Уроки труда возвращаются

На исходе 2023 года президент России Владимир Путин подписал закон, который возвращает с 1 сентября обязательные уроки труда в начальную и среднюю школу, сообщают информационные агентства.
Как известно, в эпоху реформ эти уроки стали называться уроками технологии, хотя для большинства родителей и детей они по-прежнему остались уроками труда.

Кто из нас не помогал своим детям лепить, клеить и шить «по заданию учителя»? Что-то собственным руками творили наши дети и на уроках. Но! Если обратиться к официальным определениям словосочетания «уроки технологии в школе», то можно прочитать, что реформаторы задумали действительно нечто необычное: научить наших детей не столько «делать своими руками», сколько «понимать, как это делается». При здравом рассуждении, отделить одно от другого невозможно. Но на то они и реформы, чтобы невозможное стало возможным! И кто знает, чем бы это кончилось…

Но вот что-то случилось: в школы возвращаются уроки труда, то есть не труда вообще, а вполне конкретно — слесарное и столярное дело, кройка и шитьё, вязание, кулинария и т. д. В начале декабря закон сразу прошел второе и третье чтение, за него дружно проголосовали депутаты всех фракций нижней палаты парламента.

Председатель Государственной Думы В. Володин все объяснил понятными словами: «Уже в юном возрасте у человека должны быть полезные практические навыки и трудолюбие… Талант без трудолюбия проспят на диване, размотают. В итоге даже самый талантливый ребёнок окажется в ситуации тяжелейшей. Потому что у него нет того, что должно появиться ещё в юном возрасте — навыков, трудолюбия.
Ну и, конечно, надо готовить ко взрослой жизни. Учить варить борщ, потому что надо заботиться о будущем муже. Учить держать молоток. Либо пускай это будут какие-то новые технологии, потому что в жизни они пригодятся. Надо думать о нашей второй половине, о жёнах. А какой это мужчина, если у него нет навыков к труду, если он не будет опорой для женщины в будущей жизни?»

Вполне понятна и еще одна причина появления нового закона, которую некоторые из депутатов сформулировали так: «Поправка о введении труда как обязательного предмета позволит вернуть престиж рабочим специальностям». Видимо, припекло всерьез: в стране токарей да фрезеровщиков днем с огнем не сыщешь.

Если покопаться в интернете, то можно отыскать еще и такой весьма деликатный момент. Ведь идеологи «уроков технологии» еще недавно всерьез говорили и о том, что этот образовательный стандарт «не предполагает гендерного деления», потому что это, видите ли, не правильно — делить труд на женский и мужской. При этом говорящие в качестве одного из примеров приводили почему-то сельскохозяйственный труд. Вот уж поистине — пальцем в небо.

Нет, разумеется, если исходить из того, что в будущем весь труд человеческий сведется к нажиманию кнопок на клавиатуре, а всю остальную работу будут делать «умные машины», то разумеется, понятия «мужчина» и «женщина» потеряют смысл для работодателя так же, как для сторонников гендерного равенства уже не существует понятия «мама» и «папа».

Но, во-первых, постиндустриальное общество, слава Создателю, все-таки еще не такое уж постиндустриальное, и место человеку в его личностном своеобразии в нем еще сохраняется. А во-вторых, стоит ли так уж стремиться в мир «умных машин», где «вкалывают роботы, а не человек»? Ведь по-настоящему мудрые люди давно заметили, что научно-технический прогресс не делает человека лучше — не только в духовно-нравственном аспекте, но и в умственном тоже.

Те, кто изобретает «умные машины», безусловно, сами умницы. Но те, кто потом просто пользуется изобретениями, зачастую деградируют даже в сравнении с их предками, жившими в доиндустриальную эпоху лет эдак двести назад. Деградируют именно потому, что успокаиваются на достигнутом, из искателей превращаются в пользователей благ. Чем их больше, тем более замедляется процесс искательства, тем быстрее угасает в человеке творческий огонек.

Казалось бы, еще совсем недавно было вполне весомым и значимым такое оценочное суждение в отношении мужчины: «Да он в своей жизни ни одного гвоздя не забил!» И всем было понятно, что из себя такой мужчина представляет. А знаете почему? Потому что забивать гвозди тоже надо уметь. Умелое забивание очень отличается от неумелого — невооруженным глазом видно. И если вы никогда не вели стружку ручным, «дедовским» рубанком, смею вас уверить, у вас никогда не получится ровно остругать доску и самым совершенным электроинструментом.

