К 185-летию Н. С. Лескова

16 февраля исполнилось 185 лет со дня рождения нашего прославленного соотечественника Николая Семёновича Лескова (1831—1895) — одного из крупнейших русских писателей-классиков первого ряда, чьё творчество современная писателю литературная критика расценила как «художественную проповедь».
Лесков был убеждён в том, что книги должны «не только занять внимание читателя, но дать какое-нибудь доброе направление его мыслям». Это «доброе направление» писатель связывал прежде всего с христианством, отмечая, что всегда имел в виду «важность Евангелия», в котором, по его убеждению, «сокрыт глубочайший смысл жизни». «Истина, добро и красота» — в этой триединой формуле классик выразил идеал, к которому необходимо стремиться.

Создание ярко оригинального, неповторимо самобытного лесковского художественного мира воспринимается как настоящий писательский подвиг. «Литература — тяжёлое, требующее великого духа поприще», — говорил Лесков и самоотверженно шёл этим путём. В финале творческого пути писатель «непостыдной совести» мог по праву заявить: «Я отдал литературе всю жизнь и передал ей всё, что мог получить приятного в этой жизни, а потому я не в силах трактовать о ней с точки зрения поставщичьей. <…> я верую так, как говорю, и этой верою жив я и крепок во всех утеснениях. Из этого я не уступлю никому и ничего, — и лгать не стану, и дурное назову дурным кому угодно».

В своём творчестве Лесков изобразил многокрасочную полноту мира, мозаично пёстрые картины жизни России. В основе многих из них — орловские впечатления. И не случайно писатель подчёркивал: «В литературе меня считают орловцем». Как былинного богатыря, Лескова, по его словам, «“тяготила тяга” знания родной земли». Лесковское творчество проникнуто подлинным, некнижным знанием народной жизни. В цикле статей «Русское общество в Париже» (1863) автор с гордостью заявлял: «Я не изучал народ по разговорам с петербургскими извозчиками, а я вырос в народе на гостомельском выгоне <…>, так мне непристойно ни поднимать народ на ходули, ни класть его себе под ноги. Я с народом был свой человек». Будучи «насквозь русским», зная русского человека «в самую его глубь», писатель воплотил в своих героях — с их речью, мироощущением, душевными порывами — все существенные особенности национального характера. Томас Манн справедливо отмечал, что Лесков писал «чудеснейшим русским языком и провозвестил душу своего народа так, как это, кроме него, сделал только один — Достоевский». В прозе Лескова, «как ни у одного другого писателя нашей земли», открывается «целый мир невиданной красоты, неповторимых образов, сверкающей фантазии, расписной, причудливый мир, где Русью пахнет — и сладко, и горько, и нежно, и дымно», — с восторгом писал Юрий Нагибин.

Лесков вступил на писательскую стезю в 1860-е годы, будучи уже зрелым, сформировавшимся человеком с большим жизненным опытом и огромным запасом житейских наблюдений. Не завершив образования в орловской гимназии, «свои университеты» будущий писатель постигал «самоучкой».

В литературе он выступил прежде всего как публицист. Лесков сотрудничал в разных периодических изданиях Москвы и Петербурга, и уже первые публикации «новейшего орловца» привлекли внимание читателей актуальной проблематикой, живой достоверностью и объёмностью знаний, честной авторской позицией, искренней интонацией. Стремясь, по его словам, «пролить в массы свет разумения», Лесков — публицист-просветитель — поднимал множество острых тем. «Торговая кабала», «Безбожные школы в России», «Вопрос об искоренении пьянства в рабочем классе», «Русские женщины и эмансипация», «Как относятся взгляды некоторых просветителей к народному просвещению», «Русские люди, состоящие “не у дел”» — в этих и других своих многочисленных заметках, статьях, очерках автор не просто высказывал соб­ственное мнение по животрепещущим социально-экономическим, политическим, культурным вопросам, но и обращался к самой сути жизни России, ни на минуту не забывая об ответственной позиции «глашатая истины», призванного к активной борьбе со злом, произволом, деспотизмом, невежеством, косностью и другими пороками.
После статьи о петербургских пожарах, в которой автор призывал бездействующую власть либо опровергнуть слухи о поджигателях, либо — если толки небеспочвенны — найти и наказать злодеев, Лесков оказался в положении «между двух огней». В раскалённой политической атмосфере тех лет «пожарная статья» вызвала суровые нападки «справа» и «слева»: со стороны правящего лагеря своё неодобрение выразил Александр II, а радикальная литературная критика фактически объявила Лескову бойкот. Писатель, по его словам, был «распят заживо».

С тех пор он прокладывал себе «третий» путь — «против течений», искал «противоположную всем дорогу». Своё «уединённое положение» Лесков подчёркивал в показательной самохарактеристике: «Дело просто: я не нигилист и не аутократ, не абсолютист и не ищу славы моея, но славы пославшего мя Отца».

