Современная Россия представляет собой странную смесь дикого капитализма, остатков (в основном, в головах) до конца не изжитого социализма и полуфеодальных отношений между властью (любого рода) и «тягловым» сословием. Особенностями такой страны является вседозволенность — почти не ограниченная — барства, начальства, «хозяев жизни» и угнетенное состояние «рабов», пребывающих в растерянности — условия существования ненормальные, а механизмы цивилизованной защиты не выработаны или почти не работают. В такой ситуации роль профсоюзов, если говорить о производстве и коллективах, будет неизбежно возрастать.

Геннадий Николаевич Никонович — главный специалист службы производственного контроля и охраны труда в филиале ПАО «Квадра» — «Орловская генерация», председатель профкома предприятия (на неосвобожденной основе) и заместитель председателя орловской областной организации ОО «Всероссийский электропрофсоюз». С ним и поговорим, хотя «Квадра» — пример как раз выстроенных цивилизованных отношений.

— Сколько человек работает на предприятии?

— В филиале порядка 700 человек и три производственных подразделения: два в Орле — ТЭЦ и тепловые сети, и одно в Ливнах — Ливенская ТЭЦ.

— Работа у вас бумажная или..?

— И бумажная, и ногами практически ежедневно приходится «работать» — контроль рабочих мест, оборудования, соблюдения работниками различных правил, всё ведь зарегулировано, постоянно проверяют надзорные органы — Ростехнадзор, МЧС…

— А профсоюзы — в свободное от работы время?

— Не только. У членов проф­союза бывают вопросы, которые не терпят отлагательства. Но в выходные дни тоже приходится заниматься.

— Извините за интимный вопрос: приплачивают?

— За должность председателя первичной профсоюзной организации я от работодателя ничего не получаю. Есть небольшое материальное вознаграждение, чисто символическое — за счет взносов.

— Сколько у вас членов профсоюза?

— 450 человек — чуть более 60 процентов от количества работающих. Мы стремимся увеличивать численность профсоюза.

— А зачем вы стремитесь — вопрос на засыпку — в наше-то меркантильное время? Зачем вам это нужно?

— По законодательству, профсоюз представляет трудовой коллектив, когда количество членов профсоюза достигает 50 и более процентов.

— Если меньше, профсоюз можно игнорировать?

— Да, законодательно от лица коллектива такой профсоюз говорить не может. У нас больше 50 процентов, но всё равно, мы стремимся увеличить количество членов профсоюза не ради взносов, а чтобы люди понимали — мы работаем вместе и отстаиваем общие права и интересы.

— А люди созрели до понимания того, что свои права и интересы нужно отстаивать?

— Это больной вопрос. Некоторые товарищи относятся к профсоюзу как к кассе взаимопомощи, не более того, хотят получить ровно столько, сколько «вложили» — заплатили взносов плюс еще что-нибудь сверху. Кто-то убежден, что профсоюзы существуют формально, работодатель решает все сам, и никто больше на эти решения повлиять не может.

— А разве это не так по факту?

— По факту это не так. Во-первых, на нашем предприятии подавляющее большинство членов профсоюза солидарны с профсоюзным движением, во-вторых, у нас существует коллективный договор, обязательный к исполнению всеми сторонами.

— А чем он лучше индивидуальных договоренностей?

— Когда человек приходит устраиваться на работу, он подписывает трудовой договор. Как правило, в нем указываются вид деятельности и оплата. У нас, помимо оклада, оговаривается премия, которая в индивидуальном трудовом договоре не фигурирует. Кроме того, в нашем коллективном договоре есть целый раздел, где перечислены основания, дающие работникам право получать материальную помощь, дополнительные отпуска; предусмотрены дополнительные выплаты от работодателя работающим и пенсионерам.

— И эти пункты обязательны к выполнению?

— Да.

— Ставя себя на место работодателя, я бы стремился сократить ваш профсоюз, как минимум до 50 процентов минус один человек, чтобы вашу организацию можно было игнорировать и, как следствие, экономить.

— Безусловно, собственник ставит задачу получать прибыль и сокращать расходы, но в нашем случае я могу уверенно сказать, что работодатель и профсоюз являются социальными парт­нерами. Сложные вопросы возникают, но они решаются в рамках цивилизованных переговоров. «Квадра» позиционирует себя как социально-обязательную компанию.

Помимо денег, которые выделяет на социальные цели предприятие, на это же тратится значительная часть профсоюзных взносов. Что-то из этой суммы расходуется на командировочные, когда приходится ехать на переговоры с работодателем в Тулу или Москву.

