Вы ждете созвездий, а вам рассказывают о молоке? Поздравляю: это Кустурица. «Млечный путь», вышедший в начале 2017 года, счастливо доказывает: не обязательно делать кино с космическим кораблем или космическим бюджетом, чтобы порадовать зрителя знаменитостями — в главных ролях культовый режиссер Эмир Кустурица и эталон женственности Моника Белуччи. Любовный треугольник, погоня-экшн, страстный танец и поцелуи в воде — кажется, такому сценарию рукоплескал бы даже ненавистный режиссеру Голливуд.

Прекрасная уже немолодая «переселенка» приезжает в Сербию из Италии, чтобы спастись от призраков прошлого и начать новую жизнь. Жгучая красавица Милена хочет выдать ее замуж за своего брата и готовится к двойной свадьбе: своей — с молочником Косто и Жаго — с итальянкой. Правда Косто, местный чудак, спасающийся от пуль при помощи зонтика, не очень спешит делать предложение. И все чаще не сводит глаз с Невесты. Молочника считают немного сдвинувшимся: в начале войны, которой не видно конца, у него на глазах отцу отрезали голову… С приездом одноглазого Жаго, угрожающего в случае чего отомстить за честь сестры и подкрепляющего свою угрозу репликами из Канта, любовный треугольник грозит перерасти в драматическое столкновение.

Но война врывается в мир героев подлым нападением «миротворцев», огнеметом сметающих с лица земли и Милену, и Жаго, и дом…. Чудом спасшиеся Косто и Невеста бегут от преследователей по лугам, прыгают с водопада, прячутся в ветвях раскидистого дерева…

Все эти бурлящие события происходят на фоне изнемогающих в своей зеленой красоте сербских просторов, под лучами пьянящего южного солнца. Чем не страстная любовная история с элементами экшена?
Ох уж этот сербский обманщик! Как некогда Сервантес посмеялся над рыцарским романом, так и этот Дон Кихот на ослике смеется над попыткой уложить фильм в прокрустово ложе сюжета и диалога. «Картины говорят сами за себя. Диалоги там есть, но не они играют главную роль. Картины — вот что самое важное» (Э. К.). И сюжет — не самое важное. И судьба героев. Даже их смерть. Потому что важнее всего — душа каждого кадра и то, что она делает с вашей. Огромные часы со взбесившимися стрелками, зонтик от пуль, осел, пришитое ухо, танцующий под звон цимбал сокол — таков на самом деле последний фильм знаменитого серба. «О чем» же сходят с ума стрелки часов, «о чем» летает белый мотылек над колодцем?..

Как и любой фильм Кустурицы, «Млечный путь» — это признание в любви. Красоте, земле, человеку. Начинается оно с образа Косто. В этом чудаковатом молочнике есть что-то и от князя Мышкина, и от Алеши Карамазова и, конечно, от Дон Кихота. Роднит Косто с этими героями подкупающая доброта и доверие к миру, которые своей абсурд­ной безграничностью оберегают его, нарушая законы жестокого существования.

Даже любовный треугольник, виновником которого он становится, источником своим имеет не пошлую неспособность взять на себя ответственность, а жалость ко всему сущему и очарованность им.
Когда странные венгерские часы, периодически запускающие стрелку в соседнее дерево или начинающие с бешеной скоростью крутиться в обратном направлении, ранят Невесту и Милену, Косто отдает им свою кровь.

Вечером в лазарете он видит, что на обеих красавиц капает через прохудившуюся крышу вода. Перед нами разворачивается сцена спасения. Косто, следуя долгу перед Миленой, сначала вытягивает руку с кастрюлей над ее изголовьем. Лоб другой спящей красавицы он прикрывает тряпочкой. Кадр меняется — герой держит кастрюли уже над обеими женщинами. Еще через секунду — Косто с кастрюлей на голове и сигаретой в зубах, в двух руках у него тара, защищающая Милену и Невесту. Чем не Мышкин, неловкой нечеловеческой добротой и любовью пытающийся помочь и Настасье Филлиповне, и Аглае?

Косто понимают животные: сокол танцует под игру цимбал, медведь ест с его губ апельсины, змея пьет разлитое им молоко, ослик понимающе оставляет с любимой наедине… Только один раз он будет бороться с природой. Возвращаясь с молоком в деревню, Косто видит огромную змею, которую начал когда-то подкармливать молоком. Она обвивает его и валит наземь. Косто борется из последних сил, катается по земле, сжимает мощное тело врага и все же изнемогает. Как только он отпускает противника, приготовившись к смерти, змея расплетает свои кольца и ускользает, оставив его ослабевать на дороге.
Добравшись до деревни, Косто видит одни руины — здесь побывали «миротворцы». Змея спасла ему жизнь.

Этот эпизод отсылает нас к евангельскому тексту об Иакове. Но Иаков, до рассвета боровшийся с Неизвестным, с зарей понимает, Кого он удерживает в руках: «Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня». Герой Кустурицы тоже борется до конца. Однако, в отличие от библейского мужа, признает только после битвы, что в нападении змеи — благая воля Бога. Здесь — вера от чуда. Может быть, именно продолжением этой ошибки станет его трагедия: Невеста — часть его существа, когда-то не понявшего и не разглядевшего Бога, — в роковую минуту не слышит совета «не борись со змеей» и гибнет…

Она — второй центральный образ фильма и тоже связана с героем через молоко. Первый раз решив подойти к прекрасной переселенке, Косто просит ее набрать два бидона молока:

— Кто ты?

— Той, кем я была, все равно больше нет. А ты?

