Тут очередной дрон, не имеющий аналогов, презентовали, идут эпистолярные битвы о высоких технологиях, процессорах, контроллерах и прочих микросхемах.

А у меня 70 процентов обращений от родственников мобилизованных (и не только), которые ищут своих мужей или сыновей, заканчиваются такими словами: «Мы делали запрос в Мин­обороны о его местонахождении и состоянии, пришло письмо, что в числе погибших, раненых и безвестно пропавших его нет, сказали, ждите, сам выйдет на связь. Но на связь он не выходит уже почти два месяца».

Ладно, я могу понять, что нет связи, нельзя выходить в эфир, живем в лесу, молимся колесу. Но где наша полевая почта? 80 лет назад в любом конце страны человек мог опустить в ящик свое письмо и быть уверенным, что оно дойдет до фронта. И ответ будет.

До войны нашу страну называли самой читающей в мире. В войну она стала — самой пишущей. За четыре года Великой Отечественной почтальоны доставили адресатам 10,7 миллиарда треугольников, открыток, секреток…

Где наша полевая почта сегодня? Как женам отправить посылку своим мужьям? Почему они вынуждены узнавать у журналистов, как переслать своим родным зимние кальсоны и теплые носки? Знаю, есть положительные примеры, где командование частей постоянно работает с родственниками. Но это, к сожалению, не система.

Александр Коц.