Культурологическая истерика и культурная полемика, являющиеся главным содержанием орловской общественно-политической жизни последнего времени, корнями своими уходят в некоторое недо- или полное непонимание происходящего. Дело в том, что, рассуждая о достоинствах и недостатках того или иного культурного проекта, предлагаемого или навязываемого командой Потомского городу Орлу, уместности или провальности той или иной градостроительной идеи, воплощаемой в металле, камне или бетоне, исходить нужно не из своих представлений о культуре, гармонии и смысле, а из того, что Вадим Владимирович на своем губернаторском уровне, пользуясь городом как материалом, попросту лепит свой дембельский альбом.

Если в своих оценках личности губернатора и того, что он делает, исходить из этого простого и жизненного предположения, всё сразу становится на свои места, а спорщики могут теперь выдохнуть, сэкономив энергию для будущих баталий.

Ну, в самом деле, кому придет в голову согласиться, что золотые аксельбанты до колен и кирзачи со шнурками — это детали уставной формы российского военнослужащего, почти отдавшего Родине своей долг? Всякий, даже самый строгий, офицер понимает, что это самоуправство, разгильдяйство и залёт, но всё равно закроет на такие художества глаза по простой причине — воин уходит на дембель, ему можно.
А дембельский альбом, дорогие мои, — это вам не в магазин зайти хлеба купить. Работа над дембельским альбомом начинается загодя до события и ведётся долго, причем каждый солдат исходит из собственных представлений о прекрасном и имеющихся в его распоряжении сил и средств.

Не надо с этой традицией воевать, она не подорвёт обороноспособности страны, а мы, со своей стороны, научимся лучше понимать энергичных губернаторов, присланных на управление внезапно, набранных по призыву и служащих вдали от дома.

Будьте снисходительны. Нет солдата, который не принес бы пользу Родине, за этим бдительно следит Министерство обороны.

Претензии к памятнику Ивану Грозному — жемчужине дембельского альбома В. Потомского — в этом смысле не могут разделяться прогрессивной общественностью, чтущей традиции и патриотизм.

Там будет стоять конный царь, не там — какое это имеет значение? Нет никакой проблемы передвинуть памятник туда, куда следует — после того, как дембель уедет домой или заключит контракт и получит новое назначение.

Если дембельский альбом листать внимательно и смотреть на него критично, претензии будут абсолютно ко всему. Вот герой позируют с чужим пулеметом, вот красив до неправдоподобия, а вот Иван Грозный на коне задом повернулся к ТЮЗу — «Свободному пространству». Ну и что? Это место для памятника хорошо уже тем, что архитектору совершенно не нужно работать, ничего не надо создавать — свободная площадка на схождении двух улиц требует акцента, он напрашивается сам. Вот и получите — конный основатель. Почему нет? Другое дело — что туристам сюда небезопасно подходить: с одной стороны — трамваи, с другой — интенсивный трафик на дутой резине. Конечно, памятник будет загажен вредными выхлопами в рекордные сроки, но это уже другая тема, архитектурно же его предлагают разместить почти безупречно, если отвлечься от того же ТЮЗа, от театральных сцен.

Последняя задача вообще не имеет решения: конным задом к зрителям — нехорошо, мордой в театр — недопустимо; боком к зданию — храму Мельпомены… Царь таким образом показывает, что ему вообще все параллельно? И так не хорошо, и эдак, поэтому пусть пока постоит так, как задумывали — «задом к лесу, к нам — передом».

Сменится власть, появится архитектор не из гениев, а просто умный и толковый, на Стрелке из проходного двора, ведущего от рынка к обжитым кварталам Советского района, обустроят со временем, даст Бог, то, что давно должно на этом месте быть — историко-этнографический парк. И конная статуя Ивана Грозного — основателя города — станет там как нельзя лучше, дайте только время, не всё сразу.

Понятно, что аргумент «не успеваем поставить там к 5 августа» — не выдерживает критики. Что значит — не успеваем к 5 августа? А зачем к 5 августа нужно успевать? Появились данные, что по календарю народа майя 5 августа 2016 года ожидается конец света, поэтому всё нужно сделать к этой дате? Есть, однако, данные, что жизнь возможна и после 5 августа. К чему спешка? Да к тому, что у губернатора дембельский альбом! Каждый солдат скажет, что дембель неизбежен, его нельзя ни отменить, ни даже перенести. Дембель — это краеугольный камень в судьбе каждого солдата, поэтому не нужно даже браться с этой философией спорить, не портите альбом воину. Пусть, когда изменятся жизненные обстоятельства, он вспоминает Орел, прежнее место службы с теплыми чувствами.

