Говорить накануне Нового года о проблемах — испортить праздник. Но и от трудных тем в разговоре с губернатором не уйти. Главная опасность — закопаться в цифрах и превратить общение в сухой отчет. Люди живут в мире эмоций и личных впечатлений. О них и поговорим. Тем более, что партийная принадлежность руководителя региона, пришедшего в гости к «Орловской искре», предполагает некоторую прямоту.

— Андрей Евгеньевич, я понимаю, что интервью с губернатором предполагает множество ограничений.

— Да нет у меня никаких ограничений. Иначе зачем бы я пытался сделать свою работу и деятельность органов власти максимально открытой?

— И зачем?

— Время изменилось. Это вызов и задача одновременно. Не только потому, что появился интернет и возросла скорость коммуникации. Сегодня количество и качество запросов, идущих от населения, таково, что требует тонких, постоянно меняющихся настроек. Нужно быть в гуще жизни не из соображений пиара, а просто чтобы принимать правильные, адекватные решения. Я уже три года повторяю — чиновник должен ходить по улице. Да, есть машина, кабинет, но они не отменяют того, что находится снаружи. Чем меньше будет условностей, тем больше будет сокращаться дистанция между властью и народом, тем больше будет толку.

— Что такое условности?

— Формальное разграничение областных и муниципальных полномочий, например, узкое понимание своих должностных обязанностей. Людям ведь без разницы, федеральная это власть, региональная или муниципальная. Для них — это просто власть, которая должна решать проблемы.

— Егора Семеновича было принято отлавливать «под елочками», когда они перед зданием областной администрации еще росли. Но это как-то странно — хватать губернатора за рукав и грузить его личными вопросами. Вас подобное общение не раздражает?

— Нет. Ко мне вообще редко с радостями приходят. Но это не значит, что людям не нужно помогать. Я никогда не делал из этого секрета — каждый день к восьми утра я приезжаю на работу, каждый, кто хочет, может на входе вручить мне письмо — с жалобами, просьбами, предложениями. Это происходит регулярно.

— Не правильнее ли заниматься масштабными вопросами?

— Человеку нужен протез. Это мелкий вопрос или масштабный? Если не помочь, протез появится через полгода. А если я могу ускорить процесс, почему этого не сделать?

— Логика, которую вы привели в качестве положительного примера, не бесспорна. Если человек не может быстро законным образом получить протез, значит, плохо работает служба социального обеспечения. Тогда нужно вызвать куратора этого направления и поставить вопрос о его профессиональном соответствии. Так, мне кажется, должна работать власть.

— Всем так кажется. А теперь давайте разложим на столе федеральные и региональные нормативные акты, регламентирующие вид помощи «протезирование». По установленному порядку обратившемуся полагается зай­ти на очень длинный круг. Сначала надо написать заявление, в течение месяца его рассмотрят и дадут ответ, затем фонд социального страхования ознакомит с перечнем всего, что имеет. Если протезное изделие не подходит или есть какие-то противопоказания, придется заходить на новый круг, обосновывая свои претензии. Это, повторюсь, процедура, оговоренная законом.

— Тогда как вы ускоряете процесс?

— Я приглашаю руководителя ФСС, руководителя органа соцзащиты, они помогают обратившемуся правильно и быстро заполнить нужные документы и действуют дальше.

— Они нарушают закон?

— Нет, они максимально сокращают срок рассмотрения обращения.

— Почему всегда не работать по такому алгоритму?

— Потому что региональная и федеральная власти — это разные уровни, которые контактируют друг с другом методом межведомственной переписки, постоянно сидеть за одним столом их не обяжешь. Такова, к сожалению, реальность. Поэтому и приходится включать «ручной режим».

Я должен заниматься лекарствами? Нет, это строго говоря, не моя функция. Но у меня нет возможности говорить людям, что какого-то лекарства нет, потому что поставщик подвел. Лекарство должно быть, и никого не волнует, откуда и в результате чьих усилий оно появится. С антиковидными препаратами сейчас все более-менее понятно — знаем, сколько придет и как распределим по городам и по районам. Не решена, если заговорили о медицине, проблема с поликлиническим звеном. Люди не должны по три-четыре часа стоять в очереди, заражая друг друга. Нужно переправлять потоки, но это непросто — если раньше терапевт принимал по 15 человек в смену, то теперь — по 75. Есть и специфические трудности. Создавая максимум коек в больницах, нужно еще добиться, чтобы их не занимали те, кому не нужно в них лежать.

