Послушание — высшая чиновничья добродетель. Но результаты этого послушания бывают сродни шизофрении.

В конце октября «отмечался» день памяти жертв политических репрессий. В 1991 году, когда для разграбления советского наследия готовили почву, наряду других был придуман и этот «день». С тех пор ежегодно отмечается.

Задача подобных дней понятна: доказав, что советский строй — зло, ты получаешь мандат на полное этого строя уничтожение или, скажем, приватизацию его активов, закамуфлированную под борьбу идей. Пожар — лучший способ скрыть следы грабежа. Вынес все, что понравилось — и жги дом. Кто будет против? Зло горит! Так тридцать лет и жили. И продолжаем жить.

Государственная идеология во многом по-прежнему опирается на антисоветизм.

Новых серьезных скреп власть не придумала, поэтому продолжает пользоваться советскими — патриотизм, победа в Великой Отечественной, порожденное этой победой единение. Однако скрепы при этом попытались лишить идеологии.

Реконструкция военного парада 7 ноября 1941 года на Красной площади — без объяснения, почему 7-го. Почему ноября… День Великой Октябрьской социалистической революции — чуждый праздник для строителей капитализма, поэтому солдаты, одетые в шинели бойцов Красной Армии, маршируют просто так. Молодежь смотрит и глазами хлопает. Ей не объясняют, что военный парад 7 ноября 1941 года был демонстрацией советской власти и советского народа готовности сражаться за свободу социалистической Родины, главный праздник которой приходится как раз на 7 ноября. И эта социалистическая Родина победила.

А на параде 9 мая, в честь Победы в той Великой войне, нынешняя капиталистическая власть драпирует мавзолей Ленина — человека, являвшегося символом победившей страны. И та же власть рассуждает о непрерывности истории и преемственности поколений…

В результате в головах возникает каша, нечто вроде шизофренической раздвоенности.
Сказано — день памяти жертв политических репрессий, стало быть, надо отмечать. Ищем, где. То есть жертву.

В числе прочего, корзину цветов, символизирующую память о жертвах, принесли к памятнику авиаконструктору Н. Поликарпову в Орле.

Ну да, сидел. Но при этом — герой Социалистического труда (после отсидки), лауреат двух Сталинских премий I степени (выше не бывает), кавалер двух орденов Ленина, депутат Верховного Совета СССР — в довесок, создатель самолетов, наконец, с которыми ассоциируется само понятие «советская авиация» на протяжении целого десятилетия! То есть Николай Николаевич Поликарпов — это символ успешности и востребованности талантливого и работоспособного человека, реализовавшего свой потенциал при Советской власти. А тот, кто считает его жертвой этой власти, получается, не вполне ментально здоров или сознательно выбирает ложные приоритеты.

Можно вспомнить еще об одной жертве-авиаконструктуре — Андрее Николаевиче Туполеве. Тоже сидел. Однозначно — «жертва». Правда, трижды герой Социалистического труда, регалии замучаешься перечислять. Очень крутого нрава был человек. Если б сегодняшние поминальщики дня жертв политических репрессий вдруг явились бы к нему, живому (пофантазируем) с корзиной гвоздик: «Здравствуйте, Андрей Николаевич! Мы к вам в этот скорбный день как к жертве… Примите!», он бы делегацию, наверное, с лестницы спустил, а, возможно, заинтересовался бы таким редким случаем, напоил бы гостей чаем, чтобы не убежали, а сам бы незаметно вызвал неотложку с психиатром. И оказались бы печальные гости с корзиной гвоздик в дурке. И сами бы стали «жертвами политических репрессий» — принудительного психиатрического лечения, в данном случае, совершенно оправданного.

Или можно было бы — продолжаем фантазировать (отмечать день — так отмечать!) — заявиться к талантливейшему полководцу, человеку, которому доверили командовать Парадом Победы 24 июня 1945 года, маршалу Рокоссовскому. Сказать скорбно: «Константин Константинович, мы к вам, как…» — ну, и далее, как выше, про жертв. А что? Рокоссовский тоже сидел, ему в камере даже зубы выбили — перед самой войной. Наверняка затаил, примет цветы в день памяти жертв политических репрессий.

На это и рассчитывали после «развенчания культа личности Сталина», когда полководцу, находящемуся в зените славы, переобувшиеся лакеи от власти порекомендовали сказать что-нибудь гаденькое про великого человека, лягнуть, как уже многие, мертвого льва. А Рокоссовский отказался.

Во все времена есть люди, которые выбирают честь, а есть услужливые холуи.
Рокоссовский был человеком чести, который не отделял свою личную судьбу — со всеми ее радостями и страданиями — от судьбы своей страны. Поэтому он был и навсегда останется великим маршалом Победы, ее символом, а не жертвой.

Николай Поликарпов — кстати, тоже легендарная фигура своего времени — помимо того, что носил неофициальный, но заслуженный титул «короля истребителей» (известно, что практически все тридцатые годы советская истребительная авиация комплектовалась только его машинами), еще имел и прозвище «крестоносец» — за то, что в этой «тоталитарной стране», при этом «страшном режиме», как говорят люди небольшого ума о Советском Союзе, носил, никогда не снимая, нательный крестик — был из семьи потомственного священника.

