Орловская молодежь осталась равнодушной к выборам главы государства. Об этом не говорит статистика, но свидетельствуют те, кто непосредственно с этой молодежью общается каждый день — преподаватели вузов. Примечательно, что подобные настроения орловского студенчества — это не протестное настроение, а просто отсутствие всякого интереса к тому, что принято называть демократией. Этот образ мысли можно сформулировать примерно так: «Пусть будет Путин, но зачем на выборы идти?»

Некоторые публицисты из «патриотического» лагеря утверждают, что действующий президент «выиграл битву за молодежь». Но при этом делается оговорка: «за молодежь старшего возраста». Но есть ещё совсем зелёная поросль, которая недавно забрасывала кроссовки на провода и выходила на улицу по призыву Навального. И будет ли эта молодежь на следующих президентских выборах хотя бы вот так же, как их «старшие» товарищи сегодня, нейтрально-лояльна, условно говоря, к «путинскому курсу» — большой вопрос.

Беда в том, что и та и другая позиция, как болт с гайкой, сочетаются с неутешительными данными социологического исследования ценностных ориентаций российского студенчества, которое проводилось силами научно-учебной лаборатории политических исследований Высшей школы экономики еще в 2017 году.

Опросы проводились в 109 вузах страны и охватили более шести тысяч студентов. Спектр вопросов был достаточно широким. Студенты высказались и об отношении к Путину, и о коррупции. Но есть в этом исследовании и весьма знаковые моменты. Вот, например, такой. Большинство молодых людей хочет «самореализоваться». Но на языке тех, кто завтра получит в свое распоряжение и под свою ответственность Россию, стремление к самореализации означает: «хочу путешествовать», «хочу красиво выглядеть», «хочу быть интерес­ным человеком». При этом респонденты ставят условие: государство должно всё это им обеспечить. Некоторые комментаторы называют это «агрессивной инфантильностью». Иначе подобные настроения выражаются фразой: «Нам все должны». Кроссовки на проводах — просто кричащий символ подобного мировоззрения.

Идеал скромного и добросовестного труженика, работающего на благо своей семьи, детей и Отечества — это из другой жизни. Приходится констатировать: среди молодежи высок показатель иждивенческих настроений. Но это-то как раз очень легко, выражаясь языком манипуляторов общественным сознанием, конвертировать в протестные настроения. Ведь «свобода плоти» не терпит никаких ограничений — ни внешних, ни внутренних, потому она всегда взрывоопасна. Комментаторы из «либерального» лагеря аплодируют: «Выросло рыночное поколение хороших потребителей». Одним словом, семена, посеянные министром образования Фурсенко, дали всходы.

Но как быть, например, вот с такими показателями: у 69 процентов нашего студенчества нет уверенности в завтрашнем дне. Тут боязнь и мировой войны, и разрушения современной цивилизации. Как показывают опросы, у многих молодых людей «отсутствует четко выраженная личностная самоидентификация, сильны поведенческие стереотипы, обусловливающие деперсонализацию установок». То есть молодые люди плывут по течению, живут «как все», не пытаясь определится с выбором нравственных принципов. Как говаривали про таких в старину: «Ничего святого!» В результате — апатия, безразличие к политической жизни общества.

Лишь 1/3 опрошенных студентов смогла достаточно четко проговорить свою идейно-политическую позицию.
Опасность, однако, заключается в том, что устойчивые потребительские инстинкты эту политическую апатию в будущем могут легко обратить в разрушительную активность, если нынешнее, всё время растущее в молодежной среде «хочу» так и не будет обеспечено обществом и государством.

В своих комментариях к результатам исследования преподаватель Московского педагогического государственного университета Н. Склярова делает вывод: «…После вступления на путь рыночного и демократического развития Россия, как и большинство стран мира, попала в сферу распространения глобальной массовой культуры с её поверх­ностностью, ориентацией на потребление и гедонизм. Влияние ценностей этой культуры сегодня на российское молодое поколение настолько велико, что она отодвигает в сторону традиционные авторитеты — семью, церковь, мораль, равно как спектр нормативных ограничений, связанных с ними, выставляя на передний план ценности потребления и удовольствия».

Но у подобного явления есть свое название. И если бы наши студенты читали книги, то они, может быть, задумались над такими, например, строчками: «Когда общее дело выше личного, когда любовь к Господу своему истинно паче любви к самому себе, тогда молод народ и люди его! Когда же человек уже не видит общего, не может понять, что есть родина, ибо родина для него лишь источник благ земных, но не поле приложения творческих сил, когда власть претворяется в похоть власти, а труд — в стяжание богатств, и довольство своё видит смертный не в том, чтобы созидать, и творить, обрабатывать пашню, строить, при этом — принять и накормить гостя, обогреть и ободрить сирого и нагого, приветить родича, помочь земле и языку своему, а в величии пред прочими, в спеси и надмевании над меньшими себя, в злой радости при виде несчастливого, в скупости, лихоимстве, скаредности и трусости пред ликом общей беды — тогда — это конец, это старость народа. Тогда рушатся царства и языки уходят в ничто…». (Д. Балашов, «Ветер времени»).

И еще одно, весьма созвучное нынешнему политическому моменту: «…И старания самого сильного — ничто перед оскудением сил, которое охватывает уставшие жить народы».

…2018 год. 1056-й год российской государственности. Византийский возраст! Месяц март. Выборы главы государства при полном отсутствии выбора — «самого сильного». И «портрет российского студенчества» — будущего нации — с потухшим взором. Неужели и впрямь умираем?

Андрей Грядунов.