— А кому не нужно?

— У кого нет на это медицинских показаний. Ну, не может быть показанием для госпитализации сатурация в 99%. Всё — выздоровел, температура нормальная, тест отрицательный, тем не менее — «хочу еще полежать». Это «хочу еще полежать» означает невозможность госпитализировать тех, у кого сатурация меньше 95, кто действительно нуждается в помощи. Не поверите, но не желающих выписываться из больниц очень много. Сейчас два вида эпидемии — коронавирусная и психологическая.

— Страх?

— Паника у определенной категории людей с симптоматикой, причем не обязательно коронавирусной. Кашель, простуда, нога заболела — «всё, у меня ковид, срочно госпитализируйте!».

— Расскажите, как вы переболели. Информация о том, что у орловского губернатора ковид, мгновенно сопроводилась слухом, что Клычков оставил Орловскую область и уехал в Москву, не доверяя местной медицине.

— Никуда я не уезжал и не собирался, здесь был. Дома болели, втроем. В семье четверо, но старший сын не заболел, хотя провел с нами три недели. А младший, жена и я — заболели, причем одновременно. Первый день прошел как обычно, а вот вторую ночь я уже не спал — температура, ломота. Но поскольку график мероприятий составил на неделю вперед, работать, хоть и удаленно, пришлось. Вот это, честно, было не очень легко и приятно…

— Врач из ЦК КПРФ не при­ез­жал?

— Смеетесь? Из Орла врач приезжал, послушал фонендоскопом, сказал, что поражение легких — примерно 25 процентов.

— Гений какой-нибудь?

— Почему гений? Обычный врач орловский с фонендоскопом. А если бы я КТ сделал, легче бы кому-нибудь стало? Сейчас чувствую себя нормально, но маску на всякий случай ношу, чтобы вас не заразить.

— Продолжая медицинскую тему: как складывается судьба многофункционального центра с печальным названием «Титаник»?

— В первые два года я обращался и к президенту, к премьеру, просил выделить деньги на достройку…

— Мотивация была недостаточно убедительной?

— Главная мотивация заключается в том, что в центре города стоит недостроенное здание в 43 тыс. кв. метров, которое возводилось за федеральный счет. Да, есть уголовные дела, но достраивать-то все равно надо. На обращение получали ответ — понимаем, что надо, но не видим, на что конкретно давать деньги. Камень преткновения — в отсутствии актуализированной проектно-сметной документации. Последняя датируется 2011 годом.

Пытались работать по линии государственно-частного партнерства, но любое государственно-частное партнерство интересно, когда оно добавляет, а не разрушает. Зарабатывая на медицине, частник вымывает деньги из ОМС, а это средства, идущие на содержание поликлиник, больниц, операции, лабораторку, то есть вымываются средства из качественного государственного здравоохранения. Пойти на это я не хочу и не могу.

В 2020-м, понимая, что без современной проектно-сметной документации, которая за девять лет серьезно изменилась (технические стандарты, оборудование, подводка — поменялось всё), дело с места не сдвинется, мы занялись этим недешевым вопросом. Нужно ведь не просто достроить здание начала нулевых, необходимо, чтобы оно смогло принять современное высокотехнологическое оборудование. К февралю 2021-го документация должна быть готова. Я ездил в Москву, разговаривал с Татьяной Алексеевной Голиковой, встречался после обращения Василия Николаевича Иконникова с Валентиной Ивановной Матвиенко. Поддержка нам обещана. В феврале заканчиваем ПСД и надеемся на выделение денег. Физически они появятся после постановления правительства. Его пока нет, но мы прикладываем все усилия, чтобы оно появилось.

— Есть люди, которые всегда будут вами недовольны. Как работается в такой атмосфере? Пропускаете критику мимо ушей?

— Почему пропускаю? Слушаю. Я понимаю, что не могу всем нравиться. Это нормальная атмосфера. Кому-то я не нравлюсь из-за своего возраста, кому-то из-за политических взглядов, кому-то — как управленец, кому-то просто не нравлюсь. Кто-то считает, что я перешел ему дорогу, став губернатором. Но мне отрадно, что большинство орловцев поддерживает идеи, которые я, моя команда, предлагаем. Знаете… Условно — категорий, конечно, больше — я делю людей на искренних, в том числе искренне заблуждающихся, и тех, кто стремится к наживе. Искренних людей всегда нужно слушать, пытаться убедить, если не согласен. Но с теми, кто хочет нажиться, я не хочу и не буду искать общий язык. Конфликты у меня зачастую случаются именно из-за этого.

