Не с этого хотелось начать, но события развиваются так стремительно, что не остается никаких сомнений — 450-летие Орла будет очень веселым. Или очень грустным. Как посмотреть…

Объясните мне, отсталому, какая связь между Книгой рекордов Гиннеса и патриотизмом? Странности, конечно, забавляют, но одно дело, когда «министр спорта» гнет о голову металлические прутья, чтобы попасть в рекордсмены, и совсем другое, когда в ту же книгу стремится мэр «третьей литературной столицы», как еще изящно именуют современный Орел люди с хорошо развитым чувством юмора.

«Скотт Мерфи из Миртл Бич, штат Южная Каролина, согнул алюминиевую сковородку в 30 см в диаметре за 30 секунд 30 июля 2007 года», но даже самые смелые почитатели не называют этого сокрушителя посуды патрио­том Каролины.

«Рекорд 23 января 2009 года установил Уим Хоф из Нидерландов — он провел 1 час 42 минуты 22 секунды полностью зарытым в снег». И, что примечательно, зарывался закаленный Уим, тоже не имея при себе национального флага.

«Японец Кеничи Ито попал в Книгу рекордов Гиннеса как человек, быстрее всех пробежавший 100 метров на четвереньках — всего за 18,58 секунд». Чудакам закон не писан.

«Ким Гудман из США может выпячивать глаза на 11 мм из глазниц». Ну и так далее. Цитаты из книги рекордов.

Орловцы во главе с Василием Новиковым соберутся толпой в 8 тыс. человек и сформируют собою, признаваясь в любви к Орлу, гигантское чис­ло 450.

Скажите, если бы Уим Хоф, выбравшись из сугроба, прошептал: «Слава Нидерландам!», его бы тоже назвали патриотом?

Люди, читающие еще что-то, помимо комиксов и Книги рекордов Гиннеса, познакомившись с последним образчиком книжного изделия, приходят (оттенки нивелируем) к двум мнениям. Первое: странные рекорды — порождение человеческой глупости. Второе: все это от безысходности.

Орловцев, включая их руководителей, не назовешь людьми глупыми. Обещанный рекорд­но-массовый энтузиазм — скорее от безысходности. Не стоять же всем городом под экраном, ведущим обратный отсчет дней, остающихся до праздника. А заняться чем-то созидательным и действительно полезным, увы, практически невозможно.

У отцов города и, в особенности, области, развито непреодолимое желание чем-нибудь поразить в отсутствие ресурсов. Хорошо бы, конечно, сделать город по-настоящему красивым, но поскольку средств нет, или они украдены, или использованы до безобразия неэффективно, остается создавать, согнав в кучу 8 тысяч студентов, школьников, их преподавателей и чиновников помоложе, человекообразные числа. А там, глядишь, с трудом скрывая улыбку (провинциалы «отличились»!), дикторы центрального ТВ похвалят. Занятное все-таки событие. И прогремит Орел на всю страну!

Смотреть на это грустно. Но ведь у нас есть и монументальные произведения культуры, которые останутся и после того, как рассыплется рекордное чис­ло 450.

Куда поведут гостей? Не вертолетом же — сразу на набережные. Показывать, помимо центральной ул. Ленина и редких, отдельно стоящих объектов, в городе нечего. Ул. Ленина примет на себя главный удар.

А давайте уже сейчас пройдемся по нашей древней Болховской, чтобы оценить непередаваемый аромат русского города. Как это Проханов, привезя в Орел осколки Изборского клуба, говорил… Полностью цитату приводить не стану, поскольку она не бесспорна, длинна и слишком изыскана. Но смысл ее в том, что здесь (в Орле) русский дух и здесь (в Орле) Русью пахнет.

Давайте вдохнем полной грудью этот чудный аромат.

«Запахи» начинают стелиться сразу от гостиницы «Салют», увенчанной по всему периметру рекламой «Coca-cola» и вывесками предприятия общепита, которые так и сообщают: «Saluto», радуя глаз цветами итальянского флага. Здесь кормят pizza… Bon appetit, горожане! Ничего не имею против pizza, но почему вывески в русском городе на латинице? Мы что, оккупированы?

