Есть 8 марта, когда улыбки и цветы, а есть День матери — последнее воскресенье ноября. Нет смысла повторяться. Цветы и улыбки оставим до весны. А о судьбе и русской женщине поговорим.

Наталья Дворецкая (по мужу) родилась в Горловке. Воспитывалась у бабушки в Туле. Жили бедно. А всякая женщина, и даже девушка, мечтает об уюте, о создании своего очага. Давайте посмотрим, как Наталья, вышедшая замуж за орловского парня, создавала свой очаг. И что для неё это слово означает.

…Середина далеких 70-х. Молодой выпускник Ярославского зенитно-ракетного училища убывает на Дальний Восток. Жена — вслед за офицером. Сначала — большим самолетом из Домодедова, затем — маленьким над сопками, потом — катером, еще — грузовиком. Приехали. Самый дальний дивизион. До ближайшего поселка — 70 км. Электричество — от дизеля, подается по часам. Вода привозная. Жить — в маленькой комнатушке бывшего лазарета. Условия сносные.

Семья ещё одного взводного ютилась (или роскошествовала?) в отсеке подводной лодки. Ничего удивительного в этом нет — вертолетчики привезли. Рядом стояли «летуны», они и доставили — как строительный вагончик. Наталья первое время удивлялась: «Всё круглое внутри. Как не падают?».
Из других впечатлений: заходит в магазин в поселке, а там поросёнка рубят. Но поросёнок какого-то странного светло-оранжево-розового цвета. Рыба! Сима. Просто большая.

Грибы под ногами. Сопки, сосны, осины и клёны вокруг. Ранней весной распускаются саранки — лесные лилии — и покрывают всё рыжим ковром. Позывной у дивизиона был «Танкетка», но телефонисты вопреки всем правилам упрямо называли его «Рыжиком», и все знали, о чём речь.

Второй очаг был в малюсеньком домике на две семьи там же, в дивизионе. Печка. За окном — КПП, плац, казарма, ТЗМки да радар «Василёк». Семьи рушились. Жены уходили от своих офицеров.

— Одно дело гулять с лейтенантом, другое — жить с ним, — подводит итог наблюдениям Наталья Анатольевна. И, не в осуждение: — Человека нужно любить, а не его погоны.

Рожать она уехала в Тулу. В сопках просто не было условий. Появился Виталик. Он погибнет в Чечне в 2001 году. Средний — Вова — родится уже на Дальнем Востоке. Вторые роды совпадут с приступом аппендицита, многочисленными операциями и почти полной потерей здоровья.

Следующий очаг — Душанбе.

— Мать, нас переводят!
— Куда?

Мазанка с печкой. Дети спали «валетом». Стол, два стула. Умывальник во дворе, благо — тепло. Зима — как лето на Дальнем Востоке. У хозяйки чесались руки облагородить жилище. Начала обдирать старую штукатурку, та и обвалилась. На Наталью из прохладного полумрака недружелюбно смотрели скорпионы — целый выводок. Дом съёмный. Мать схватила Виталика с Вовкой под мышки и побежала. Владелец дома ругался:
— Зачем стенку колупала?
Посыпал скорпионов какой-то дрянью.
— Уйдут, — говорит.
Действительно, ушли.

Затем офицерской жене несказанно повезло. В Душанбе сдавали сейсмостойкую многоэтажку, эдакое «танцующее» сооружение на «умных» опорах. Даже по современным меркам, квартиры в том доме, рассказывает Наталья Анатольевна, были роскошными. Десять месяцев семья Дворецких прожила в трёх роскошных комнатах. Целых десять месяцев…

— Мать, нас переводят в дальний гарнизон.
Прощай, квартира…

Пять километров от ближайшего поселка, где есть магазин и какая-то цивилизация. Если пропустил дивизионную машину, топать в часть приходится пешком.