— Я… Я уже не тот, кем когда-то был.

Косто говорит будто заранее заученные определения, рушащиеся на его же глазах. Весь он в кадре — пугливое погружение в ее очарование. Она же произносит свои слова с уверенностью много повидавшей женщины. Невеста насмешливо и спокойно заявляет Косто: «Ты не любишь женщин, а притворяешься, все вы одинаковые». В ее словах нет ни горечи, ни насмешки, ведь сама она — воплощенная цельность, возможная только в образе женщины, у который, к слову, нет даже имени, настолько важно для режиссера показать в ней Женственность как таковую.

Но когда Косто, будто раненный сказанным, хватает один наполненный бидон и, с проворностью вскочив на осла, скачет вперед, забыв про второй, она на секунду меняется в лице. Словно за раз и навсегда решенной гармонией обнажаются удивление и надежда… Схватив довольно тяжелую ношу, она бежит за Косто через поле и кричит ему: «Ты забыл свое молоко!». Так настойчиво бежит и окликает, что становится понятно: не только молоко несет она ему.

Если фильмы Кустурицы и правда разговаривают картинами, то эта точно знает язык наших душ и говорит непосредственно с ней, минуя простые созвучия дара Вавилона. Наверное, это не только центральная картина фильма, но и самая красивая. Волнуемое жарким ветром поле, темноволосая Невеста в простом и ярком платье, герой в синем кафтане на ослике и льющееся через край плохо закрытого бидона молоко.
Косто, наконец, останавливается и выглядывает из-под зонтика. Невеста смеется, протягивает ему бидон, залитый молоком. Кажется, будто пробежав это пространство, она поняла что-то самое важное о нем и о себе. Молоко — начало их любви.

Молоко становится своеобразным причастием к жизни. Молоко — первое, что вкушает родившийся ребенок, первое, что связывает его с миром. В молоке — все, что необходимо ему… Но стоит ли приходить в этот мир, стоит ли причащаться к нему? Нужно ли пить это молоко, если рай потерян?..

— Сегодня я видел чудо. Змея пила молоко.

— Из-за змеи Бог выгнал нас из Рая.

— Верно. Но она пошла за нами, не осталась в Раю.

— Вот облажалась. Я бы никуда за нами не пошёл. Особенно в этот хреновый мир.

— Ты просто глупый.

Ответ Кустурицы таков: змея ушла за нами, потому что с людьми остались красота и любовь. А значит, несмотря ни на что, с нами остался Бог.

Мы впервые видим Невесту, которая и подарит чудо любви герою, в приюте. Она смотрит с детьми «Летят журавли». Композиционно кадр поставлен так, что, входя в зал, Невеста будто бы входит из самого фильма. Усиливает эффект то, что героиня — тоже в черно-белой гамме камеры видеонаблюдения, в которую за ней следят. Она пробирается в зал и садится. На ее коленях — дети. Вероника на экране смотрит на улетающих журавлей, фронтовик поднимает в небо свою маленькую внучку. А женщина в зале тихо плачет.

Кустурица, мастер кольцевых композиций, вернется к этой щемящей теме к концу фильма: измученные герои бегут от преследователей и останавливаются у небольшого озера, где пасется отара овец. Одна из них ягнится. Пастух несет ягненка на руках к воде — омыть. Одно мгновение: героиня переводит взгляд на героя, и мы слышим звук цимбал — лейтмотив фильма. Еще минута — и они поймут, что преследователи близко и развязка недалека… В этом взгляде на родившуюся жизнь и свою любовь есть то, что пронизывает фильм от кадра в кинотеатре до открытого простора сербского луга: благоговение перед чудом жизни, ее красотой и ощущение утраченного соучастия в этом чуде или скорого конца причастности к нему. И если в начале фильма это ощущение — утраченная возможность чуда, то в конце — трагичная близость его конца. Потому что между этими событиями случилось главное — любовь. Их млечный путь, путь любви, пролегает через ужасы войны, которые в этом фильме Кустурицы — не столько конкретное историческое событие, сколько символ зла на земле, в победу которого он, однако, не верит. Мир людей страшен, но не безнадежен: только что сжигающие все живое солдаты вдруг начинают гоняться за белым мотыльком, как пятилетние дети, подпрыгивая и почти танцуя. Страшно, абсурдно и смешно — сочетание, подвластное только Кустурице. Но в этом абсурде — вера вопреки. А как еще можно верить в человека?

…Проходит 15 лет с момента страшной развязки, смерти Невесты на глазах у Косто. Он становится монахом и каждый день носит через гору камни, устилая ими поле — место, где она погибла. Наверху горы монах останавливается, верный сокол садится к нему на плечо и клюет виноград. Косто плачет. Он видит: его любимая там, где не нужно заводить венгерские часы, потому там заканчивается время… Может быть, об этом летал белый мотылек над колодцем, когда Невеста пришивала Косто отстреленное ухо? О том, что эта хрупкая жизнь и любовь, наполненные болью, когда-то будут рождены для вечности. Ведь «любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится». Пока она есть на земле, остается в мире и надежда. И не зря змея ушла в этот мир, надо только поверить, что не зря.

Вы ждали созвездий, а вам рассказали о молоке? Но вас не надули, не правда ли? Двукратный обладатель Золотой пальмовой ветви, конечно, по-своему выстраивает отношения со звездами, но нигде так ярко не видны звездные высоты, как в пролитом молоке «Млечного пути», «по одной простой причине: оно дает людям повод задуматься над вопросами «кто есть человек» и «зачем я живу»» (Э. К.). Как давно мы видели такие истории?

Ксения Грядунова.