О пастырском служении — «учить, вразумлять, отклонять от всякого <…> вздора и суеверий» — размышлял Лесков уже в своём дебютном художественном произведении «Погасшее дело («Засуха»)» (1862). Знаменательно, что первым героем лесковской беллетристики стал сельский священник — отец Илиодор. В подзаголовке помечено: «Из записок моего деда». Дед Лескова умер ещё до рождения внука, но будущий писатель знал о нём от родных: «Всегда упоминалось о бедности и честности деда моего, священника Димитрия Лескова». В характере героя «Засухи» многое предвещает центральную фигуру романа-хроники «Соборяне» (1872) — Савелия Туберозова. Болея душой за судьбу Родины, этот «мятежный протопоп» и бесстрашный проповедник убеждён, что нельзя жить «без идеала, без веры, без почтения к деяниям предков великих… это сгубит Россию».

Вечный конфликт добра и зла, воплощённый в современном мире буржуазно-юридических установлений, представлен в единственном лесковском драматическом произведении «Расточитель» (1867). Вслед за А. Н. Островским, чьи пьесы Лесков высоко ценил, он выступает обличителем «тёмного царства». 60-летний купец Фирс Князев — «вор, убийца, развратитель». Его антипод — добрый и деликатный Иван Молчанов — предстаёт в роли мученика, жертвы деспотического произвола. Пользуясь своим положением «первого человека в городе» и продажностью судебного департамента, старый купец добивается, чтобы Молчанова признали «злостным расточителем» и устранили «от права распоряжения своим имуществом», которое передаётся в опеку Князеву. Молодой человек, обращаясь к своим истязателям, обличает беззаконие: «Вы расточители!.. Вы расточили и свою совесть и у людей расточили всякую веру в правду, и вот за это расточительство вас все свои и все чужие люди честные — потомство, Бог, история осудят». В юбилейный год нашего великого земляка хорошо было бы увидеть его пьесу в репертуаре орловских театров.

С целью опровержения крайне пессимистического заявления А. Ф. Писемского, объявившего, что он видит во всех своих соотечественниках одни только «мерзости», Лесков в предисловии к рассказу «Однодум» (1879) возвестил: «Мне это было и ужасно и несносно, и пошёл я искать праведных, пошёл с обетом не успокоиться, доколе не найду хотя то небольшое число трёх праведных, без которых “несть граду стояния”». Эти поиски стали магистральными в творчестве писателя. «У нас не переводились, да и не переведутся праведные, — утверждал он в рассказе «Кадетский монастырь» (1880). — Их только не замечают, а если стать присматриваться — они есть». «Это своего рода маяки», — писал Лесков в очерке «Вычегодская Диана (Попадья-охотница)» (1883). Почти в каждом его произведении, начиная с ранних, оживают типы людей «высокой пробы» всех сословий и званий. В этом отношении Лесков — уникальная фигура в истории литературы.

Писатель на протяжении всей своей творческой жизни искал и изображал героя-праведника — деятеля, бескорыстно творящего добро, — сознательно, а чаще бессознательно, по душевному порыву. В лесковском художественном мире создан целый «иконостас» святых и праведников земли русской, которой нельзя было бы устоять «с одною дрянью», с «изолгавшимися христопродавцами». Только праведные спасают свою страну от окончательного упадка и гибели: «Господь сказал: если я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу всё место сие. <…> не истреблю и ради десяти» (Быт. 18: 26, 32). В предисловии к циклу рассказов о праведниках Лесков указал на древнерусское убеждение в том, что «без трёх праведных несть граду стояния», то есть ни один русский город не уцелел бы, не будь в нём хотя бы трёх праведников.

Праведники воплощают идеал, заданный Самим Христом: «Если вы знаете, что Он праведник, знайте и то, что всякий, делающий правду, рождён от Него» (1-е Ин. 2: 29). «Дети! Да не обольщает вас никто, — взывает святой Апостол Иоанн Богослов. — Кто делает правду, тот праведен, подобно как Он праведен» (1-е Ин. 3: 7).

Праведники, написанные по внутреннему заданию «оправдать Русь», представляют собой «отрадные явления русской жизни», воплощают идеал активного, деятельного добра. Самоотверженная любовь к Богу и ближнему в соединении с практическим деланием — основной признак и качество праведности. Лесков не устаёт восхищаться характерами, хранящими в себе «живой дух веры», высоконравственные черты. Таковы, например, неподкупность «неберущего квартального» Рыжова («Однодум»); бессребреничество, стремление к святости Брянчанинова и Чихачёва («Инженеры-бессребреники»); совестливость, благородство, участливость воспитателей-наставников («Кадетский монастырь»); духовный свет «русских богоносцев» — священнослужителей («Некрещёный поп», «Владычный суд», «На краю света»); патриотизм и талантливость левши («Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе»). Готовы на подвиг самоотвержения во имя высокого человеколюбия герои рассказов «Павлин», «Пигмей», «Русский демократ в Польше», «Несмертельный Голован», «Тупейный художник», «Человек на часах», «Пугало», «Дурачок», «Томление духа», «Фигура» и многих других.

В своей «художественной проповеди» Лесков выступил как проповедник христианских истин и как духовный наставник своих читателей, которых он всем своим творчеством призывал не заглушать в себе «способности любить и уважать Истину».

Алла Новикова-Строганова,
доктор филологических наук, профессор.