— Вы многих разочаровали.

— Опять разочаровал…

— Разочаровали специфическим образом. Говорили так — вот сейчас Клычков начнет воровать. Поначалу это говорили часто, затем реже, сейчас почти совсем не говорят. Наступило разочарование. Почему не воруете? Боитесь, не умеете или схемы тонкие?..

— Я просто не умею деньгами измерять жизнь. Деньги не имеют для меня никакого значения, они не могут быть самоцелью. Если говорить о заработке, то у меня зарплата есть. Да, жена, может, и жаловалась — в Москве, дескать, мы могли бы зарабатывать больше.

— Пресекли?

— Не в этом дело. Разные ведь случаются ситуации. Переехав в Орел, мы бросили всё — друзей, знакомых, всё! Наверное, впервые об этом скажу… В Орле я многому удивился. Неприятно удивился тому, что многие, в бизнес-среде особенно, привыкли поступать так, будто живут последний день.

— Есть такое.

— Вот и результат — остовы разрушенных зданий, запущенные парки. Все распихать, растащить… Я этого не понимаю. В могилу ведь с собой это не утащишь. Для меня главным итогом губернаторской деятельности будет, если через десять, ну, через восемь лет (ясно же, что рано или поздно моя деятельность на этом посту закончится), я приеду в Орел и с удовольствием, с чистой совестью прогуляюсь по его улицам.

— Почему через восемь? Вы собираетесь на второй срок?

— Конечно. Я прекрасно понимаю, что пяти лет на осуществление всего, что запланировано, не хватит. Только на третий год, например, нам удалось всерьез изменить бюджетные процессы.

— Перечислите, какие масштабные дела не укладываются в пятилетку.

— Да их миллион — начиная с недостроя и заканчивая реформой системы здравоохранения. Образование, социальные гарантии, городская среда… Нет ни одной сферы, где серьезных изменений можно добиться быстро.

— Тогда почему с парками и скверами так хорошо получилось — без раскачки?

— Получилось, потому что раньше ничего не было. Когда мы сделали фонтан в сквере Юности (наш первый объект), я приехал не на открытие, а после работы, вечером. Тогда я еще жил московскими масштабами — когда бюджет считается триллионами, а благоустройство — квадратными километрами. А тут мы сделали маленький фонтанчик, маленькую площадочку, ничего особенного. И когда собрались несколько тысяч человек, по сути, все, кто имел возможность это сделать; когда я увидел неподдельную людскую радость, я сделал себе пометку, которую не забываю. Человеку нужно, чтобы его окружала красота. Сейчас! Это нормально. Да, у нас много проблем — со здравоохранением, с рабочими местами, зарплатой, все это нужно потихонечку поднимать, но это не отменяет каждодневной потребности в положительных эмоциях, которые дает гармоничная городская среда. Через десять лет новое поколение не увидит ничего необычного в том, что мы делаем, потому что для них — «так было всегда».

— Высоким стандартам придется постоянно соответствовать.

— А для чего я тогда сюда приехал? Зачем выдергивал семью из другого региона, полностью менял свой образ жизни, деятельность? Для того, чтобы плыть по течению?

— В сквере Ермолова вы отступили.

— Я не отступил, просто деньги не получили, только и всего.

— То есть пешеходная зона будет?

— Будет. Набив шишки на других объектах, мы сможем сделать этот сквер настоящим центром притяжения, началом всей пешеходной части города. И это будет лучше того, что показывали на эскизах.

— Когда будет облагорожена территория, прилегающая к орловскому Богоявленскому собору?

— Это в комплексе с Торговыми рядами. Из-за недоработки некоторых чиновников реконструкция в этом году сорвалась. Во время ремонта Красного моста, надеюсь, успеем всем заняться — и сквером Ермолова, и сквером Маяковского, облагородим территорию вокруг Богоявленского собора и реконструируем Торговые ряды.

— Претензия автомобилистов: новый сквер Ермолова — еще минус три сотни машин с «парковки».

