22 июня, в День памяти и скорби, мне позвонила рассерженная женщина и сказала, что ее престарелая мать накануне была на Крестительском кладбище и ужаснулась тому, что воинский мемориал, где похоронены освободители Орла, весь утонул в бурьяне. «И это после многократных наших обращений в администрацию города с просьбой навести там порядок»! — подчеркнула звонившая.

Действительно, некрасиво выходило: на календаре День памяти и скорби, а на воинском кладбище — запустение.

Прихватив фотоаппарат, отправляюсь на Крестительское. Но, видимо, управление коммунального хозяйства г. Орла все же следит за календарем: «ловить» в репортерский объектив оказалась нечего, братские захоронения были тщательно выкошены и даже сено собрано, только сквозь тротуарную плитку пробивалась не выщипанная травка.
Эта обойденная благоустройством травка — мелочь, по нашим временам. Главое, что воинские захоронения не утонули в мусоре и бурьяне.

Примерно так я подумал тогда, месяц назад, 22 июня, идя по старинному Крестительскому. Но все-таки несколько раз вскидывал фотоаппарат, фиксируя факты бесхозяйственности на кладбищенских аллеях — горы мусора, в которых утопали ограды гражданских захоронений, переполненные, исторгающие из себя вонючие излишки контейнеры.

А месяц спустя — другой звонок. На этот раз с Афанасьевского кладбища. Там недалеко от храма упало засохшее дерево. Упало еще осенью 2021 года. Но к концу июля так и остался лежать среди могил здоровенный, вывороченный из земли вместе с корнями древесный комель с остатками ствола. При этом ближайшее захоронение оказалось полностью уничтоженным: вздыбленная, как после взрыва, ограда и осколки памятника оставляли гнетущее впечатление.

Тем более, что оскверненным оказалось место захоронения некогда известного орловского тренера по конькобежному спорту, воспитавшего не одно поколение спортсменов, В. И. Тинякова. Соседнее захоронение тоже пострадало. Упавшее дерево повредило ограду, а вывороченный комель полностью перегородил к нему доступ: на старом кладбище и без того тесно.

Звонившие пояснили: дескать, обнаружили разруху еще весной, когда пришли убрать на могилках, но были уверены, что власти все сами сделают в течение лета. Так когда-то и было. Когда именно, люди уже не помнят. Но помнят твердо, что было.

— Правда! Было! — грустно сказали мне на Наугорском шоссе в одном из отделов профильного муниципального предприятия, занимающегося, в том числе, и благоустройством кладбищ. Но как я понял из дальнейшего разговора, те времена, когда предприятие имело своих штатных рабочих и технику для наведения порядка на городских кладбищах, давно и безвозвратно прошли.

Теперь осталась только обязанность поддерживать порядок и… вести мониторинг. Система работает так: МУП «мониторит», то есть собирает сведения, а управление коммунального хозяйства подает в администрацию города заявку, где указывает, что нужно сделать на кладбищах, какие безобразия устранить и сколько на это требуется денег.

Проблема в том, что сколько «ни мониторь», в достаточном количестве денег на благоустройство могут и не выделить. Поэтому в МУПе советуют гражданам самим писать заявления о выявленной разрухе. Об упавших деревьях, например. Их «подшивают к делу». Но, как, например, поясняет городской депутат-коммунист С. Н. Швалов, если на благоустройство кладбищ требуется 18 миллионов с учетом всех выявленных проблем, то фактически выделяется только девять. И эти деньги, выделенные в январе, кончаются уже в апреле, и хватает их только на сбор и вывоз мусора, скопившегося за указанный период. Потом кладбища зарастают мусором вновь.

— Выпиловкой же старых деревьев на кладбищах Орла никто не занимался уже несколько лет, — сказал мне Сергей Николаевич.

В МУПе смогли пообещать только следующее: если будет заявление о вывороченном дереве на Афанасьевском кладбище, то эту проблему обязательно внесут в следующую заявку Управления коммунального хозяйства на выделение средств из городского бюджета. Но когда муниципальная власть выделит деньги, сколько именно и когда пройдут конкурсные процедуры по выбору подрядчиков и, наконец, когда будет убран злосчастный комель — об этом работники МУПа ничего определенного сказать не смогли.

— Но могила разрушена, это же подсудное дело! — сказал я депутату.

— Совершенно верно, — согласился С. Н. Швалов. — И если граждане подадут в суд, то, скорее всего, они его выиграют.

Более того, как я понял, это даже облегчит задачу руководству Управления коммунального хозяйства. Имея на руках судебное решение, УКХ сможет пренебречь всеми сложностями нынешнего времени и, что называется, забыть о «приоритетах» в условиях хронического безденежья и просто потребовать у властей деньги на выполнение решения суда, которое нельзя не выполнить.

Вот ведь до чего дошло: муниципальной власти нужно проиграть суд, чтобы выполнить свои обязанности…

Не случайно в профильном МУПе на вопрос: «А не подать ли жалобу в прокуратуру?», — мне неожиданно и, даже, как показалось, с одобрением ответили: «Подавайте, это только поможет делу».

Есть, правда, еще один путь: взять на себя функции УКХ, самим провести «торги» и найти подрядчика, который уберет с могилы вывороченный комель. Вот только обойдется это семейному бюджету очень недешево. Как прикинули навскидку специалисты, спил и уборка дерева силами частных древолазов-альпинистов стоит примерно 30 тысяч рублей. Если речь о пне, возможно, удастся сэкономить.

Кстати, в МУПе не сомневаются, что основной ствол упавшего дерева на Афанасьевском кладбище распилили и убрали «сами люди». Профильное муниципальное предприятие и управление коммунального хозяйства г. Орла здесь совершенно ни при чем.

Андрей Грядунов.