Если вы идете по противоположной стороне, то обязательно обратите внимание на мемориальную доску, рассказывающую о первом параде партизан, прошедшем в Орле, в честь какового события на площади им. Ленина, примыкающей к Болховской (ул. Ленина), состоялся митинг с участием жителей города.
Партизанская тема еще будет звучать в нашей короткой экскурсии, посвященной 450-летию Орла и наслаждению русской идентичностью.

Отведав pizza, вы упираетесь прямиком в «Lucky CHILL» Relax Hооkah Bar, что в том же салютовском здании, но ниже. «Lucky CHILL» — это название, которое всем понятно, а Relax Hооkah Bar — пояснение для ватников, которые не дотумкали до того, что и так ясно.

Вы, конечно, можете перебежать на «партизанскую» сторону, но имейте в виду, что сразу за мемориальной табличкой, пройдя несколько шагов, вы вновь окунетесь в «Coca-cola» и нагромождение более загадочных вывесок, погружающих вас в мир «Чайного домика», «Hооkan lounge Art bar» и суши-бара, над которым для самых тупых так и написано: «Япония».

На помощь партизанам и себе вы призовете дух стоящего на отшибе Бунина, который не ретроград и не колорад. Вы призовете его для того, чтобы вместе с этим русским европейцем, приходившим в ярость от любого проявления безвкусицы, столь возмущавшей его аристократическую натуру, полно воплотившуюся в безупречном бунинском стиле, проскользнуть по Болховской с минимальными потерями для русского самосознания.

Но Иван Алексеевич, дойдя в колонне партизан до магазина с названием «MARочKI» (SALE, vance converce — в качестве пояснения, видимо), не сдержался и плюнул, после чего незаметно вернулся на постамент, где и замер в гордом одиночестве вдали от потомков-орловцев, по слухам, сильно чтущих русскую культуру и классические традиции.

Партизан попроще попытался было Бунина успокоить, чтобы человек, хоть и эмигрант, сильно не расстраивался, и указал ему на здоровенную, как бы это сказать современным языком, инсталляцию между зданиями, посвященную великому писателю. Но поскольку Бунин шел прочь как раз по той стороне, где «инсталляция» висела, ему требовалось так высоко задирать голову, что классик ровным счетом ничего не разглядел и обиделся еще больше.

Кстати, не всякий орловец, гуляющий, если так вышло, только по четной стороне ул. Ленина, знает, что «панно», посвященное Бунину, на Ленинской есть. Проведите эксперимент, если будете гулять по чётной. Задерите голову как можно выше.

Но вернемся к теме, продолжим полной грудью вдыхать русский дух. Перебежками — от «Сударыни» до «Орловского каравая», «Красавицы», «Митры» и старой доброй «Ягодки». Почему перебежками? Да потому что вокруг — «Dialan», «Incanto», «Traveler`s coffe», «Hard shop», «Blasercafe», «Podium», «Cafe Classic», «MilaVitca», «Kitchen», «Broadway». Даже «Modern» и «Парадиз» кажутся в этой россыпи нерусского островками идентичности.

Подмывает, конечно, добежать до библиотеки им. Крылова, на дверях которой недозревших читателей зазывают объявлением, что внутри — бесплатный wi-fi, и укрыться там. Но для этого нужно миновать черное пятно «New-York coffee», оформленного в строгом стиле погребального салона, и аляповатую вывеску на торце того же дома, гласящую, что здесь Street food cafe bar. Мимо этой вывески нельзя пробежать, она подкупает своей безыскусной, видимо, чисто нью-йоркской простотой.

Ну если еда у вас — уличная (street food), то почему так и не написать об этом на языке коренных жителей России? Или дело не в простоте, а в глубинах помраченного, искаженного, причем не слегка, сознания? Помните, как в анекдоте: «Произнесите «похмелье» с ударением на последний слог. Почувствуйте тень виноградника, вкус молодого божоле, уют винного погреба…». А если не только произнести, но и написать? Да не по-русски, а на благородном, французском, например, наречии? Народ, пожалуй, п-о-о-й-дет!

