Реклама колбасы на плакате, поздравляющем всех с Пасхой, — это больше, чем просто реклама колбасы или удачный, как думают продавцы колбасных изделий, маркетинговый ход. Это воплощение современной российской жизни, в которой показная набожность уживается с беспринципностью, а деньги стали единственным общепризнанным «богом».

В такой реальности, явись Христос вновь в человеческом обличье, он, скорее всего, еще раз был бы распят за свои несвоевременные проповеди.

Пасха! Бог Всемогущий и непорочный, создавший всё и вся, распявший Себя за грехи падшего, но все равно любимого им человечества (как не любить своих, пусть и непутевых, детей?) умер и воскрес, давая шанс на спасение даже самым гиблым душам, умягчая своими страданиями самые ожесточенные сердца. Пасха — величайшая тайна и чудо, равного которым никогда не было и больше не будет. Бог вновь нас всех прощает и ждет от своих несовершенных творений покаяния и исправления. Никто, кроме самого человека, не может помешать ему обрести рай. И Бог ждет этого обретения.

Задуматься бы об этом хотя бы раз в год, остановиться и заглянуть себе в душу, посветить там по темным закоулкам фонариком и встрепенуться. Бог ждет, но его терпение не бесконечно, об этом тоже сказано давно и определенно.

Куда там! Спеши — колбаса подешевела! Разумеется, не так примитивно, а в благообразной упаковке — с праздником Светлой Пасхи вас, колбаса подешевела!

Хотя бы подумали, маркетологи, что через дорогу от вашей рекламной вывески — орловский мужской Свято-Успенский монастырь. Пощадили хотя бы братию, что ли. Монахи, они ведь колбасу вообще не кушают. Зачем вы их, и без того измученных потоками исповедников, каждый день изливающих на иноков свои унылые грехи, в искушение вводите?

Прощают батюшки и разрешают грешников из последних сил не своею, а Божьей волей, наде­ются на очищение сердец, на то, что покаянная душа будет теперь стремиться к горнему, а не земному; выйдут хлебнуть городского воздуха, а в очи — плакат с колбасным поздравлением.

Господи, воскликнут они, вот это и есть плоды всех наших усилий?! Да разве в том смысл поста, чтобы не есть скоромное, а радость Пасхи — в разрешении жрать мясо?! Вы про Бога хоть слово скажите… Про человека исправленного, взыскавшего радости духовной…

Одним плакатом, конечно, мир окончательно не погубишь и не спасешь, но имейте хотя бы совесть и проявляйте принятый в обиходе такт — не кричите, когда дети спят, не рыгайте на скрипичном концерте, не предлагайте монахам шашлыки, не лезьте со свиным рылом, если такими уродились, в калашный ряд. Захотели поздравить с Пасхой — поздравьте. А колбасу — в холодильник. И не говорите, вспоминая Бога, о деньгах. Это, как бы сказать, чтобы не обидеть верующих торговцев, не очень православно.

А на новых остановочных павильонах, которые, на мой взгляд, являются едва ли не единственными «юбилейными объектами», действительно украсившими город к его 450-летию, и вовсе впадаешь в ступор.

Среди разного мусора, которым уже успели загадить элегантные прозрачные стены, есть и намертво приклеенные объявления «духовного содержания». Убежден, что дикари, совершившие этот цивилизационный поступок, считают его актом православного миссионерства.

«Миссионеры» сообщают, что в том же мужском Успенском монастыре выставлена для поклонения святыня. Спешите поклониться. Хорошее дело — поклонение святыням, как бы ни относиться к материальной стороне святости и возникающей в этой связи проблеме фетишизма. Но зачем гадить на остановках? Что, дворник или работник ТТП, сдирающий с некогда прозрачных стен павильона разный рекламный мусор, будет отдирать эту «духовную» листовку, объективно уродующую городскую среду, с любовью? Будет, наверное, хвалить Бога, тепло отзываться о церкви и слугах ее, по всей видимости, добровольных, про которых достаточно давно сказано, что заставь дурака богу молиться, он и лоб себе расшибет?

И реакция на «миссионерство» не замедлила явиться, причем на той же остановке, в минуте ходьбы, кстати, от резиденции орловского митрополита — красивого особняка за высоким забором. Скорее всего, школьник — взрослые с собой маркеры не носят — написал на серой опоре павильона: «Церковь. Нет, это остановка».

Православная Церковь приобрела еще одного неофита? Нет, она получила противника. И у него железный аргумент — загаженный «миссионерами» павильон.

Все это — и показное благочестие, маскирующее хватательные инстинкты, и религиозная ревность не по уму — разные стороны одного явления.

Помните у Лескова, в «Несмертельном Головане», про наших земляков, людей, не придуманных авторской фантазией, а вполне реальных и даже «уважаемых»: «Дом был, разумеется, строго благочестивый, где утром молились, целый день теснили и обирали людей, а потом вечером опять молились. А ночью псы цепями по канатам гремят, и во всех окнах — «лампад и сияние», громкий храп и чьи-нибудь жгучие слезы».

Что изменилось с лесковских времен? Да не сказать, что очень много.

В год 100-летия революции 1917 года уместно будет заметить, что со дня смерти провидца и честнейшего, христианнейшего писателя Лескова до того момента, когда началась первая русская революция 1905 года — прошло всего десять лет.

Неужели история и в самом деле учит только тому, что никого ничему не учит? Революции, конечно, не начинаются с псевдопасхальных плакатов и замусоренных «религиозными активистами» остановок. Но это — приметы времени.

Сергей Заруднев.