Народ наделяет своих любимых героев часто мифологизированными качествами, которые так близки этим персонажам, что практически срастаются с ними. По прошествии лет бывает даже трудно понять, где правда, а где вымысел. Показательный пример в этом смысле — феномен Сталина.

Чем дальше от нас великая эпоха побед, которые в значительной степени до сих пор являются фундаментом нашего настоящего, тем монументальнее, сложнее и одновременно понятнее становится образ этого человека в восприятии современников.

Правда — это больше, чем набор документов, разрозненных фрагментов истории. Правда объединяет в себе и вековечное стремление русского народа к высшей справедливости, воплощенной в том числе в чертах и поступках настоящего национального лидера.

«Я русский грузинского происхождения» — говорил о себе Сталин. Он, Сталин — главный творец уникальной русско-советской цивилизации. Эта эпоха была столь яркой, что ее невероятные достижения до сих пор поражают воображение. На ее фоне все сегодняшнее кажется осколками утраченного величия.

Будем надеяться, что не навсегда. Именно в этой надежде — тайна непрекращающегося интереса к личности Вождя. Страна, не желающая отказываться от своей, выстраданной Русской правды, всматривается в недавнее прошлое, стремясь найти там опору, чтобы крепче держаться на ногах в штормящем настоящем.

Сталин — это надежная точка опоры. Подтверждено историей. В дни, когда отмечается очередная годовщина смерти этого по-настоящему великого человека, вспомним еще раз, каким он был. Эти воспоминания, раскрашенные народным эпосом, не про памятник. Они про живого.

С. Заруднев.

Слово товарищу Сталину

(По материалам книги «Сталин шутит»)

Смысл сталинского понимания «культа личности» раскрывается как нельзя лучше в сцене, которую одни считают вымыслом, другие называют подлинной, имеющей свидетелей. Истинность и глубина ее философии таковы, что даже некоторый комизм, имевший при этом место, остается без внимания.

* * *
И. В. Сталин бранит своего сына за очередную проделку. Василий позволял себе лишнего и, хотя отличался многими положительными качествами, характер имел импульсивный. А ведь носил непростую фамилию — Сталин. Отец, который соразмерял каждое свое слово, каждый свой шаг с тем положением, какое занимал, терпеть не мог шалопайства.
Иосиф Виссарионович гневно спрашивает понурого Василия:
— Ты думаешь, ты — Сталин? Нет! Ты думаешь, я — Сталин? Нет!
Берет свой фотопортрет, показывает на него и внушительно произносит:
— Вот, кто Сталин, он — Сталин!

* * *
Когда в 1935 году вошел в строй метрополитен, главный редактор «Вечерней Москвы» объявил, что следующий номер газеты будет посвящен откликам трудящихся на это славное событие. Корреспонденты разошлись собирать отклики. Одному из них — Трофиму Юдину — пришла в голову дерзкая мысль: взять интервью у самого Сталина, который накануне совершил ознакомительную поездку в метро. Уж как так получилось, но в кабинете главного редактора, где имелась «вертушка», Юдин оказался один и решился позвонить.

Сталин взял трубку и услышал:
— Здравствуйте, товарищ Сталин, вас беспокоит работник «Вечерней Москвы» Трофим Юдин. Я хотел спросить вас, понравилось ли вам метро?
Без всяких экивоков, коротко и внятно вождь ответил незнакомому репортеру:
— Записывайте. Метро очень понравилось. Московское метро — лучшее в мире. Ставьте подпись — Сталин.

Юдин поблагодарил, и на этом все могло бы закончиться. Но когда об интервью узнал главный редактор, он впал в сложное состояние, близкое к обмороку. Печатать? А вдруг Юдин врет. Не печатать? Реакция Сталина могла быть суровой.
Он пригрозил своему сотруднику:
— Добудь мне подтверждение, а не то уволю.
Пришлось бедняге еще раз позвонить Сталину, на этот раз в присутствии главного редактора и прочих взбудораженных свидетелей.
— Товарищ Сталин, извините, но меня увольняют, не верят…
Вождь ответил просто и безыскусно, без всяких разбирательств:
— Скажите, что я не велел вас увольнять.
Трофима Юдина не уволили, он в «Вечерней Москве» пересидел шестерых главных редакторов.

* * *
Сталин мог утешить человека, сделав это в шутливо-ободряющей манере. Поддерживая одного раскритикованного работника Сталин спросил:
— Вы партийный?
— Нет, — как бы виновато ответил тот.
— Ну, ничего, я тоже когда-то был беспартийным.

* * *
Сталин был творцом неповторимых розыгрышей. Как известно, переводчиком с немецкого языка к нему долгое время был прикреплен В. М. Бережков, а переводчиком с английского — В. Н. Павлов. Однако Сталин знал, что Бережков, будучи прекрасным специалистом по немецкому, столь же отлично владеет и английским. Однажды во время войны, буквально за четверть часа до начала ответственных переговоров с американцами Сталину сообщают, что Павлов не сможет присутствовать — внезапно заболел.

Американцы, уже прибывшие в Кремль, узнав об этом, заволновались: неужели переговоры будут отложены или сорваны? Советник посольства США в Москве Чарльз Болен, выполнявший обязанности переводчика с американской стороны, с тревогой спрашивает у Сталина: что делать? Сталин совершенно спокойно отвечает: «Будем работать».

— Кто же будет от вас переводчиком?— нервничает Ч. Болен.
— Бережков,— спокойно отвечает Сталин.
— Но ведь Бережков немецкий, а не английский переводчик! — не унимается Ч. Болен, считавший, что хорошо осведомлен об окружении Сталина и кремлевских кадрах.
— Это не имеет значения.
— Как не имеет значения?!
— Я прикажу Бережкову, и он будет переводить с английского, — по-прежнему невозмутимо отвечает Сталин.

