В конце мая 2015 года в орловских СМИ прошла информация о дорожно-транспортном происшествии на ул. 60 лет Октября в Орле. От других подобных сообщений она отличалось «пикантной» подробностью: пешехода сбил наркополицейский. И вот недавно в майские дни 2017 года в редакцию «Красной строки» пришел уставший пожилой человек и представился:

— Я Пилюгин Николай Иванович, отец погибшего в том самом ДТП Андрея Пилюгина.

Он пришел в газету, потому что за два года уголовное дело так и не было возбуждено. Восемь раз следователь принимал постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Шесть раз они были отменены его начальством — руководством следственного управления УМВД России по Орловской области. Седьмой раз — заместителем прокурора области. Но на восьмой все вдруг согласились — нет оснований для дела.

— На втором личном приеме начальник следственного управления Т. В. Шутько мне прямо заявил, что никакого уголовного дела не будет, — рассказывает Николай Иванович.

И тогда старший Пилюгин обратился в суд. В октябре 2016 судья Советского района С. Наумова соглашается с доводами полиции и прокуратуры и выносит решение о правомерности отказа в возбуждении уголовного дела по факту гибели 43-летнего А. Пилюгина. Но областной суд возвращает дело на пересмотр. И в январе 2017 в том же Советском районном суде, но уже под председательством другого судьи — А. Третьякова — аргументы старшего Пилюгина были услышаны. И суд постановил: «Признать незаконным и необоснованным постановление старшего следователя СЧ СУ УМВД России по Орловской области Тарасова П. от 16.08.2016 об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении Борисова В. по признакам состава преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 264 УК РФ. Обязать руководителя СУ УМВД России по Орловской области устранить допущенное нарушение».

Попытка обжаловать это решение не удалась. Да и могли ли областные судьи по одному и тому же вопросу дважды выносить взаимно исключающие решения? Странно другое: обжаловать решение судьи Третьякова пыталась не только полиция, но и прокуратура области, хотя, казалось бы, защищая законность, прокуратура в данном случае должна была быть на стороне потерпевшего.

— Я был на личном приеме у областного прокурора И. Полуэктова, — рассказывает Николай Иванович. — Он в присутствии своих работников сказал тогда: «Я не вижу причин для отказа в возбуждении уголовного дела. Мы еще поизучаем и поработаем со следственным управлением. Думаю, они поймут мнение прокурора».

Поизучали. Но поняли ли? Как рассказывает Н. И. Пилюгин, даже признавая недобросовестность следствия, прокуратура области так и не смогла добиться от следственного управления исполнения своих требований.

Суть дела проста и вместе с тем весьма трагична. В тот злополучный вечер 25 мая 2015 года примерно в десять вечера на ул. 60 лет Октября в районе дома № 14 Андрей Пилюгин перебегал дорогу в стороне от пешеходной зебры. Он благополучно добрался до сплошной разделительной полосы. Но вторую половину дороги преодолеть не смог. Мужчина был сбит автомобилем «Ауди», за рулем которого сидел Вадим Борисов.

Как утверждает последний, он не видел пешехода, пытавшегося перебежать дорогу. Только почувствовал удар о левое переднее крыло автомобиля, после чего нажал на тормоза. Примечательно — начал тормозить, когда уже сбил человека. И это не где-нибудь в глухом переулке, заросшем кустарником, а на широкой, хорошо освещенной улице в центре города.

Позже, когда проводился следственный эксперимент и роли участников ДТП выполняли статисты, водитель без труда разглядел на дороге человека, пытавшегося перебежать улицу. В том же месте, в тот же час. Но В. Борисов почему-то его не заметил. Почему, он и сам не смог объяснить следователю. Не заметил, и все. И следователь принял этот аргумент как должное. Ну, не заметил — и не заметил! А вот Николай Иванович Пилюгин задает вопрос: «Что делал в тот момент Борисов в салоне автомобиля? На что отвлекся, с кем разговаривал?». Но старший Пилюгин не следователь. А у следователя своя логика.

Борисов не скрылся с места происшествия. Он остановил машину и вышел из нее. Сбитый им человек лежал, как сам Борисов написал в своей объяснительной, «на уровне задней моей двери».