Фраза «тоталитарный строй» прозвучала в одном из официальных орловских отчетов о праздновании-отмечании «дня». Это еще раз подчеркивает смысл и задачу «памятной даты» — шельмовать Советское государство. На Западе это делают давно и успешно, пользуясь той же аргументацией. Там уже приравняли коммунистическую идеологию и советскую государственную систему управления к гитлеризму. Поиском логических приемов не заморачиваются, достаточно пролить крокодиловы слезы по поводу «миллионов жертв политических репрессий». В отчете повторили эти цифры, взятые с потолка и из антисоветской пропагандисткой литературы, без малейшего их критического осмысления, даже без попытки это сделать. Авторитетные и доказательные исследования, дающие представление об истинных масштабах «репрессий» давно существуют, но кто их станет читать? Приказ еще не поступил.

В жертвы того времени записали всех чохом, каждого, кто попал под репрессивную машину: и Поликарпова, например, и тех, кто его сажал — после того, как они сами были посажены, как только маховик истории качнулся в обратную сторону. Вообще всех: уголовников, настоящих врагов Советской власти, всех осужденных, в том числе и за дело. Так и получаются «миллионы».

Если б машина времени существовала, и орловская делегация с корзиной пробилась бы к авиаконструктору Туполеву, чтобы выразить ему свои соболезнования, а последний дозвонился бы до психиатра, то список жертв пополнился бы и группой современных орловских чиновников, поскольку принудительная психиатрия, как уже было сказано, — «одно из преступлений Советской власти».

Кстати, а откуда эта зацикленность борцов за права человека и гуманизм на советском периоде истории? У каждого государства в любое время имелся и имеется свой репрессивный аппарат. В давнее советское время он назывался страшным для кого-то словом ГУЛАГ. «Архипелаг ГУЛАГ»! Сегодня — милым термином УФСИН. Смысл и содержание явления от перемены названия не меняются. Всякая власть защищается. При любом режиме есть законы, нарушение которых влечет за собой репрессии. В сегодняшней России не влечет? Нет жертв? Тогда походите вдвоем-втроем с политическим плакатом по улице. А мы посмотрим.

Боитесь настоящего? Тогда обратитесь ко всему прошлому, не обязательно советскому. Поминать жертв политических репрессий — так всех! Чтобы далеко не ходить, вспомним сидельцев орловского Централа. Знаете, что батька Махно, тогда еще просто — Нестор Иванович — у нас был на пересылке? Почему не вспоминаете? Жертва царизма! Боролся за права угнетенного крестьянства. На современной Украине, которая борется со всеми проявлениями русской имперскости, Нестора Ивановича в пантеон украинских борцов за свободу тем не менее не включили — не любил батька националистов. А вы ему в день памяти жертв политических репрессий даже цветочка не принесли…

Если Махно экзотичен, можно вспомнить Дзержинского. Всякий чиновник должен знать, что в орловском Централе, в орловской тюрьме, есть мемориальная камера. В ней сидел Дзержинский. Политическая система того времени считала его врагом государства и по этой причине репрессировала, заточила в тюрьму, лишила гражданских прав, свободы, подорвала здоровье. А вы Дзержинскому даже гвоздичку не подарили…

Ладно, боитесь к тюрьме даже на выстрел подходить, опасение для каждого чиновника извинительно, сходите с цветами на площадь им. Ленина, к памятнику тому же человеку. Владимир Ильич — светлая голова, юрист, дворянин, учился на одни пятерки, сколько пользы мог принести своей стране, а что с ним сделал тоталитарный монархический режим? Загнал в ссылку, Родины лишил. Владимир Ильич, конечно, отыгрался, но сколько на это ушло времени и сил!
Ленин — это тоже жертва политических репрессий. Вспомните с благодарностью хотя бы о нем, он ведь ваших дедушек и бабушек, обреченных до конца жизни в навозе ковыряться, в люди вывел, а те, в свою очередь, в люди вывели ваших родителей, правда, уже в эпоху сталинского «тоталитаризма».

Надо в день памяти жертв политических репрессий к правильным памятникам цветы возлагать. Это поможет восстановить психическое здоровье.
А то странно смотреть, как 4 ноября, в «День народного единства», государственного праздника, придуманного для того, чтобы вытеснить из общественного сознания 7 ноября — День Великой Октябрьской социалистической революции — та же категория людей, что накануне отмечала «День жертв политических репрессий», радостно водит хороводы напротив памятника В. И. Ленину, якобы заложившему основы «тоталитарного государства», приведшего «к невиданным политическим репрессиям» и удивительным образом совпавшими по времени с эпохальными свершениями Советского Союза, правопреемником которого является нынешняя Россия, гордящаяся этими эпохальными свершениями, призывающая уважать непрерывность и преемственность истории, и не упускающая при этом возможности пнуть Советский Союз, из которого выросла и благодаря фундаментальной мощи которого до сих пор существует.

От попытки осмыслить эту шизофреническую раздвоенность у кого-нибудь из пляшущих мозг может взорваться, а это нехорошо, это экстремизм.

Сергей Заруднев.