Если бы В. Потомский побратался с туркменским городом Мары не в конце, а в начале своей орловской политической карьеры, мы бы относились к нашему губернатору не так требовательно и пристрастно.

Заметьте, что за три с половиной года губернаторства к В. В. Потомскому так и не приклеилось какое-нибудь меткое прозвище. «Шрек» — скорее от отчаянья подобрать что-то более подходящее. «Хлестаков», «Остап Бендер» объясняли некоторые поступки главы региона, но оставляли ощущение недосказанности. Классика консервативна, а Вадим Владимирович изо дня в день поражал каким-то редким, мало изученным колоритом и поэтому заслуживал обвинения в непрофессионализме, прожектёрстве и банальном вранье без отсылок к литературным первоисточникам.

Вернись он в город детства не на закате, а на заре своей орловской жизни, то наверняка получил бы прозвище «Туркмен», «Мары-мэн» или просто «Марыец». Ничего обидного в этом нет, прозвища как прозвища, не лучше и не хуже, например, «Шрека», но гораздо точнее, поскольку позволяют объяснить то, что доселе оставалось непонятным.

Родившись едва ли не на границе с Персией, юный Вадим впитал в себя сказки Востока вместе со всей красочной, яркой культурой этого края, поэтому то, что нам кажется избыточным и невероятным, для Вадима Владимировича, пронесшего любовь к Марам, как мы видим, через всю жизнь, является нормой и даже правилом.

А то, что для нас является враньем, для Вадима Владимировича представляется всего лишь небольшим преувеличением, фигурой речи, к которой не стоит относиться серьезно, поскольку фигура речи используется, большей частью, не для прояснения смыслов, а для их украшения. А иногда и просто как украшение — безо всяких смыслов.

Мы все читали сказки. Восточные — самые невероятные. Сколько же времени потрачено зря! Какими мы были дураками, делая круглые глаза при озвучивании орловским губернатором фантастических планов восстановления орловского аэропорта! Мы считали экономику, изучали логистику, знакомились с бизнес-планами, пытаясь в невозможном отыскать невиданные смыслы, а это всего-навсего был пересказ старой восточной сказки о ковре-самолете. Занимательно? Да. А чего еще надо? Проблема не в губернаторе, а в разности культур. Исчезло бы с самого начала это непонимание — не было бы ни вопросов, ни завышенных и потому обманутых ожиданий.

Первая встреча тогда еще и. о. губернатора в здании областной администрации с орловской общественностью, представленной кучей самых разных партий. В. Потомский с места в карьер: «Партии мы разные, но идеология у нас одна!».

Заявление для европейской части России, да еще из уст представителя политической силы, номинально являющейся оппозиционной, более чем странное. Но странным было бы оно в Турк­мении или при дворце персидского шаха? Надо было делать поправки на ментальность, а мы эти поправки не делали.

Более того, мы сами стали жертвой собственной влюбленности в мифологию и чудеса. В. Потомский мчится из «Серого дома» спасать оборонную промышленность в лице последних цехов многострадального «Орлэкса», и мы верим, что это случится, потому что где-то подспудно допускаем существование меча-кладенца. В финале каждой русской сказки Иван-царевич должен получить какой-нибудь трофей.

В. Потомский обещает за считанные месяцы поставить в чистом поле гигантский нефтеперерабатывающий завод, способный изменить жизнь всей Орловщины, и мы, почесав затылки, предполагаем — «почему бы нет?», существует же народная мечта о скатерти-самобранке. Не на пустом же месте эта мечта родилась. Возможно, воплотим.

И только, когда, надев шапку-невидимку, В. Потомский начал метаться по всей стране и по заграницам с задачами, совершенно непонятными, народ начал сомневаться.

А когда тот же персонаж, затеяв шить сапоги-скороходы, обратился почему-то за виртуальными деньгами и такими же мощностями в одну из республик бывшей Югославии, орловцы поняли, что так и останутся босыми, голодными и, по большому счету, безоружными, если считать за оружие умение местной «элиты» сопротивляться.

Об этом — особый разговор. Какой угодно чудак может резвиться в любой точке нашей страны, чтобы потом, как получивший свободу джинн из бутылки, исчезнуть. Его дальнейшее трудоустройство — его проблемы, но то, что он уже натворил в данной местности — беда, в том числе, и тех, кто в этой местнос­ти живет.
Давайте подведем итоги деятельности В. Потомского на посту орловского губернатора.

Политические. Он пришел как представитель оппозиционной партии и партию эту на Орловщине практически уничтожил. При В. Потомском фракция КПРФ в Орловском горсовете из силы, имевшей половину голосов, скукожилась до ничего не значащей и ничего не решающей величины. Та же история — при не столь драматичном раскладе, но с аналогичным финалом — повторилась и при выборах депутатов облсовета. Сам В. Потомский даже не стал по месту работы на партийный учет, показывая, кем в его глазах являются орловские коммунисты и каково их реальное место. Те — за редким исключением — все выходки своего странного однопартийца проглотили, неудачно попытавшись оправдать их интригами чиновников, находящихся в полном и безусловном подчинении губернатора. Итог — у КПРФ не осталось ни реальной власти, ни даже морального авторитета, основанного хотя бы на возможности говорить правду. Возможность эту, кстати, у областного и местных отделений КПРФ никто не отнимал, выбор каждый делал сам.