— Вы же сказали, что живете в атмосфере социального парт­нерства. Зачем тогда нужны пере­говоры?

— Многие компании пере­шли на электронную переписку или видеоконференции — такой формат, но у нас принято общаться, глядя друг другу в глаза. Ежеквартально мы садимся с работодателем за стол и обсуждаем выполнение коллективного договора, наших взаимных обязательств.

— Обострим вопрос. Вернусь на позицию работодателя. Социальное партнерство — это хорошо, но экономия на издержках — тоже неплохо. Не было попыток со стороны руководства предприятия наладить с вами такое взаимодействие, чтобы профсоюз стал ручным, и на коллективном договоре можно было сэкономить? Вас банально не пытались купить?

— Нет, таких попыток не было. И на профсоюзную работу я пошел не за материальными выгодами. Просто мое глубокое убеждение — сильные проф­союзы должны существовать. В 2010 году меня избрали председателем первичной профсоюзной организации, и с тех пор я ее возглавляю.

— То есть, можно сделать вывод, что пока в профсоюзе вами довольны. Коллективный договор предусматривает защиту от инфляции?

— В договоре прописано, что ежегодно оклад работников увеличивается на индекс потребительских цен, иначе говоря, на коэффициент инфляции.

— В этом году увеличивали?

— Да, на 4,6 процента — цифру, которую официально озвучило правительство.

— У вас просто Швейцария какая-то, а не «Квадра».

— Нет не Швейцария, работодатель всего-навсего выполняет обязательства, прописанные в коллективном договоре. Конечно, экономить на людях при капитализме «интересно», но это палка о двух концах — человек, понимающий, что с ним обходятся несправедливо, лучше работать не станет.

— Работодатель мудро считает, что скупой платит дважды?

— Безусловно. Социальная стабильность дает на выходе больший КПД. Поэтому предприятие перечисляет профсоюзу существенные средства на культурно-массовые, спортивно-оздоровительные мероприятия и оплачивает до 90 процентов стоимости путевок. Не на Гаваи, разумеется, а лечебно-санаторных.

— Как у вас выстраиваются отношения с Федерацией независимых профсоюзов? ФНПР нередко упрекают в излишней покладистости. Не находите?

— В некоторых вопросах с этим утверждением можно согласиться. Лично мое мнение — не всегда полезно выхватывать шашку из ножен и крушить все на своем пути. Самый надежный способ достижения цели — переговоры. Но там, где их нет — в случае с пенсионной реформой, намерением власти ввести четырехдневную рабочую неделю, которая автоматически увеличит безработицу — согласен, нужно показывать характер. ФНПР, кстати сказать, участвовала вместе с КПРФ в митингах протеста. Я как председатель первичной профсоюзной организации обошел всех работников, собирая подписи против повышения пенсионного возраста. Другое дело, что реформу это не остановило.

— Чем цивилизованнее страна, тем сильнее в ней профсоюзы. В Германии доходы каких-нибудь пилотов упали на полтора процента, и самолеты «Люфтганзы» стоят, никто не летает. Причем все относятся терпимо — люди борются за свои права. Представить, чтобы из-за забастовки встало какое-то орловское предприятие, я не могу. Хотя отношение «работодателя» к людям бывает такое, что и одной забастовки будет мало.

— В этом-то и проблема. На таких предприятиях профсоюза или нет, или он существует формально. Повторю еще раз: мое глубокое убеждение — сильные профсоюзы необходимы.

— Согласен, считаются только с теми, кто что-то собой представляет. Но в современной России даже на системную оппозицию смотрят с подозрением. Вы же не только руководитель профсоюза, но и член КПРФ…

— В КПРФ я вступил раньше, чем начал заниматься профсоюзной работой — в 2003 году.

— А что случилось в 2003 году?

— Я не могу сказать, что нечто из ряда вон выходящее случилось. Наблюдая, анализируя то, что происходит в стране и в регионе, я пришел к выводу, что КПРФ — единственная сила, которая может что-то изменить.

— То есть вам не нравится капитализм в том виде, в каком его сегодня строят?

— Мне капитализм ни в каком виде не нравится. Должна существовать социальная справедливость. А ее нет. Сегодня власть пытается позиционировать себя как социальную, но при этом мы видим, что в выигрыше кучка богачей, а большинство так называемых реформ идут обычным людям в ущерб. Было социально-справедливое государство — при Советской власти. Больше его нет.

— На работе с руководством не возникает сложности из-за вашего членства в КПРФ?

— Нет, политические темы мы не обсуждаем, хотя моя партийная принадлежность всем известна.

Вопросы задавал
Сергей Заруднев.