— Да где вы видели там три сотни машин?! Лично считал — максимум пятьдесят автомобилей между памятником Ермолову и университетом. Орел — один из немногих городов, где пешеходная зона, не пересекающаяся с магистралями, была предусмотрена градостроительным планом. Этим нужно дорожить. Люди должны иметь возможность спокойно гулять хотя бы в центре. Если ты собрался отдохнуть в парке, не обязательно въезжать бампером в фонтан.

— В вашем фильме «Орел. Перезагрузка» много цифр, и они любопытны. Однако музыка релакс сбивает с толку. Мы ведь не в швейцарском кантоне, а в проблемном регионе живем.

— Фильм делал не я. А почему вы считаете Орловскую область проблемным регионом?

— Вы так не считаете?

— Когда я вижу объем частных орловских депозитов в банках, то сомневаюсь.

— Но мы же не будем говорить о средней температуре по больнице?

— Перед пандемией на 3 тысячи безработных приходилось 5 тысяч вакансий — и не обязательно с зарплатой 10 тыс. рублей. Это не «средняя температура по больнице», это что-то другое. За два года мы создали в Мценском ТОСЭР 760 новых рабочих мест, но предприятия там до сих пор не могут набрать всех нужных людей, хотя платят в металлообработке прилично, и у нас, в отличие от многих областей, сохранилась система средне-технического образования. ТОСЭР принес 3 млрд инвестиций, 16 млн рублей уже перечислено в областной бюджет, 4 млн получил бюджет Мценска. «Керама-Марацци» вложил в свой новый цех 1,3 млрд, 770 млн. инвестировал «Санофи Авентис Восток» в дополнение к соглашению 2017 года. Примеры можно продолжать. «Средней температурой по больнице» можно назвать среднестатистическую зарп­лату, которая сегодня в Орловской области превышает 30 тыс. рублей.

— А у воспитателей в детских садах?

— Тема для политического пиара появилась потому, что я обязан принимать решения в соответствии с федеральными нормами. Ну не имеет губернатор права игнорировать предписание казначейства! Потери воспитателей в зарплате мы восстановим премиальными выплатами.

— Из каких источников?

— Из областного бюджета. Но чтобы решать эти и другие социальные задачи, требуются новые рабочие места, в том числе и высокотехнологичные, чтобы увеличивать валовой региональный продукт и наполнять бюджет деньгами. В том же 2017 году бюджет Орловской области составлял чуть больше 28 млрд. Знаете, с каким бюджетом мы заканчиваем нынешний год?

— Пятьдесят?

— Ну, вы размахнулись… 43 миллиарда! Нам удалось значительно увеличить финансирование бюджета по федеральным программам. Это незаметная, кропотливая работа под проекты, которая приводит деньги из федерального бюджета в регион. В 2017 году госдолг области составлял 106 процентов к уровню собственных доходов. Перед 2020 годом мы вышли на показатель в 82 процента.

— Тем не менее, долг вырос.

— Да, мы подняли его на 1,950 млрд. рублей. Руками развести легко, а выплачивать зарплату бюджетникам и выполнять социальные обязательства региональная власть обязана.

— Я не ковыряюсь в ране, я сочувствую, ведь весь долг все равно не выплатить. Известно же, что регионы оказались в долговой кабале после того, как государство добавило им полномочий, не добавив финансирования. Я не понимаю, как из этой ямы можно выбраться, не перей­дя на социалистические — без вульгарных ретроспекций — методы управления.

— Не думаю, что тема нашей сегодняшней встречи — обсуждение федеративного устройства и методики распределения финансов. То, что существует определенная несправедливость, я согласен. То, что мы получаем финансовые средства по методикам, утвержденным Минфином, правда. Хватает того, что получаем? Нет. Я бы хотел больше. Для этого мы и формируем пакеты документов. Всё ведь работает в рамках программного подхода: есть документы — есть деньги, нет документов — нет денег. Другой вопрос, что любая проектная документация не делается бесплатно. В строительстве, например, она занимает до 5 процентов стоимости объекта. Увеличение госдолга — это следствие и этой зависимости. Но само по себе увеличение госдолга — это не катастрофа, ведь мы получаем не коммерческие, а казначейские кредиты по ставке 0,1 процент годовых, по сути — беспроцентный кредит. За последние три года мы перекредитовали все свои обязательства на льготную ставку, сэкономив полмиллиарда рублей. Если бы мы этого не сделали, госдолг Орловской области был бы сейчас выше всей нашей доходной части, и мы вообще бы не смогли получить кредит — ни на что!