Экономика. Орловщина — хронически дотационный регион, при В. Потомском эту характеристику только усиливший. Мощностей, позволяющих хотя бы в перспективе погасить растущий долг, не только нет, но даже имеющиеся уменьшились. Ни одного серьезного нового производства при В. Потомском на Орловщине не появилось. Сказки про «индустриальные парки-рощи» и «полупроводниковые кластеры» можно, за неимением лучшего, рассказывать детям, когда те не слушаются — чтобы боялись неведомого. Растущий долг Орловской области гасится за счет новых кредитов, которые рано или поздно давать перестанут. Дальше — надежда только на то, что государство долг «колхозу» простит. Больше надеяться не на что. В. Потомский и в этом смысле ничего не придумал, он лишь ударными темпами набирал новые кредиты. Расплачиваться — нам всем. Перспективы совсем не сказочные.

Кадры. Такого количества скандалов не было ни при Е. Строеве, ни при А. Козлове, вместе взятых. Выдвиженцы В. Потомского — характеристика, прежде всего, самого губернатора, его умения идти причудливо заплетающимся, но все равно бодрым шагом к цели, близкой ему, но совершенно не понятной большинству орловцев. Журналистам, как правило, даже темы для репортажей, аналитических размышлений или простых заметок при В. Потомском искать было не нужно — темы в изрядном количестве подбрасывало ближайшее окружение губернского начальника, попадая в истории, в некрасивые истории, в тюрьму или стремительно появляясь и столь же стремительно с государственной службы исчезая.

Последовательной, понятной и прозрачной в этом смысле была кадровая политика губернатора, направленная только на освоение бюджетных средств, выделенных к 450-летию г. Орла. Здесь все было предельно просто. Деньги осваивались так, что городу оставалось только ахать. Главный архитектор области В. Вермишян свалился из ниоткуда, но очень академично. Столько же академично подобрал под себя все профильные и не очень профильные полномочия, едва не инициировал своей неумной, но очень академичной «профессиональной» активностью несколько орловских гражданских войн, а после освоения денег очень академично, ни о чем не сожалея, из Орла и Орловской области исчез. С этим все понятно. Результаты деятельности, одни из немногих. Главная площадь города превратилась «по колору» в гигантское каменное бельмо. А на изуродованной «самой красивой улице мира», по которой прежде дождевые воды спокойно текли вниз к Орлику, ныне, обязанные прятаться в подземный коллектор, упорно отказываются это делать, после каждого ливня фонтаном вырываясь из канализации туда, где текли прежде. Стоит это чудачество несколько десятков миллионов бюджетных рублей. Грамотная инженерная работа и чудный академический подход к вопросам городской эстетики! Ну и так далее, примеров более чем достаточно. Ремонты, которые, видимо, не кончатся, украденный миллиард и прочие «достижения».

Местная элита. Это, пожалуй, единственный пункт губернаторского плана, за который В. Потомскому можно поставить твердый «зачет». «Элита» эта, представленная унылым облсоветом (несколько бузотеров из числа депутатов — не в счет); еще более унылым (по причине полного отсутствия возможности на что-то влиять) горсоветом; статусными чиновниками и менее статусными, но очень пафосными, прикормленными разного рода общественными объединениями вроде псевдообщественных орловских палат; никогда не бывавшими на фронте псевдонародными фронтовиками — годится только на то, чтобы любую власть обслуживать — какая бы она ни была. В. Потомский — наглядное тому подтверждение. «Элита» облизывала его старательно, услужливо и беспрекословно — так же, как в свое время облизывала Е. Строева, за ним А. Козлова, как, если не свершится чуда — и в людях не проснется человеческое достоинство — будет облизывать и обслуживать очередного хозяина.

В этом смысле эксперимент с «красным губернатором» В. Потомским, пришедшим служить в регион бывшего «красного пояса» с убежденностью, что между самыми разными партиями нет никаких различий, безусловно удался. Мы увидели, что так называемая «элита» примет в Орле кого угодно, лишь бы её корма не лишали.
А вот народ подкачал — был плохо управляем, возмущался глупостью и воровством власти, не боялся выходить на митинги и вообще высказывать свое мнение, устраивал пикеты, пытался бороться за справедливость или хотя бы какой-то здравый смысл. Кое в чем даже преуспел.

Тут на Орловщине еще предстоит поработать, такой народ в давно подготовленные для него лекала укладываться не хочет. В. Потомский от неожиданности, с верой во что-то даже уехал в Мары, город детства, и побратал там нас, без нашего ведома, с дружественным туркменским народом. Не то чтобы против этого имелись принципиальные возражения, но, согласитесь, странно. Честно, говоря, не ждали.

В. Потомский — как персонаж невероятной восточной сказки, действия которой разворачиваются на просторах гостеприимной, терпеливой России, мирного орловского улуса. Действия эти столь стремительны и фантастичны, что Вадим Владимирович, видимо, так и останется без намертво приклеенного к нему прозвища.
Не успеваем клеить. Как это говорилось раньше — пробы негде ставить. Прозвище «Джинн», думаю, подошло бы. Правда, тот, хоть и был родом с Востока, и в бутылке преимущественно жил, по приказу что-то созидал. Вадим Владимирович этим как-то не отметился. Дыму много, а толку… Может, «Орловский джинн»?

Обидно, конечно, но слово из пес­ни не выкинешь.

Трах-тибидох…

Сергей Заруднев.