Следует немая сцена. Является переводчик с немецкого Бережков и на приказание Сталина — «переводите с английского» — по-военному четко отвечает «есть!». Американцы, обалдевшие от мистики происходящего, следили не столько за ходом переговоров, сколько за безупречным английским Бережкова.

* * *
Легенда ходит в разных вариантах и, похоже, что она вобрала в себя пару-другую схожих историй, отражая, однако, вполне реальное событие.

Однажды на Тегеранской конференции Черчилль вызвал Сталина на соревнование по выпивке, и Сталин принял вызов. (Ссылаются даже на то, что якобы это имело место на дне рождения Черчилля — 30 ноября, который совпал с периодом проведения конференции и тогда же был отпразднован).
Члены британской делегации бросились к Молотову, умоляя его отговорить Сталина от соревнования. Черчилля невозможно перепить, уверяли они, с ним рядом спивались даже бывалые морские волки.

Их опасения были понятны: Черчилль обязательно выиграет пари у Сталина, последний не стерпит унижения, и конференция провалится… Но Молотов ответил, что Сталин еще больше оскорбится, если предложить ему отказаться от спора.
Словом, на глазах волнующейся разношерстной компании началось своеобразное состязание. Судьей попросили быть Рузвельта, и тот бдительно следил, чтобы спорщики не жульничали: рюмку водки Черчилль — рюмку водки Сталин, бокал вина Черчилль — бокал вина Сталин, стакан виски Черчилль — стакан виски Сталин и так далее.

К вящему удовольствию русских и американцев, но к удивлению (и, может, к облегчению) англичан, их патрон упал и его пришлось уносить, а Сталин ушел сам, лишь слегка пошатываясь.
Наверное, после этого родился анекдот, чаще встречающийся почему-то в безымянном виде. На самом деле в нем должны фигурировать оба государственных деятеля. Итак, из дневника премьер-министра: «Вчера пил вечером с дядюшкой Джо. Чуть не умер. Сегодня утром похмелялся с дядюшкой Джо. Лучше бы я умер вчера».

Есть и более скупое повествование на эту тему. Маршал А. Е. Голованов написал, что во время одного из застолий на Тегеранской конференции он с беспокойством смотрел, как Черчилль хлещет спиртное, а Сталин его не останавливает. Наоборот, подливает, да и сам от британца не отстает, пьет с ним на равных.
Когда Черчилля на руках вынесли из-за стола, вождь подошел к Голованову: «Что ты на меня так уставился? Не бойся, Россию не пропью, зато он у меня завтра будет вертеться, как карась на сковородке!».

Когда прижизненные мемуары маршала готовили к печати, эта фраза не прошла. На полях рукописи рукой редактора было написано: «Сталин так сказать не мог». А. Е. Голованов, пересказывая эту историю писателю Ф. Чуеву, восклицал: «Не мог? Да я же свидетель, да он же мне лично это говорил!»

* * *
Речь идет о реальном случае.
Союзники решали, что делать с немецким военным флотом. Американцы отказались от своей доли. Сталин предложил поделить пополам между СССР и Англией. Но Черчилль внес встречное предложение: «Затопить».
Сталин: «Вот вы свою половину и топите».

* * *
Режиссер Ленинградского Театра юного зрителя профессор Л. Ф. Макарьев поделился следующим случаем. Сталин смотрел представление в Большом театре.

В антракте ему показали альбом с декорациями старейшего и талантливейшего театрального художника Федора Федоровича Федоровского к будущему спектаклю. Сталин сосредоточенно листал альбом и молчал.
Директор осторожно спросил, каково мнение об этих декорациях.

Сталин ответил:
— Если я скажу, что хорошее, вы сделаете из этого всеобщую, генеральную установку. Если я скажу, что плохое, вы выгоните товарища Федоровского из театра. Поэтому не буду ничего говорить. Работайте. Творите. Создавайте.

* * *
Некоторые высказывания Сталина носят настолько яркий афористичный характер, что давно потеряли авторство, хотя находятся в активном обращении. Например:
— Товарищ Сталин, по уставу младший по званию обязан первым приветствовать старшего. А кто должен здороваться первым, если встретились два военнослужащих в одинаковом звании?
— Тот, кто вежливее и умнее.

* * *
Раздел сталинского доклада XVII съезду ВКП(б) (январь 1934 года), посвященный организационной, кадровой работе, нес в себе глубочайший смысл. Сталинская формула «кадры решают все» не забыта и в наши дни, однако подзабыто окрашенное юмором бичевание вождем пороков в этой сфере.

Слово товарищу Сталину:
— Я имею в виду тип болтунов, я сказал бы, честных болтунов (смех)… не способных руководить, не способных что-либо организовать. У меня… была беседа с одним таким товарищем, очень уважаемым товарищем, но неисправимым болтуном, способным потопить в болтовне любое живое дело. Вот она, эта беседа.
Я: Как у вас обстоит дело с севом?
Он: С севом, товарищ Сталин? Мы мобилизовались. (Смех.)
Я: Ну, и что же?
Он: Мы поставили вопрос ребром. (Смех.)
Я: Ну, а дальше как?
Он: У нас есть перелом, товарищ Сталин, скоро будет перелом. (Смех.)
Я: А все-таки?
Он: У нас намечаются сдвиги. (Смех.)
Я: Ну, а все-таки, как у вас с севом?
Он: С севом у нас пока ничего не выходит, товарищ Сталин. (Общий хохот.)