— Продолжим тему цифр. Вот первый, исторический, выпуск веб-журнала Аналитического управления областной администрации. Простите за прямоту…

— Ничего.

— Напоминает рекламный проспект.

— В чем?

— Например, когда речь заходит о капитальном строительстве. Темпы роста — не главный показатель. Известно, когда прибегают к такому приему.

— Я могу просто сказать — за три года мы построили 1 млн кв. метров. В этом году перевыполним план по вводу жилья почти на 250 тыс. кв. метров. Вопрос в том, что Минстрой ставит задачу строить из расчета 1 кв. метр на одного жителя. А я считаю, что этого не нужно делать. Рынок не переварит такие объемы. Если «задачу выполнить» во что бы то ни стало, мы уничтожим орловскую строительную индустрию, разорив застройщиков, поскольку сбыта все равно не будет. А кроме орловцев у нас никто не строит. Вот участвовать в масштабной программе расселения мы готовы. Строим квартиры для сирот. Сегодня утром вручил ключи от 13 квартир в Орловском районе детям-сиротам. Всего — из 176 за этот год.

— Сколько осталось вручить?

— 1200 человек в списке… И каждый год эта цифра растет. Загвоздка в том, что раньше это была федеральная под­ведомственность, сейчас — ре­гиональная.

— И что вы думаете об этом как губернатор-коммунист?

— Я не только думаю, я регулярно поднимаю эти вопросы перед правительством.

— И что в ответ?

— Что есть утвержденные методики. Но, знаете, вода камень точит. Недостаточно пожаловаться на проблему. Нужно выстраивать работу так, чтобы справляться со многими трудностями самостоятельно. Альтернатива — прикрыть голову руками и ждать, когда тебе помогут, но у меня нет на это времени.

— Трудно работать в системе, к которой компартия настроена оппозиционно…

— А вы не обратили внимание на несколько моментов? Страна перешла за последнее время на плановую экономику. А сегодня президент заявил, что изобилие продуктов в магазинах не означает возможности их купить, поэтому стоит вопрос о государственном регулировании цен. Это уже не совсем капитализм. Для меня очень показательной явилась ситуация с «Орелфармацией».
Государственное унитарное предприятие «Орелфармация» — единственное предприятие Орловской области, которое сумело обеспечить жителей антиковидными лекарствами повышенного спроса и столь же дефицитными жидкостями для инъекций.

— У государственной структуры приоритет по сравнению с частниками?

— Ничего подобного. Мы обеспечили лекарствами государственную сеть потому, что не ставили задачу зарабатывать на лекарствах. «Орелфармация» не деньги делает, она обеспечивает потребности людей. Как вы думаете, почему сегодня в коммерческих аптеках нет широкого спектра востребованных антиковидных лекарств?

— Неинтересно заниматься, маржа маленькая?

— Да. Ограничения по наценкам, необходимость дополнительных инвестиций в оборудование для маркировки, плюс частники просто не захотели тратить силы на то, чтобы бегать по поставщикам и вести с ними переговоры. Прибыль можно делать и на другом. А передо мной и государственным предприятием стоит задача, которую не измерить выручкой. Противоречий с системой, кстати, в этом смысле нет. Провели двухнедельное планирование, нашли поставщиков, дальше — работа с каждым из них. Ничего сложного — сел в поезд, поехал в Москву и встретился с руководителями крупных фармпредприятий.

— Почему не через прогрессивные, удаленные виды связи?

— Русского человека ВК-ской не обманешь.

— В глаза нужно смотреть?

— Конечно.

— Вы довольны своей кадровой политикой?

— Кадровая политика не бывает завершенной.

— Создается впечатление, что вы не всегда самостоятельны в принятии некоторых решений.

— Хоть одну фамилию назовите.

— Тиньков — из Липецка.

— Игорь Владимирович — руководитель горсовета, крупный представитель управленческих структур. Его опыт, безусловно, является важным.

— Как насчет знания Орловской области?

— Я ее вообще не знал, когда стал врио губернатора. Но давайте сейчас подведем итоги трех лет. Я плюсов больше принес или минусов?

— Больше плюсов… А, например, образование?

— Мое?

— Нет, направление деятельности. Крымова.

— Я рад, что Татьяна Владленовна у нас работает. К ней есть какие-то вопросы?

— То есть это не были предложения, от которых вы не смогли отказаться?

