Митинги протеста, сопровождавшие деятельность губернатора В. Потомского, логично завершились митингом радости по поводу отставки В. Потомского с поста губернатора. Он прошёл в Орле вечером 16 октября.

Депутатам облсовета братьям Рыбаковым следует отдать должное — они сумели сплотить орловцев — как во времена скорби, так и в день торжества, причем делали и сделали это очень технологично. Если захотите провести резонансное массовое мероприятие, обратитесь за консультацией к братьям. Это на сегодня самые компетентные люди в данной сфере орловской общественной жизнедеятельности.

Митинг радости по поводу досрочной отставки В. Потомского не явился исключением — проведен он был на высоком организационном уровне. Люди, почувствовавшие себя гражданами, тоже не скучали, живо реагируя на все обращения выступавших с трибуны. Допустим, крикнет кто-нибудь в микрофон от избытка чувств: «Земляки, поздравляю вас с днем освобождения Орла и Орловской области от горе-губернатора Потомского!» — народ тут же с готовностью ревет в ответ: «Ура!!!».

Шарики, подобранные в цвета государственного триколора и накачанные гелием, тоже ободряюще взмыли вверх, таща за собой гигантскую плакат-открытку со словами благодарности В. В. Путину за избавление области от В. Потомского.

Виталий Рыбаков, против которого теперь уже экс-губернатор вел войну на уничтожение (имеем в виду бизнес, репутацию и возможность оказывать влияние на общественно-политические процессы в Орловской области), человек, которому пришлось очень туго, поблагодарил всех вообще, а кого-то даже персонально — за поддержку, сказав в завершении этого действа главное: «Спасибо всем, кому не всё равно».

И вот тут мы приближаемся к очень интересной теме, которая, на мой взгляд, важнее сотни тысяч Потомских вместе взятых.

Народ расходился с площади им. Жукова перед стадионом, и восторг на лицах только что отмитинговавших — не читался. Удовлетворение — да, но с долей тревожной задумчивости.

Причина ее проста. Да, канул нелюбимый руководитель в неизвестность, освободив всех нас от себя, надо и хочется думать, навсегда. Однако создается ощущение, что он не столько канул, сколько ушел от ответственности.

Нагородил много, кто будет отвечать? Попользовался Орловской областью — и теперь жизнь с чистого листа? Как-то это не очень справедливо. И дело не в кровожадности, а в уже названном чувстве. Справедливость, по моему мнению, если и восторжествовала, то частично.

Тревожат и другие обстоятельства. Сравнение, может быть, грубовато, но применительно к Орловской области и ее истеблишменту — достаточно, полагаю, точное. Болит душа, поэтому и приходится эту проблему упоминать. А она вот в чем… Власть в Орловской области — что исполнительная, что, в еще большей степени (за очень-очень редким исключением) представительная — напоминает профессионалов в доме терпимости. И вот «мадам» убрали. Это правда. Но «девушки»-то остались. А что они умеют делать за исключением того, что делали годами? Ничего они больше не умеют делать. Тогда каким образом жизнь в Орловской области станет нравственней и чище? Нет смысла говорить о том, что она станет богаче — не из чего. Но хотя бы нравственней и чище. А там, глядишь, когда власти станет совестно воровать, и она воровать перестанет, заодно перестав ворам потакать, — жизнь, возможно, в Орловской области станет богаче. Но случится это, я убежден, очень нескоро.

Так вот тем, которые превратили власть в «дом терпимости», им всё равно, выражаясь языком прошедшего митинга, или не всё равно? Дом терпимости потому так и называется, что там всё равно, лишь бы платили. С приходом каждого нового губернатора в Орловскую область мы наблюдаем одну и ту же, забавную, скажем так, сценку. Вчерашние «постельничие», «горничные», «буфетчики», «швейцары» — словом, обслуга самого широкого спектра, формально занимавшая и продолжающая занимать государственные должности с гораздо более громкими названиями, пред лицом нового хозяина, дабы должности свои сохранить, начинают в спину своего прежнего хозяина говорить разные гадости. Дескать, и не ласков был, и из буфета таскал, и вообще — как мы его терпели?

Вся эта публика после ухода В. Потомского осталась. И речи, которые мы слышали из форточек обобщенного «дома терпимости» сразу после снятия небожителя — на тот момент — Е. Строева, а затем более чем скромного, но очень странного А. Козлова, а следом — максимально странного В. Потомского — зазвучали вновь. Любопытно, что голоса доносятся из одних и тех же будуаров — про то, что и не ласков, и скуп, и вообще, по большому счету, душка-губернатор, если честно, был противный — из буфета таскал и прочее.
И вот смотришь на этот дом с форточками, на всю эту публичную публику и диву даешься. Ладно — они привыкли, по-другому не умеют жить. Но мы-то на что надеемся? С чего мы взяли, что с такой, прости Господи, властью, можно надеяться на лучшее, на какие-то изменения хотя бы в отдаленном будущем? Чем эти надежды подкреплены?

А. Клычков — не маг, не волшебник. Когда-нибудь он устанет и скажет: «Да ну вас, литературные мои, живите, как хотите, как привыкли!». И даже делать дальше ничего не придется — обслуга со стажем, с мягкими, но в то же время мозолистыми языками набежит и залижет уставшего человека насмерть, до сонного состояния.

Вы можете назвать хоть один случай, когда бы чиновник, находящийся у областной кормушки, в знак протеста против того, что делает тот или иной губернатор, подал в отставку? Громко подал или тихо, со скандалом или почти приватно, без звука? Убегали — да, чтобы у кормушки на пухлые запястья наручники не надели. А чтобы в знак протеста, просто потому, что совесть не может мириться с тем-то и тем-то — не было такого. Ни одного случая за многие-многие-многие годы. И это, дорогие мои, диагноз всей областной власти. У этой власти атрофировано не только то, что называется совестью, но даже чувство брезгливости.
В этом «доме терпимости» — абсолютно все равно.

Трудно будет А. Клычкову. Трудно, когда берешь плетку, а подвергаемый экзекуции уже заранее улыбается и даже с восторгом похихикивает: «Секи, секи, батюшка! Вот я тебе ручку твою белую поцелую! Вот в это место еще, родной, влупи и вот в это!».

Можно, конечно, интеллигент­но — про профпригодность, нравственность, недопустимость тех или иных поступков, но такой подход к работе с кадрами, думаю, только усложнит ситуацию. Потому что в ответ прозвучит замешанное на обиде: «Это что это мы в нашем доме делать не умеем, к чему это мы профессионально не пригодны? Всё, казалось бы, умеем, всегда постояльцы были нами довольны. И про нравственность не сумлевайтесь, регулярно медосмотр, а что б курить в здании — так боже упаси! Обижаете вы нас понапрасну, Андрей Евгеньевич, аж слезы наворачиваются…».

И что прикажете с этой публикой делать? Её ведь без преувеличения — целый дом. А есть ещё общественные организации…

Думал я, что это усталость — целый рабочий день позади! — отразилась на не очень счастливых лицах участников «митинга радости» на площади им. Жукова в Орле. Нет, не только усталость. Далеко — не только усталость.

Сергей Заруднев.