А Иван Грозный останется. Сегодня — у ТЮЗа, завтра — в парке на Стрелке. Это не сложно. Это не сложнее, чем передвинуть спорного Баграмяна на пустующий бульвар Победы и начать там создавать что-то, соответствующее названию и статусу. Вот где работа для вдумчивого архитектора! И бульвар может в итоге получиться на загляденье, а не как сегодня — ничего не говорящая ни уму, ни сердцу аллея сквозняков.
Так что не надо впадать в уныние, орловчины! Больше памятников — хороших и разных! Каждому найдется подходящее место, было бы желание искать! Было бы желание двигать!

Дело ведь не только в формах. Заметьте, как культурные и околокультурные дискуссии способствуют работе общественной мысли, как они меняют интеллектуальный ландшафт Орловщины.

Ну, если бы не памятник Ивану Грозному, разве появился бы у нас повод вспомнить, что любимый город получил свое название потому, что царь стоял в задумчивости, вдруг с ветки спорхнул орел. Самодержец от неожиданности вздрогнул и вместо того, чтобы выругаться для облегчения, так и сказал — Орел… Возник целый город. А Воронеж, не иначе, появился потому что Малюта Скуратов, истязая в местных лесах кого-то, увидел одновременно ворону и ежа. Это было так неожиданно…

Словом, памятник еще не появился, а краеведческих и, особенно, историко-политических размышлений о личности русского царя можно в местных интернетах прочитать столько, что одно это уже делает установку памятника событием культуртрегерским, по крайней мере, способствующим просвещению народа древних вятичей.

Особенно трогают за душу размышления о кровожадности царя, что делает эту фигуру недостойной и проигрышной в сравнении с существующими стандартами человеколюбия.

Жаль, жаль, что нет машины времени. Можно было бы поездить, посравнивать, как у нас, как в Европах, ещё где… Впрочем, и это необязательно. Если бы Иван Грозный имел возможность творить историю, протирая свой царский зад за клавой компьютера, он и тут бы стал номером один в Рунете, звездой блогосферы.

Иван Грозный — удивительно современное явление. Двух правителей совершенно разных эпох одинаково сильно не любят на Западе и в Отечестве в той среде, где на Запад принято молиться. Имена этих людей — Иван Грозный и Сталин. И дело не только в том, что именно при этих личностях наша страна существенно приросла территориями. При Екатерине второй тоже приросла, но эту даму в либеральной среде ругать не принято. Дело совсем в другом — в выработке идеи русской государственности, существовавшей и при Иване Грозном, и при Сталине в разных формах монаршего управления — в каждом случае со своими, присущими времени издержками. Эта форма требовала безусловного подчинения своей воли высшим интересам государства, а оба правителя являлись гарантией того, что высших чиновников было почти невозможно «коррумпировать», подкупить, заставив их работать против своей страны. Жёсткая воля монархов рушила привычные схемы воздействия на элиты, чем «гуманный» Запад традиционно пользовался и продолжает пользоваться, продвигая свои интересы. И при Грозном, и при вошедшем в силу Сталине Россия, Русь, Московское царство, держали Запад на отдалении, в тонусе, не изменяя русской национальной идентичности.

Даже в способах шельмования наши, выражаясь современным языком, западные партнеры, в отношении обоих правителей использовали и используют одни приёмы — бездоказательные или утрированные обвинения в патологической, иррациональной жестокости, что, по замыслу, должно привести к выводу о ненормальности обоих с соответствующей оценкой политического и исторического наследия. Подобный ход хорошо сочетается с новоприобретенной национальной традицией, популярной в некоторых кругах, — героически пинать тело мертвого льва или самозабвенно гадить на собственное прошлое.

Любопытно, но просматриваются просто-таки мистические параллели даже в том, кто являлся врагом или одним из врагов и царя, и генсека внутри страны. На первом, если не ошибаюсь, курсе филологических вузов во времена моей молодости изучали переписку Курбского с Грозным. Эта переписка по своему идейному, если угодно, содержанию, не отличается от обвинений, которые выдвигал переметнувшийся на сторону гитлеровцев Власов — Сталину. Курбского, сбежавшего в Литву, роднит с генералом-изменником еще и то обстоятельство, что оба, являясь, как бы мы сегодня сказали, представителями высшего генералитета (Курбский «позвезднее» будет), круто поменяли свое мировоззрение, начав обвинять во всех смертных грехах «руководство» страны во время воинских неудач, когда их Родине было особенно тяжело. И тот, и другой — и Курбский, и Власов — удивительным образом сопрягли вдруг проснувшуюся «принципиальность» с изменой. И, что примечательно, именно этим нашим идеологическим противникам особенно дороги. Народ приучают к мысли, что измена, если против «тирана», — дело доблести и чести. Список тиранов прилагается, то есть схема универсальной не является. Восстание против «европейских» реформ Петра I, например, принято считать проявлением косности, хотя этот правитель, прозванный, разумеется, Великим, крови у народа попил не в пример другим много.