— Нет. И Татьяна Владленовна не была единственной в списке тех, кого я искал в Москве. Консультации проводились с разными людьми. Моя задача — сделать так, чтобы мы не варились в своей каше, а смогли научиться чему-то новому. Т. В. Крымова возглавляла огромную школу, у нее богатый практический опыт, школа сделала большой шаг вперед с точки зрения методик и организации образовательного процесса. Этот опыт нужен нам для поднятия уровня образования во всей области.

— А чем Орловская область привлекла Татьяну Владленовну?

— Молодым губернатором. Шучу! Масштабностью задачи.

— Любимая мишень для критики — Залогин.

— Иван Александрович — очень опытный управленец, работавший в департаменте здравоохранения Белгородской области и руководивший поликлиникой. Безусловно, он сегодня в эпицентре внимания, поскольку здравоохранение и медицина — самое обсуждаемое. У Ивана Александровича есть один большой минус — он не политик. Он врач.

— Чем объяснить ваше лояльное отношение к судимому Блохину?

— А я вообще к нему хорошо отношусь. Денис Анатольевич — очень профессиональный чиновник, который работал в Орловской области задолго до меня. С точки зрения исполнительской дисциплины и способности решать задачи, стоящие перед департаментом, мало кто на таком уровне работает.

— Как совместить профессионализм с уголовным делом?

— А вы с ним сами поговорите об этом после Нового года, думаю, он не откажется, узнаете много интересного. Не в моей компетенции давать оценку приговору, я скажу про другое. Ошибка думать, что все чиновники — зло. Специалисты областной администрации — это тоже чиновники, с зарплатой в 18 тысяч рублей… И работают они без выходных и проходных, никаких коронавирусных надбавок не получают. Люди, кстати, с высшим образованием, с семьями. Я благодарен им за честный и квалифицированный труд.

— Как складываются отношения с Парахиным?

— С каким? Я знаю трех Парахиных: Парахина Геннадия Павловича — руководителя департамента промышленности, Парахина Юрия Алексеевича — руководитель мусорного полигона…

— С Юрием Николаевичем.

— Я разговаривал с Юрием Николаевичем сегодня, он готовится к выписке. Мэр Орла — опытный человек, который показал очень хорошие результаты в Орловском районе. Из тех, кто больше делает, чем говорит. Думаю, городу такого человека не хватало.

— Смотришь на цифры — радуешься. Орловщина если не впереди планеты всей, то впереди многих регионов — точно. А доходишь до демографии… Это называется депопуляцией. Смертность превышает рождаемость, что не компенсируется даже миграцией. Вот это, мне кажется, главный показатель привлекательности региона.

— А насколько уменьшилось население области за прошлый год, вы знаете? На диаграмме это есть.

— Меньше, чем на тысячу человек.

— Я предлагаю заглянуть дальше, когда население Орловской области уменьшалось на 10 тыс. человек в год! До 2004 года демографические показатели у нас были катастрофическими, но отрицательная динамика сокращается. Речь-то об этом.

— Ваш оптимизм хочется поддержать. Поделитесь каким-нибудь эксклюзивом из инвестиционного послания.

— Если я озвучу его заранее, будет не совсем правильно… Я желаю всем нам позитивного настроя. Не смотреть на мир через розовые очки, этого делать не надо, а пытаться изменить окружающий мир к лучшему — самим, через власть, вместе с властью, не зацикливаясь на отрицательном, что у нас порой бывает. В 2020 году, когда, казалось бы, все должны были закрываться, мы зарегистрировали более 700 новых предприятий малого и среднего бизнеса. Это имеет огромное значение на перспективу. В следующем году продолжим работу по созданию промышленных парков, в том числе айти-индустрии, показавшей хорошие, даже прорывные результаты. Орловские айтишники сделали несколько проектов, имеющих, по сути, мировое значение с точки зрения качества продукта. Рассказывать не буду, всё покажут во время инвестиционного послания 21 декабря. На этот же день у нас запланировано подписание договора с одной из крупнейших компаний, инвестирующей в Орловскую область несколько десятков миллиардов рублей для создания предприятия сельхозпереработки. Детали, по условиям конфиденциальности, до подписания раскрыть не могу, но все земельные отношения оформлены, договор заключен, 21 числа публично запускаем проект. Он трехэтапный, в новом году — начало строительства. Поверьте, будет ещё о чем рассказать.

Вопросы задавал
Сергей Заруднев.