И он пролежал так 20—25 минут без помощи. Не потому что «скорая» работает так плохо, а просто потому, что не Борисов вызвал ее, а кто-то другой, увидевший и посочувствовавший с опозданием. Вот что рассказала следователю свидетельница происшествия Е. Колесникова. Она не видела самого момента столкновения, но, проходя мимо по тротуару, оглянулась на звук удара и поспешила к пострадавшему: «Водитель автомобиля вел себя по-хамски и даже не пытался вызвать «скорую помощь», а ходил и записывал данные свидетелей, из-за чего я с ним поругалась».

Борисов утверждает, что не мог вызвать «скорую», потому что у него разрядился сотовый телефон. Но разве не мог он, собирая данные свидетелей, попросить одного из них сделать это? Разве не мог он тут же после наезда остановить любую машину и попросить о помощи? Наконец, разве не мог он сам отвезти пострадавшего в больницу? Но потерпевший А. Пилюгин оказался в больнице примерно через полчаса после ДТП и умер в больничной палате через несколько дней.

В советское время по телевизору показывали многосерийный фильм «Следствие ведут знатоки». Каждая серия — отдельное дело, которое вели главные герои. Так вот, было там и дело о ДТП, которое произошло по вине человека, в неположенном месте перешедшем улицу. Правда, сам он не пострадал. Но зато погиб другой человек, а водитель оказался под тяжким подозрением. В итоге знатоки нашли правду. И вывод авторов фильма был недвусмысленным: пешеход, нарушающий правила дорожного движения, может оказаться виновником серьезного ДТП.

А уже в наше время по телевидению показали другой сериал, где молодая женщина сбивает насмерть мать двоих детей, хроническую алкоголичку, которая неожиданно вышла на дорогу, будучи пьяной. Героиня, находившаяся за рулем, была признана невиновной. Но что характерно: и в той, и в другой киноистории невиновные водители испытывают мучительные нравственные переживания. А героиня российского сериала и вовсе горячо молится перед иконой Спаса Нерукотворного, а потом делает все возможное, чтобы помочь семье погибшей.

Но, как утверждает старший Пилюгин, убийца их сына принес им с женой формальные извинения лишь в январе этого года. Да и то, уступая настоятельным просьбам своей матери. И никакой помощи не оказал.
— И только спустя 17 месяцев после трагедии, в октябре 2016 года, на заседании суда адвокат Борисова, наконец, сказал правду, что Борисов является работником полиции, — говорит старший Пилюгин. — При этом адвокат выразил сожаление, что его подзащитный лишится должности, если будет возбуждено уголовное дело. Значит, жизнь человека — это ерунда, а вот остаться невиновным, да еще и место в полиции сохранить — вот это важно!

Не пойман — не вор. Эта известная русская пословица в наши дни все чаще теряет свой традиционный ироничный оттенок и становится неписаной нормой права. Понятие греха с успехом заменяет совокупность доказательств. И если их нет, то нет и вины.

Как ни парадоксально, такое общество тоже может быть жизнеспособно, но при одном условии — наличии хорошо отлаженного полицейского государства. При этом от следственных органов требуется особая тщательность в работе, которая состоит в сборе и анализе всех фактов по делу.
Но на практике, увы, всё обстоит иначе. Вот и в деле о гибели А. Пилюгина вопросов больше, чем ответов. Начать с того, что оказывать помощь пострадавшему водитель, совершивший наезд, просто обязан. Об этом недвусмысленно сказано в Правилах дорожного движения. Борисов этого не сделал. Значит, уже явное нарушение закона?

У старшего Пилюгина есть и другие вопросы. Отец не может смириться с логикой полиции, которая сводится к тому, что его сын погиб лишь по собственной глупости, и что у сбившего его Борисова, как записано в актах Воронежского регионального центра судебной экспертизы, «отсутствовала техническая возможность предотвратить наезд на пешехода». Потому Николай Иванович очень внимательно следил за ходом предварительного расследования. И теперь он спрашивает.