И ведь идет! Вот суши-бар «Якудза» на той же Ленинской. Ладно, тут легкий эпатаж для рекламы. Хотя, по той же логике, почему не открыть пельменную «Тамбовская группировка» или еще проще и короче — чебуречную «ОПГ»? В чем принципиальная разница? Её нет. Хорошо, тут «суши», как бы Япония.
Но вот почему «Valentинa»? С какого бодуна на Ленинской (Болховской) объявился «Vladimir»? Такие красивые, что в русском алфавите букв не хватит, чтобы передать их великолепие? Вряд ли. Скорее, это то же «похмелье» с ударением на последнем слоге, компенсация чувства национальной неполноценности с помощью как бы статусной мишуры и запросов уровня нью-йоркских подворотен. Не ватниками же, в самом деле, быть, не партизанами же!

Ну, ладно. Но почему тогда, например, не Буниными, Лесковыми или кем-нибудь еще, кого у нас, «гордясь», скороговоркой принято называть через запятую? Нет, так тоже не получается. Почему?

Потому что одно дело — говорить о культуре и патриотизме, и совсем другое — хотя бы пытаться этим понятиям соответствовать. Далеко ходить не будем. Та же улица, дом напротив «Якудзы». Обшарпанный такой домишко, почти на высоте второго этажа, чтобы вандалы не достали, видимо, — массивная дос­ка темных тонов. Подойдем, почитаем, что там выбили на века.

«Памятник архитектуры и градостроительства. Объект культурного наследия регионального значения. Дом жилой XIX век… Подлежит государственной охране. Лица, причинившие вред объекту культурного наследия, несут в соответствии с законодательством Российской Федерации уголовную, административную и иную ответственность».

Особенно меня тронуло слово «иную». Нет такой кары, которую бы не обрушили орловские власти, понимающие толк в культуре и умеющие заботиться о ней, на головы иванов, родства не помнящих. Где б вандалы-хулиганы ни нагадили, возмездия им не избежать!

А они, судя по внешнему виду «объекта культурного» наследия, и не прячутся вовсе. Более того — оставляют на «объекте» свои неряшливые автографы. Каких тут только нет. Есть даже один со смыслом, своеобразное послание-размышление. Неизвестной рукой начертано прямо на охраняемом культурном наследии: «Мечты…». Зелено-голубенькая, трудно смываемая красочка. Да и без этого творчества непризнанных гениев граффити у дома такой видок, что диву даешься. Кто этот памятник охранял? Когда? Особенно впечатляет массивная металлическая дверь с подтеками засохшей строительной пены.

Но мы отвлеклись. Быстренько поищем «Vladimira». Это не он, мужественный и красивый, выглядывает на рекламном плакате из подвала? Не знаю, не знаю, на этой улице трудно разобраться в именах и фамилиях русскому человеку, особенно если он ватник и партизан.

Вот, например, скамья. Я бы присел, давно хожу. Но над скамьей — огромный кусок дерева, а на нем вырезано слово «TESORO». Прилично ли садиться на эту скамью? Может, владелец «Тesoro» застолбил свое право здесь сидеть, и я не имею права на эту скамью покушаться? Или, может, это ругательное слово? Может, это не «Тesoro», а, скорее, «Tresoro»? Может, это какая-то собачья лавка?

Поймите меня, я никого не хочу обижать, я просто не знаю. И я не пойму, почему я должен знать, что такое Tesoro, гуляя по центру Орла. Плевать мне на него, этого Tresoro. С другой стороны, вдруг этот Тresoro хороший человек, а я без разрешения на его лавку сел?

Пойду к русским. Есть на ул. Ленина и такое место. На здании с вывеской «Modern» висит мемориальная доска, оформленная, к счастью, совсем не модерново. Белый мрамор, виньетки, надпись: «В этом доме в разные годы бывали И. С. Тургенев, И. А. Бунин, В. С. Калинников, П. И. Якушкин». Под доской — изящная скульптурная деталь, выполненная едва ли не в академическом стиле. На нее удобно класть цветы.
Я еще вернусь сюда с венком.

Сергей Заруднев.