Уважаемые читатели!

Вот представьте себе длиннющий фильм из производственной жизни 1960 года. Фильм приключенческий, в котором нет ни одной драки; фильм про золотую лихорадку, в котором никто не хочет стать миллионером, где показан один жалкий самородок величиной с айпод и звучит всего один выстрел в человека; фильм о героях, в котором нет ни единого супермена или суперзлодея — и чтобы при этом в зале битком сидели молодые зрители и на титрах аплодировали.
Не можете? А я его видел.

…Прокат картины «Территория» в кинотеатрах уже заканчивается. Осталась, по-моему, пара десятков экранов, на которых его показывают.
Перед тем, как начать про него рассказывать, я не удержусь от маленького сопоставления. Вся рекламная раскрутка этой картины свелась, кажется, к ничего не говорящим плакатам в общественном транспорте. Подавляющее большинство моих знакомых о нём даже не слышали. По частоте упоминаний в СМИ он уступает, например, х/ф «Левиафан» раз в сто пятьдесят. Никто не выдвигал его на «Оскар», никто не ломал об него клавиатур, не заводились длинные холивары, не говорил режиссёр в бабочке по ящику, не было скандалов, не писали о нём сотни колонок обёрнутые шарфами культуртрегеры.
А по сборам и зрителям он почти сравнялся с «Левиафаном», про который СМИ дудели непрерывно месяцами.
И я сейчас расскажу, почему так вышло.

Потому что «Территория»… является совершенно удачным творческим экспериментом по воскрешению высокого советского языка — не калькой с т. н. советского киностиля, а именно реинкарнацией языка понятий. То есть тот самый высокий язык фантаста Ефремова и поэта Рождественского, на котором мы разучились говорить, казалось бы, навсегда…

Фильм отдельно изумителен, кстати, тем, что в нём нет задолбавшей уже «кинодраматургии» с Лихо Закрученным Сюжетом и Потрясающей Дуэлью Соперников. Там персонажи не «положительны» и не «отрицательны» — они, и это потрясающая инновация для нашего современного кино, увлечены. Смертельно всерьёз увлечены поиском и утверждением смысла своей короткой жизни среди вечной мерзлоты.
«Территория» показывает то, что когда-то было обычным, дежурным элементом киноязыка, а теперь стало чудом и новой мыслью. Оказывается, можно быть безжалостным эгоманьяком, или бегущим от своей несостоявшейся судьбы неудачником, или страшным позёром и выпендрёжником, — но реализовывать эти свои черты не в Лихо Закрученных Бизнес-Разборках, снимаемых в «Москва-Сити» и деловом квартале на Белорусской, и не в Захватывающих Интригах на предмет с кем бы переспать. А ещё и, например, на дикой Чукотке в поисках золота для страны.

И особенно важно, что это самый что ни на есть реализм. Потому что эти люди были. Это вот эти самые люди вот этими самыми руками нашли сегодняшним нам золото и ртуть, и это они дали нам наши современные города и проложили под сегодняшних нас дороги, умирая от холода и проваливаясь под лёд где-то у чёрта на рогах…

Я считаю, эксперимент следует признать удачным. И пора думать над внедрением в массовое производство. Время-то настало. Кстати, по-прежнему ограничивать себя «языком разборок и менеджеров» нам просто не дадут.

Виктор Мараховский.
«Однако».
(В сокращении).

* * *
Я посмотрел этот фильм. И увидел больше, чем ожидал увидеть, прочитав заинтриговавшую меня рецензию Виктора Мараховского. Я был потрясен. Рядом оказался огромный параллельный мир — настолько не похожий на наше унылое меркантильное сегодня, что, вернувшись в реальность, я ощутил себя ограбленным. Речь идет не о материальных ценностях. Нам показали мир Людей — честных, сильных, разных и поразительно свободных, создававших — буднично, в поту и лишениях, незаметно и СЧАСТЛИВО — то самое величие страны, благодаря которому мы живы и сегодня.

Золото — образ. Север — невероятные по красоте и суровости пейзажи — как не дающий сбиться с правильного жизненного такта метроном. Это не эксперимент. Это забытая правда, настолько пронзительная и не терпящая даже малейшего компромисса с совестью, что авторы фильма, мне показалось, надорвались. Бытовое убийство в финале не вяжется со смыслом всей сюжетной линии. Создатели опошлили соб­ственное творение. Но позже принимаешь и этот поворот; деталь, царапнувшая по сердцу, предупреждение о «потребителях», захватывающих — уже тогда — весь мир, не вытесняет главного — ясного представления о том, как и во имя чего следует жить. Образы героев настолько не похожи на увертливые физиономии современного кино-теле-видеоряда, что с крупных планов «Территории» хочется писать портреты, брать в рамку пейзажи.

И мне стало понятно, почему молодежь аплодировала на титрах, о чем написал В. Мараховский. Это ей, выросшей в атмосфере приспособленчества, столь же, казалось бы, несвойственно, как и надевать майки с портретом Че Гевары. Но молодежь и на некоммерческое кино ходит, и портреты нонконформиста-революционера носит. А заключительные слова закадрового текста, венчающие фильм «Территория», вот: «Если была бы в мире сила, которая вернула бы всех, связанных с золотом Территории; погибших в маршрутах, затерявшихся на материке, все они повторили бы эти годы. Не во имя денег… Не ради славы… Может быть, суть в том, чтобы в минуты сомнений тебя поддерживали прошедшие годы».

Нам показали эти годы. И эту жизнь. И зал, живущий, во многом, в стране-антиподе, увиденному аплодировал.

Сергей Заруднев.