В «КС» от 22.09.2017 г. опубликованы статьи члена Союза журналистов России С. Давыдова «Охал дядя, на чужие достатки глядя» и экономиста-аграрника Ю. В. Кушелева «Правда жизни целого нашего поколения». В них авторы подвергли «экзекуции» члена Союза писателей России В. Васичкина за то, что тот в своей статье «Двойная мораль» («КС» от 8.09.2017.) якобы незаслуженно умалил значимость личности А. Н. Майорова, без всяких на то оснований свёл его роль в развитии и процветании нашей славной Орловщины к непозволительному минимуму и — самое ужасное — высказался о его приверженности к двойной морали. При этом С. Давыдов «уличает» Васичкина в возвеличивании своей личности, а Ю. В. Кушелев почему-то величает его господином.

Пишущий эти строки хорошо знает В. Васичкина. Это талант­ливый и — что самое главное — честный журналист. Он один из тех немногих, кто ни за какие денежки не продаёт свою совесть. Васичкин в своей статье, в частности, пишет, что один бывший депутат Государственной Думы предложил ему написать книгу, пообещав за это 200 тысяч руб­лей. Предложение, разумеется, поступило не по адресу. Многие же нынешние труженики пера — и сам С. Давыдов вряд ли станет это отрицать — готовы за денежку сочинить что угодно кому угодно.

Всякому, близко знающему В. Васичкина, конечно же, не может и в голову прийти обвинять его в нескромности: нет у него такого греха.

В. Васичкин пишет, что «сегодня стало модным… по завершении карьеры издавать книги с воспоминаниями и размышлениями о своём трудовом пути» и что эти издания «не имеют никакой художественной ценности». Не является исключением и книга А. Н. Майорова. С. Давыдов заявляет, что Васичкин крепко ошибается. «Я… просто непредвзято прочитал воспоминания Майорова, — высказывает он своё мнение о книге, — причём несмотря на действительно внушительный объём, за один день, а теперь вот перечитываю их в свободное время неспешно». Суровому оппоненту Васичкина, как видим, невдомёк, что как раз он сам-то свой вкус выдаёт за мерило, эстетический критерий: если, дескать, книга мне нравится, то никак она не может быть пустяком.

Всякий наслаждается всем тем, к чему предрасполагают его умственный, духовный кругозор, его нравственные, моральные устои, степень развитости его эстетического вкуса. Однако всё это не отменяет объективного критерия определения художественной ценности того или иного произведения. Этот критерий — единство содержания и формы. Каково же содержание книги Майорова и всех прочих изданных в последнее время мемуаров на Орловщине? Их содержанием является изображение авторами самих себя выдающимися, незаурядными личностями: смотрите, мол, какая я яркая, неординарная, колоритная фигура; как я, не жалея себя, радел об общем благе. И поскольку в них одно сплошное самолюбование и не угадываются даже намёки на обеспокоенность за судьбу общества, народа, — то такие книги не могут иметь никакой художественной ценности, даже если они и написаны самым что ни на есть изысканным слогом.

Майоров, утверждает С. Давыдов, «состоялся как незаурядный руководитель, лидер и специалист». В чём же проявилась его незаурядность? Начав с прицепщика на тракторе, он занимал потом всевозможные руководящие должности. Был даже заместителем губернатора. «В общей сложности, — сообщает Давыдов, — Майоров руководил агропромышленным комплексом 20 лет». И что же стало с этим комплексом после руководства им столь незаурядной личностью? Руины и развалины. Неужели Давыдов «не в курсе»?

Другой оппонент Васичкина, Ю. В. Кушелев, обосновывает эпохальность творения Майорова тем, что о нём «тепло отзываются» авторы подобных мемуаров, которых он так же, как и Майорова, именует выдающимися личностями. Это так же наивно и несерьёзно, как и утверждение Давыдова о том, что книга превосходна, поскольку он от неё не может оторваться.

