Егор Семенович не хочет больше работать с фирмой «КИЧО». А ведь не так уж давно он лично подписывал ей благодарственные письма. Более того, эта фирма отделывала служебные кабинеты и самому губернатору, и его первым замам И. В. Сошникову и В. А. Кочуеву. И даже злополучный коттедж для Виталия Алексеевича, за который его теперь могут привлечь к уголовной ответственности, отделывала и обставляла по высшему классу она же. Так что орловским властям по большому счету обижаться не на что. Наоборот, это югославские строители могут рассказать немало интересного о том, как «делаются дела» в Орловской области и какие нравы царят среди местного высшего чиновничества.

Как же они попали в немилость к орловскому губернатору? Эту увлекательную историю рассказывает читателям «Красной строки» директор представительства фирмы «КИЧО» Бранко Стеванович.

— В 2000 году нам позвонили из Орловского агрокомбината и предложили работу — отделать коттедж. Мы ответили, что скорее всего не приедем, поскольку там маленький объем работ, а нам и так было чем заниматься.

Тогда нам предложили вдобавок контракт гораздо большего объема — шесть тысяч квадратных метров в торговом комплексе на Южном рынке. И тогда мы согласились.

Однако потом, по ходу дела, они, видимо, передумали отдавать такой большой объем и во время последующих переговоров стали снижать предложение — сначала до четырех тысяч метров, потом — до двух тысяч… Но мы и на две тысячи метров согласились. И заключили два договора: один — на отделку этого коттеджа, еще один — на проведение отделочных работ на площади около двух тысяч квадратных метров в торговом комплексе.

Нам сказали: вы начинайте отделывать коттедж, а потом вам дадут этаж в торговом комплексе, но не из тех, которые уже построены, а тот, который еще построят. Мы поверили и взялись за работу. В соответствии с договорами нам должны были перечислить аванс и по тому, и по другому объектам.

За коттедж нам платили. И когда работы уже подходили к концу, мы стали напоминать о другом объекте: дескать, ребята, а там когда? И тут нам заявляют: нет, вы там работать не будете, нет денег. И тогда мы поняли, что нас обманули: сначала приманили большим заказом, чтобы мы сделали этот коттедж, а потом отказались от главного контракта, официально ответили: «Нет денег». Но, как мы вскоре выяснили, они заключили договор с другой организацией и за те же деньги. Причем та организация раньше занималась не строительством, а мобильной связью.

Я понял, что сработал какой-то интерес. С нас они не могли потребовать какой-то «откат», потому что была четкая договоренность. А если отдать этот заказ кому-то местному, для кого это был хороший подарок, то с него можно что-то потребовать, как обычно принято. Мы заявили, что подадим в суд. Тогда директор агрокомбината Е. Ф. Злобин как бы смилостивился: «Ну дайте им один зал!» Мы уже стали размещаться и организовывать работу в этом зале. Но руководители агрокомбината снова передумали и вообще нам отказали.

Вот тогда мы обратились в международный арбитражный суд. Иск разделили на две части: первая — за то, что нам не заплатили в течение 90 дней аванс, хотя это было предусмотрено договором, вторая — за сам факт расторжения договора без нашей вины. Надо пояснить, что наше соглашение предусматривало — в случае такого расторжения — 10-процентную неустойку, то есть компенсацию нам, ведь мы презжали из Москвы сюда, снимали квартиры для рабочих, привозили оборудование и так далее. Это всё затраты.

Первое дело мы выиграли и получили, в переводе на доллары, где-то 120 тысяч. А по второму — около 80 тысяч долларов. То есть сумма обоих исков вместе с различными неустойками и судебными издержками составила около 5 млн. рублей. Если бы они сразу согласились заплатить нам просто те самые 10 процентов от суммы контракта, то это составило бы 55 тысяч долларов, и на том бы дело закончилось.

Зачем и почему все это было сделано? Агрокомбинату не было никакой причины «нарываться» на неустойку, ведь они договорились с другой фирмой не дешевле, а по той же цене. Я даже опасался, чтобы нас не заподозрили в сговоре с ними, то есть что мы делимся этими «отсуженными» деньгами — настолько глупым и неразумным было поведение руководства агрокомбината. Кто же так «подставляет» свое предприятие?! Вот почему я тут усматриваю коррупционный момент. Я думаю, что это делалось умышленно как раз из-за «отката». Но они не просчитали последствия, так как не привыкли к тому, чтобы кто-то из обманутых обращался в суд. И перед банкротством агрокомбината мы успели получить все деньги.

Злобин до сих пор никак не может объяснить, почему он так поступил. Даже когда его спрашивал следователь, он отвечал: «Ну, Кочуев их откуда-то привел, мы с ними не знакомы и не хотели работать. Потом они вообще куда-то исчезли и мы не могли их найти. Но после они вдруг объявились и подали в суд». Но это очень несостоятельная версия, поскольку мы вели с ними переписку в то самое время, когда еще работали на этом коттедже. Не выдерживает никакой критики и официальный ответ агрокомбината о том, что будто бы не было денег: он ведь заключил договор с другой фирмой на ту же сумму.

С точки зрения наших интересов, побольше бы таких заказчиков: мы ничего не делали, а получили такие деньги с помощью всего лишь одного адвоката. Но если говорить серьезно, то агрокомбинат принадлежал администрации области, и таким образом был нанесен серьезный ущерб государству.

Они, видно, пожаловались Кочуеву, и тот позвонил, чтобы мы отозвали иск: «Давайте, мол, по-хорошему расстанемся». Я ответил: «Извините, но мы не будем этого делать. Мы приехали в Орел не судиться, а работать. И если бы с нами порядочно поступали, то и не было бы никакой тяжбы». Кочуев сказал: «Ну тогда мы подключим «тяжелую артиллерию» — Примакова…» Но я понимал, что Е. М. Примаков — фигура серьезная и он не будет пачкаться в таких делах.