Почему следователь отказался от проведения эксперимента для оценки скорости, с которой двигался в тот вечер автомобиль Борисова, и удовлетворился лишь показаниями человека, которые ехал за ним? Этот свидетель заявил, что скорость на его спидометре была чуть более 55 километров в час. И следователь удовлетворился этими показаниями, на основании которых потом воронежские эксперты делали свои заключения.

При осмотре «Ауди» на месте происшествия были зарегистрированы повреждения не только переднего левого крыла, но и переднего бампера и лобового стекла, что наводит на мысль о лобовом столкновении с пешеходом. Но почему экспертиза этих повреждений не была проведена, спрашивает Н. И. Пилюгин, и почему автомобиль сразу же после составления протокола передали Борисову? Есть свидетель, который утверждал, что с Борисовым в салоне автомобиля были мужчина и женщина. Но следователя вполне утроили утверждения Борисова, что он был один.

Не получил Николай Иванович и убедительного ответа на другой вопрос: почему не запросили оператора связи, чтобы проверить правдивость показаний Борисова о телефоне, который по его словам у него разрядился? Может быть, потому, что для этого сначала нужно возбудить уголовное дело, а этого-то кому-то очень хотелось избежать?

Следующий вопрос Н. И. Пилюгина к следствию, признаюсь, задел за живое: в деле о гибели пешехода на ул. 60 лет Октября так же, как в истории с украденным тиражом «Красной строки», дознаватели до странности одинаково не проявили должного интереса к тому, что зафиксировали видеокамеры, установленные поблизости от места происшествия. Есть видеокамеры и у подъезда типографии «Труд», откуда неизвестные вывезли наш тираж, есть видеокамеры и у дома № 14 на ул. 60 лет Октября, где произошло трагическое ДТП.
Кроме того, всем известно, что современные водители широко используют и так называемы видеорегистраторы — приборы, позволяющие зафиксировать момент столкновения, чтобы потом легче было решать вопросы о выплате страховки.

— Разве можно поверить, что ни одного видеорегистратора предварительным следствием не выявлено? — спрашивает старший Пилюгин. — Очень сомневаюсь, что видеорегистратора не было на «Ауди» Борисова.
Николай Иванович показал мне копию одного из протоколов осмотра места происшествия. Этот очередной осмотр производился с участием свидетелей в ноябре 2015 года. Протокол как протокол, с подписями всех ответственных лиц, но со странными пробелами в тех местах, где должны стоять цифры замеров расстояний, которые в таких случаях делают. Позже Пилюгин увидел такой же протокол, но уже с цифрами. Не странно ли?

Борисов остался вне подозрений относительно алкогольного опьянения. А вот на пострадавшего есть компрометирующая справка, что он был в состоянии алкогольного опьянения средней степени.

— Но что значит средняя степень опьянения? — говорит старший Пилюгин. — Это значит, что человек неустойчив при ходьбе, у него нарушена координация движений. А, судя по выводам экспертизы, которые принял во внимание следователь, сын бежал через дорогу с приличной скоростью 11,4 км в час.
Но даже если медики и не ошиблись, не слукавили, и пострадавший действительно был нетрезв, в этой истории это ничего не меняет по существу.

— В октябре прошлого года на Первом канале в передаче «Прямой эфир» шла речь о похожем ДТП и о волоките следствия, — говорит Н. И. Пилюгин. — Я хорошо запомнил слова известного московского адвоката Александра Трещева: «Первое — если был факт ДТП с тяжелыми травмами, сразу должно быть возбуждено уголовное дело. Второе — если совершивший ДТП скрывается от встреч с родственниками пострадавшего, не приносит извинения, это означает, что есть сила, которая помогает виновному избежать наказания». Вот поэтому я и добиваюсь объективного расследования, которое послужит уроком как для Борисова, так и для других и, может быть, позволит исключить подобные трагедии в будущем.

А между тем, несмотря на решение суда, полиция не спешит возбуждать уголовное дело. Старший Пилюгин 31 марта отправил по почте очередную жалобу в следственное управление УМВД по Орловской области и, не дождавшись ответа, написал 11 мая заявление на имя начальника областного УВД. В ответ — молчание.

Андрей Грядунов.