В. Васичкин потому называет Майорова обладателем двойной морали, что тот в своей книге пишет о том, как «пресекал на корню» «воровские дела народа», а в «постсоветское время… на глазах у него коллеги — чиновники всех мастей разворовывали созданные народом богатства, а он смиренно взирал на это…». По поводу этого С. Давыдов замечает: «Так и Вы, Валентин Митрофанович, тоже смиренно взирали. Наверняка были идейным коммунистом… А потом, когда власть сменилась и началась так называемая «прихватизация» общенародной собственности, продолжали возносить в газете дифирамбы, но только уже новой власти?
В чужом глазу Вы пытаетесь разглядеть соринку, а в своём её не замечаете?». Почему же Давыдов решил, что В. Васичкин возносил новой власти дифирамбы? Очевидно, потому, что не может представить себе, что невозможно всякой власти не возносить дифирамбы? Но не все, в том чис­ле и В. Васичкин, руководствуются таким убеждением.

Рассказывая о титанической деятельности Майорова на различных руководящих должностях, С. Давыдов, может, не догадывается, что всякая деятельность руководителя наполнена конкретным содержанием. Одно дело, например, когда человек трудится ради блага народа, другое — для удовлетворения своих корыстных, эгоистических интересов. В. Васичкин пишет о Майорове и авторе книги «Земля моя — боль моя» Н. А. Володине: «Будучи во власти, они, как приводные ремни, раскручивали жернова тех самых реформ и ломали всё советское, в том числе и человеческие судьбы, только ради того, чтобы усидеть в чиновничьих креслах». В этом-то и заключается сущая правда, о чём, не сознавая этого, свидетельствует Ю. В. Кушелев. Он, например, пишет: «…В доперестроечный период Орловщина стала лабораторной площадкой по отработке новых форм и методов организации труда и управления. Широко внедрялся аренд­ный, бригадный и семейный подряд, самоокупаемость и стимулирующая роль оплаты труда. Отрабатывались и новые, более рыночные системы управления на примерах «Орловской Нивы», «Развития», ПО «Реформа», «Программы-100», «Славянских корней» и экологического парка «Орловское Полесье», государственно-частного партнёрства, которое и сейчас широко применяется в стране. Значение этих программ трудно переоценить не только сейчас, но и на перспективу».

Экономист-аграрник не понимает, что всё это означало погром социализма, так как насаждались товарно-денежные, т. е. мелкобуржуазные производственные отношения, мелкобуржуазные формы производства, развитие которых и привело к реставрации у нас капитализма. Поэтому Майоров и все прочие «незаурядные личности», состоявшие на командных должностях «в доперестроечный период», являются погромщиками социализма, надевшими на шею народа ярмо капитализма. И если бы В. Васичкин действительно «возносил дифирамбы новой власти», то они по сравнению с этим выглядели бы ничего не значащей мелочью. И если эти «незаурядные личности» достойны славы, то только одной — славы Герострата.

Заметим также экономисту-аграрнику, что все эти названные им «программы» никакой «перспективы» не имеют: у народа только одна перспектива — восстановление социализма, победа которого исключает господ­ство товарно-денежных, рыночных отношений.

В одном, думается, В. Васичкин не совсем прав. Тут, пожалуй, присутствует не двойная, а единственная мораль — мораль себялюбия, эгоизма: человек при всякой власти хлопочет и заботится исключительно о личном благополучии, до народа же ему никакого дела нет. Этой моралью, между прочим, объясняется такой странный, на первый взгляд, «феномен»: в первых рядах поборников «демократизации» нашего Отечества и «изобличителей» «тоталитаризма» выступили все те, кто не был последней спицей в государственно-партийной колеснице, кто за «самоотверженную» деятельность во имя созидания «развитого социализма» удостаивался высоких наград и вообще не был обделён всякими почестями. Но ничего странного здесь нет: эти «незаурядные личности» в силу своей психологии хорошо чувствуют, откуда дует ветер, и они всегда строго по нему держат нос.

Иван Комаров.