— В двух руках сумки, Вовка на шее. Рядом Виталик идет. Остаётся около километра, думаешь: «Господи, хоть бы солдатики на КПП увидели!». Бегут навстречу! Дай Бог им здоровья…
Каждый день — тридцать километров автобусом на работу в институт искусств им. Турсун-Заде в Душанбе. Наталья устроилась там концертмейстером. Впервые у педагога с музыкальным образованием появилась работа почти по специальности.

Ну и, разумеется:
— Мать…
— Куда?
— В Термез.

«Посмотрела на карту — Гос­поди, это же на границе с Афганистаном».
А был уже 1985 год.

Да, душанбинские впечатления… Землетрясение в два-три балла — это ничто. А было, что и земля проваливалась, и горы сходились.

Термезский очаг. Ходило, оказывается, среди военнослужащих такое короткое стихотворение: «Есть в Союзе три дыры — Термез, Кушка и Мары». Термез здесь стоит на первом месте, что должно подбадривать.

Условия были хорошими. Дивизион, как на первом месте службы, — самым дальним. Термез оказался последним местом службы семьи Дворецких. Наталья работала инструктором среди семей военнослужащих. Дети учились. Дворецких — после соответствующего смотра-конкурса — чествовали как лучшую семью полка. Было и такое почётное звание. Среди критериев оценки — внимание! — «ухоженный муж». Оценка визуальная. Попробуйте получить «пять», если гимнастёрка офицера становится белой от высохшего пота. Она просто просаливалась. Наталья подсчитала — за время скитаний от одного очага к другому она не видела Анатолия более полугода. Бросок из Термеза в Капустин Яр — обычное учение ракетчиков.

А затем началась «демократизация». Стали открываться границы. Наталья впервые увидела афганцев. За две недели они «вынесли» из Термеза всё, скупили даже алюминиевые ложки. Началось повальное увольнение из армии. А Дворецкие не могли уехать — Анатолию некому было передавать дивизион. Подполковник Дворецкий уехал последним, выбирался на грузовике, через границы нескольких, теперь уже независимых, республик, через пустыню. А жена в деревне Альшанка молилась, чтобы он добрался живым. Подполковник-ракетчик, всю жизнь отдавший службе Родине, переболевший тифом, бруцеллёзом и Бог знает чем ещё, пробивался в новую Россию, которой на него было уже наплевать. И не только на него.

Деревня Альшанка — родина Анатолия, очередной, уже не военный очаг.
В 36 лет Наталья, никогда не жившая в деревне, занялась сельским хозяйством.

— Смотрю на корову и боюсь. А она на меня смотрит своими огромными глазами и тоже боится.

Ничего, привыкли. Поднялись, завели овец, пахали землю. Виталий — старший — закончил сельхозинститут и, похоже, был по-настоящему счастлив. Средний — Вовка — учился заочно. Два года, вернувшись из мест, где ноги летом вязнут в асфальте, а гулять выходят ближе к ночи, чтобы не умереть от зноя, они мерзли и даже летом ходили в куртках.

— Разве это лето? — смеётся, вспоминая первые дни на Орловщине, Наталья Анатольевна, жена офицера из самых дальних южных гарнизонов. — Это колотун бабай!

Освоились. Здесь родится младший сын Александр, трагически погибший в восемнадцать с половиной лет. Отсюда уйдет на службу, не желая прятаться от армии, старший — Виталий… Здесь умрёт её муж. Средний — Владимир уедет в Москву. И останется жена офицера одна. Владимир зовет её к себе, но Наталья Анатольевна не переезжает. Сколько было очагов…

— Бывало, услышу: Ханкала, Хайратон, всё в голове путается. Стоп… Сяду — Ханкала — это Чечня, Хайратон — Афганистан…

В Термезе она была свидетелем вывода войск, того самого, знаменитого. Самое страшное, говорит, когда приезжали матери погибших. Кто же знал, что и её ждет такое же горе.

День матери. День очень сильного человека. День женщины, которая никого не предала, жила ради своей семьи, перенесла всё, что послала ей судьба, вкладывая в понятие «очаг», к созданию которого стремятся все женщины, ещё и слово «долг».

Сергей Заруднев.