Юристы, которых они ангажировали, были очень неважные, неквалифицированные. Честно говоря, было даже стыдно за них: они просто старались найти основания, чтобы поставить под сомнение наш договор и признать его недействительным.

Так закончились наши отношения с агрокомбинатом.

— Бранко, коттедж, о котором идет речь, — это тот самый, кочуевский, в связи с которым возбуждено уголовное дело?..

— Я не помню, чтобы мне прямо кто-то из чиновников говорил, что этот коттедж для него. Но такие разговоры и слухи были. Мы видели повышенное внимание Кочуева к этому объекту. И, со своей стороны, надеялись, что и он к нам будет добрее, если мы внимательнее отнесемся к работе. Поэтому я и сам старался как мог.

— А в чем его повышенное внимание выражалось?

— Ну, например, до этого в администрации области мы делали кабинеты Егора Семеновича, Кочуева, Сошникова, зал заседаний… И не замечали, чтобы В. А. Кочуев тогда принимал такое заинтересованное участие во всем. Правда, там и проще немного было — офис есть офис. Но до того мы делали еще один коттедж в том же самом поселке и не ощущали такого внимания к каждой подробности.

— Что, сам Кочуев занимался этим?

— Да, согласовывали все дизайнерские решения. Мы ведь занимались отделкой коттеджа, гаража и бани. И оснащали мебелью. В тот момент, когда мы приехали, там еще кое-что достраивали. Часть мебели заказали в Сербии, туда ездили двое представителей отсюда: начальник хозяйственного управления обладминистрации Ю. В. Алексеев и архитектор. Мебель и люстру, светильники подобрали, сфотографировали, приехали в Орел, согласовали, потом позвонили: фотографии номер такой-то и такой-то… Недостающее (для детской комнаты) докупили здесь, в Орле.

Мы все это сдали исправно и как раз к тому времени обнаружили, что нас обманули по основному подряду. Мы-то надеялись, что наша работа в коттедже поможет выстроить какие-то нормальные отношения с В. А. Кочуевым. Потому что до того он нам грубил частенько. Такое ощущение было, что ему какое-то удовольствие доставляло нас поносить при других людях, публично. И потом нам постоянно платили не вовремя, кроме первого случая, когда мы кабинет Егора Семеновича отделывали. Всегда мы ждали деньги по нескольку месяцев. Я понимаю, бывают всякие проблемы, но тогда нам должны были хотя бы позвонить и объяснить ситуацию, чтобы мы могли тоже как-то планировать свою работу и людям объяснять. А Кочуев этого не делал. Он просто не брал трубку, с ним не соединяли: «Его нет!», «Он занят!» и так далее. А когда решил все-таки рассчитаться, то сделал это в довольно грубой форме, как будто бы это он был обижен, а не мы…

Когда мы работали на предыдущем объекте — гостинице, то нам администрация задолжала, как обычно, 70 тысяч долларов. Я обратился к Кочуеву. Он при мне звонит Курганникову и Донцовой и приказывает оплатить. Но деньги не идут. Потом то же самое происходит во второй раз, в третий… Я стал думать: как это может быть, чтобы первого заместителя губернатора не слушались его подчиненные? Полтора месяца деньги не идут… Стало немного подозрительно. Мы ведь знаем, каким он может быть грубым.

Но тут понадобилось перевести деньги для этого коттеджа. Кочуев звонит — и они молниеносно приходят. А тот долг всё не отдают… Я понял, что передо мной, скорее всего, разыгрывали представление: он их ругает при мне, а потом говорит — не платите.

Но мы думали сгладить эти моменты, стараясь как можно лучше работать в коттедже, и надеялись, что он лучше станет к нам относиться благодаря этому. Мы сдали хороший коттедж с евроремонтом, с использованием самых современных решений и материалов. Мы даже кое-что сделали от себя, что не было предусмотрено. Например, и во дворе, и в самом доме свет включается с помощью фотоэлементов просто при появлении человека. Поставили фотоэлементы и на водопроводные краны, смонтировали систему включения бани прямо из жилого помещения…

— На какую сумму ваши строители выполнили работ?

— Работа велась по специальному проекту, который согласовывался здесь. Вместе с материалами вышло около 290 тысяч долларов, то есть примерно 8 миллионов рублей с хвостиком.

Мы, конечно, понимали, что они привыкли своим не платить и к нам начинают применять это. Только когда мы уже готовились к суду и они увидели, что на нас нет управы, то стали платить. И, видимо, поняли, что нам придется платить всегда, поэтому и перестали с нами работать.

Недавно наша фирма хотела получить контракт на больницу им. Семашко. Там не хватает людей, специалистов, работа ведется медленно и с неважным качеством. Зам. губернатора Е. Н. Вельковский сказал нам: «Вы с УКСом договаривайтесь, он заказчик». Начальник УКСа ответил: «Если так, то я согласен». Но когда мы вновь обратились к Вельковскому, он нам отказал. Я думаю, что истинные мотивы отказа Вельковского имеют и личный характер, но это отдельная тема.

Обращались мы и к представителю Орловской области в Совете Федерации М. Г. Рогачевой. Ответа не последовало. Обращались к помощнику Е. С. Строева И. А. Леншину. Тот ответил: «Егор Семенович не хочет с вами работать…»

— Получается, наши власти хотели бы, чтобы и работа была качественно выполнена, и платить за это никому не надо было бы…

— Я смотрю, какие вещи у нас в России творятся в разных сферах, и думаю, что задача по борьбе с коррупцией, о которой говорит президент, — архиважная и архитяжелая.

Беседовал Юрий Лебёдкин.