной крестьянской девушкой-мученицей, одинаково расценивая их всех в общерусском православном смысле как «заступниц» перед Богом за Русь, за русский народ: «Лукерья такая же заступница за Россию и всех нас, как смиренная Агашенька — раба и мученица Варвары Петровны <матери Тургенева>, как Лиза».

Стихотворение в прозе «Два богача» показывает неизмеримое духовное превосходство русского человека из народа, замученного и ограбленного угнетателями всех мастей, над богатейшим в мире банкиром. Ротшильд имеет возможность без труда и ущерба для своих капиталов отщипывать куски на благотворительность от сверхприбылей, нажитых грабительскими ростовщическими махинациями. Русский мужик, ничего не имея, душу свою полагает за ближнего. Какой огромный смысл в крохотном по объёму тургеневском тексте! Приведём его полностью:

«Когда при мне превозносят богача Ротшильда, который из громадных своих доходов уделяет целые тысячи на воспитание детей, на лечение больных, на призрение старых — я хвалю и умиляюсь.
Но, и хваля и умиляясь, не могу я не вспомнить об одном убогом крестьянском семействе, принявшем сироту-племянницу в свой разорённый домишко.

— Возьмём мы Катьку, — говорила баба, — последние наши гроши на неё пойдут, — не на что будет соли добыть, похлёбку посолить…
— А мы её… и не солёную, — ответил мужик, её муж.
Далеко Ротшильду до этого мужика!»

Каждая проникновенная строка Тургенева, обладавшего способностью соединить прозу с поэзией, «реальное» с «идеальным», овеяна одухотворённым лиризмом и сердечным теплом, несомненно, идущим от «Бога живого» (2 Кор. 6:16), «В Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2:3), «Ибо всё из Него, Им и к Нему» (Рим. 11:36).

Нет пророка в своём отечестве

— Ваша книга издана в Рязани. Почему не в Орле?

— Кого-то может удивить, что книга орловского автора о великом писателе-орловце издана в Рязани. В моём родном городе — на родине Тургенева — в преддверии его 200-летия, да к тому же и в Год литературы, ни одно орловское издательство этой темой не заинтересовалось. «Вешние воды» отговорились финансовыми затруднениями; в орловской писательской организации сообщили, что очередь на публикацию социально значимой литературы растянулась на пять лет; «ОРЛИК» предложил осуществить издание за счёт автора; «Картуш» вообще не отозвался.

Власти предержащие, к кому я обращалась: губернатор и председатель правительства, первый заместитель губернатора, председатель областного Совета народных депутатов и его первый заместитель, начальник областного управления культуры, — по заведённому обычаю также ограничились пустыми отписками с отказом, даже не вникнув в суть темы, не ознакомившись с рукописью. В последнем официальном ответе на моё предложение об издании книги о Тургеневе управление культуры отфутболило меня (простите за просторечие, но точнее в этой ситуации не скажешь) в управление физической культуры и спорта. Каюсь, сюда я уже обращаться не стала.

Так, в новое время и в новых обстоятельствах подтвердились слова Лескова, который в своей статье о Тургеневе в год его 60-летнего юбилея с болью признавал горькую библейскую истину о судьбе пророка в своём отечестве: «В России писатель с мировым именем должен разделить долю пророка, которому нет чести в отечестве своём». Когда во всём мире читали и переводили произведения Тургенева, на его родине в Орле губернские чиновники проявляли пренебрежение к всемирно известному автору, вынуждали его подолгу ожидать очереди в приёмных, бахвалились друг перед другом, что сделали ему «асаже». Орловский губернатор однажды принял Тургенева, но чрезвычайно холодно, сурово, даже не предложил присесть и отказал писателю в его просьбе.

Выходки тех, кем «многократно, грубо и недостойно оскорбляем наш благородный писатель», не могли не вызвать справедливого негодования у Лескова: «мягкосердечный Тургенев» у себя дома, на родине, получает «шиш и презрение глупцов, презрения достойных».

Лесков, справедливо названный «величайшим христианином среди русских писателей», горячо защищал дорогое для него имя Тургенева от бессовестных спекуляций; ратовал за подлинную, а не показную доступность его произведений для самого широкого круга читателей, за необходимость истинного постижения тургеневского творчества, исполненного любви и света, который «и во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1:5).
Я рада, что в Рязани, в православном издательстве «Зёрна-Слово» встретились единомышленники и искренние почитатели тургеневского творчества. Здесь в сентябре нынешнего года вышла в свет моя книга. Выражаю свою искреннюю признательность всем, кто работал над её созданием: руководителю издательства «Зёрна-Слово» Игорю Николаевичу Минину, главному редактору издательства Маргарите Ивановне Мымриковой, художественному редактору книги и моему супругу Евгению Викторовичу Строганову. Книга издана с любовью, с большим художественным вкусом, замечательно подобраны иллюстрации, портрет Тургенева на обложке выполнен так, как будто облик писателя продолжает светить своим духовным светом сквозь века. Дерзаю надеяться, что эта книга послужит во благо читателю, поможет и далее осмысливать тургеневское наследие с позиций православной веры.

«Красная строка».