А Грозного в западной историографии даже называют неправильно, искаженно — Terrible, то есть Иван не Грозный, а Ужасный. Про страшные дела Грозного, казнившего за свою жизнь людей меньше, чем убили в «просвещенной» Франции за одну ночь памятного 1572 года в результате случившегося «религиозного спора», рассказывать можно долго, но мы ограничимся «интернет-активностью» царя.

Так вот, если б, повторю, этот обмен мнениями состоялся сегодня на пространствах русского сегмента всемирной паутины в соцсетях, он стал бы хитом, а народ, комментируя, был бы убежден, что это два продвинутых хомячка обсуждают перспективы установки памятника Ивану Грозному в Орле, попутно объясняя собственное политическое кредо в манере далекого прошлого — для интеллектуального эпатажа с целью привлечения внимания пользователей.

Итак, пользователь с ником Курбский (перебежал во время Ливонской войны в Литву, был обласкан врагом и с оружием в руках сражался против своей бывшей Родины) пишет царю Иоанну Грозному, объясняя свой поступок, оправдываясь и обличая:
«…Зачем, царь, сильных во Израиле истребил, и воевод, дарованных тебе Богом для борьбы с врагами, различным казням предал, и святую кровь их победоносную в церквах Божьих пролил, и кровью мученическою обагрил церковные пороги, и на доброхотов твоих, душу свою за тебя положивших, неслыханные от начала мира муки, и смерти, и притеснения измыслил, обвиняя невинных православных в изменах, и чародействе, и в ином непотребстве и с усердием тщась свет во тьму обратить и сладкое назвать горьким? В чем же провинились перед тобой и чем прогневали тебя христиане — соратники твои?».

В ответ появляется сообщение, помеченное как «Благочестиваго Великого Государя царя и Великого князя Иоанна Васильевича всея России послание во все его Великие России государство на крестопреступников, князя Андрея Михаиловича Курбского с товарищи о их измене». Далее текст. Учитесь эпистолярному жанру и мастерству ведения дискуссии:
«А когда ты вопрошал, зачем мы перебили сильных во Израиле, истребили, и данных нам Богом для борьбы с врагами нашими воевод различным казням предали, и их святую и геройскую кровь в церквах Божиих пролили, и кровью мученическою обагрили церковные пороги, и придумали неслыханные мучения, казни и гонения для своих доброхотов, полагающих за нас душу, обличая православных и обвиняя их в изменах, чародействе и в ином непотребстве, то ты писал и говорил ложь, как научил тебя отец твой, дьявол, ибо сказал Христос: «Вы дети дьявола и хотите исполнить желание отца вашего, ибо он был искони человекоубийца и не устоял в истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи». А сильных во Израиле мы не убивали, и не знаю я, кто это сильнейший во Израиле: потому что Русская земля держится Божьим милосердием, и милостью Пречистой Богородицы, и молитвами всех святых, и благословением наших родителей и, наконец, нами, своими государями, а не судьями и воеводами… Не предавали мы своих воевод различным смертям, а с Божьей помощью мы имеем у себя много воевод и помимо вас, изменников. А жаловать своих холопов мы всегда были вольны, вольны были и казнить… Кровью же никакой мы церковных порогов не обагряли; мучеников за веру у нас нет; когда же мы находим доброжелателей, полагающих за нас душу искренно, а не лживо, не таких, которые языком говорят хорошее, а в сердце затевают дурное, на глазах одаряют и хвалят, а за глаза расточают и укоряют (подобно зеркалу, которое отражает того, кто на него смотрит, и забывает отвернувшегося), когда мы встречаем людей, свободных от этих недостатков, которые служат честно и не забывают, подобно зеркалу, порученной службы, то мы награждаем их великим жалованьем; тот же, который, как я сказал, противится, заслуживает казни за свою вину. А как в других странах сам увидишь, как там карают злодеев — не по-здешнему! Это вы по своему злобесному нраву решили любить изменников; а в других странах изменников не любят и казнят их и тем укрепляют власть свою. А мук, гонений и различных казней мы ни для кого не придумывали: если же ты говоришь о изменниках и чародеях, так ведь таких собак везде казнят…».

У ТЮЗа будет стоять памятник Ивану Грозному, или ещё где — не суть важно. Памятник можно и переставить в лучшие времена. Главное — что он будет. Орел в кои веки отвлечётся от своей псевдокультурной местечковости и хоть так приобщится к великой истории.

А дембельский альбом Вадиму Владимировичу Потомскому портить не надо, солдат служит, как умеет. Особенно, если он целый подполковник.

Сергей Заруднев.