А если вы поручите строгание и забивание умной машине, то вы никогда не станете ни столяром, ни мастером молотка. «А зачем ими быть, если есть машина?» — спросите вы. Да затем, чтобы не превратиться в ее придаток и не утратить человеческих навыков, которые составляют неотъемлемую часть нашей природы. Неумеха — это и сегодня жалкое зрелище. А представьте, если оно станет массовым!

Тоже самое можно сказать и о женщинах, и о женском труде, то есть о таких видах деятельности, в которых женщины, как правило, ловчее, искуснее мужчин. Когда-то девочек и девушек поголовно учили вышивать и шить. И даже для простого народа это была не просто рациональная необходимость обеспечить себя одеждой.

Исследователи русского костюма знают, что вышивка на одежде была отражением глубокой народной философии, в которой ключевое значение имела тайна окружающего мира — категория уже почти утраченная с развитием научно-технического прогресса. Категория утрачена, а тайна-то остается. Человек же, не замечающий ее, становится все более самонадеян и даже неадекватен. Исторических примеров более чем достаточно, особенно если присмотреться к прошедшему и наступившему столетиям.
Но не только в народе — даже в аристократических семьях девочки шили и вышивали. И учили их этому явно не ради хлеба насущного.

Позже наши женщины перестали тратить время на эти «пустяки». Зато они массово стали появляться даже на таких работах, как укладка шпал или управление трактором и мостовым краном. «Мама — летчик, что ж такого? Вот у Коли, например, мама милиционер!»

Стали ли от этого наши женщины лучше, женственнее? В наше время изящные девушки, никогда не державшие в руках иголку, сидят в офисах за компьютерами или скучают за компьютеризированным прилавком. Но получится ли у художника написать с них портрет, подобный, скажем, знаменитой «Вышивальщице» кисти А. Тропинина?

Кто-то заметил, что научно-технический прогресс, сделавший так много открытий и гордящийся столькими достижениями, так и не смог ответить на главный вопрос: что же это за чудо такое — человек? Единственное живое существо на Земле, способное создавать субъективную реальность, то есть такую, которой до этого не существовало в природе?

Что происходит в человеке, когда он скрупулезно режет простой стамеской диковинные деревянные кружева или тонкой иглой с заправленной в нее ниткой покрывает ткань диковинным рисунком? «Наука пока не в курсе дела».

Ей и не очень-то все это интересно! Ответ есть только в религиозных учениях. Наиболее полный и внятный — в христианстве. Но кто прислушивается к мнению «церковников» в эпоху НТП и тем боле на пороге цифровизации всего и вся?

Когда-то человеку нужно было понять, как из клока шерсти вытянуть нить и как потом из нити соткать полотно. Завтра для этого достаточно будет запустить машину одним нажатием кнопки. Но что будут представлять из себя в интеллектуальном и духовном смысле эти «кнопочники»?
И, возвращая в школы уроки труда, нужно прежде всего иметь в виду не столько профориентацию, сколько обучение навыкам прикладного труда, чтобы по мере научно-технического прогресса «человек не выветрился». Это выражение А. С. Пушкина, употребленное им по другому поводу, очень точно отражает все риски и все задачи современности.

Ведь кроме полезных, развивающих навыков, «рукоделие», как никакой другой вид деятельности, исключает пресловутую отчужденность человека от результатов своего труда — этот бич любого индустриального общества, выбивающий из тружеников всякую нравственную заинтересованность в труде, убивающий творческое начало в человеке.

В прикладных же видах труда этот результат буквально рождается в собственных руках. Не было — и вдруг есть! Наши предки в этом смысле были счастливее нас. Ведь, в конце концов, смысл всякого творчества в том и состоит, чтобы ощутить себя творцом. И если вдуматься, то, может быть, именно это ощущение и есть главная составляющая человеческого счастья.

И если уроки труда в средней школе станут тем, чем они должны быть, то русская школа добьется, возможно, главного результата своей деятельности: радости созидания в каждом ребенке — незабываемого ощущения, которое станет для наших детей стимулом и во взрослом будущем.

Андрей Грядунов.