Орел поражает обилием грязи на дорогах и мостовых, когда дождит. Понятно — край черноземный, но под ногами все-таки асфальт. А впечатление такое, будто его и нету. В любом случае, грязи могло быть и поменьше. Объяснение, конечно, есть — отсутствие «ливневок» и тому подобное: строили, как могли, не до изысков. В результате люди ругаются и чертыхаются — это их повседневность, их среда. Между тем повседневность должна быть другой. Ведь люди все делают для себя. К чему же делать свою среду обитания столь непривлекательной? А это от лукавого. Делается-то не совсем для себя. Для своего города, конечно, но не для себя. Получается халтура.

Дворик церкви Святителя Николая в Хотынце меня всегда поражал какой-то европейской чистотой и обустроенностью. Асфальта там вообще почти нет. Почему же так чисто? Чистота эта поражала даже тогда, когда отец Владимир — настоятель — только разворачивал стройку. Что-то уже было сделано, к чему-то только приступали, но чисто было всюду: и там, где дело завершили, и там, где его начинали. Поразительно.

Живет отец Владимир не в церковном дворике, а за ним. Стало быть, делает все не для себя — для других. Почему другие не пачкают, не разрушают порядка? Возможности имеются — только захоти.

Меня всегда интересовало, где начинается грань, отделяющая духовный мир от материального. Вот человек весь в духовных устремлениях. Где материальные последствия этой похвальной аскезы? И должны ли они быть? А если их нет, то насколько искренен человек в своем подвиге? Ведь результаты должны быть ощутимы. Даже свет зрим.

Дворик — про участок земли вокруг церкви Святителя Николая в Хотынце — это, пожалуй, скромно сказано. Размеры двора весьма значительны. Это огромная территория, и она вся ухожена. И вообще создается впечатление, что сюда вбуханы огромные деньги. Ну не может красота создаваться иначе, она требует больших затрат.

Кирпич, из которого сложена четырехъярусная колокольня, весь — от первого до последнего — обточен, грани просто спилены. Зачем? Да, красиво, но ведь это столько труда и столько денег… Отец Владимир объяснил. Силикатный кирпич — дешевый и колкий. Если его класть как есть, без обработки — стенка окажется неровной, в щербинках. Это некрасиво. Так и хотелось спросить: «Ну и что?» Вдвоем с каменщиком они — настоятель и профессиональный строитель — соорудили приладу к «болгарке» и каждый кирпич огранили. Представляю, какая при этом в мастерской стояла пыль.

Фотографироваться отец Владимир не любит. Я сфотографировал его мастерскую. Снимал летом. Приехал вместе с друзьями — Михаилом и Ольгой Никитиными, которые расписывают здесь храм. Художники трудились, настоятель Никольской церкви знакомил меня с хозяйством. Я пытался понять, как удается создать совершенно непохожий на нашу обыденность мир.

Кирпич силикатный — дешевый. Теплица, построенная собственными руками; домик для гостей, при входе в который машинально останавливаешься, чтобы разуться; ровный газон лужайки, разбитой на бывшей свалке; пасека, мед с которой раздается прихожанам… Цветы, цветы повсюду и ощущение чего-то нереального. Так не бывает. Так не может быть. Есть где-то, но не у нас. Все предельно функционально. Только? Нет. Туалет, извините, похожий на теремок. Рядом под навесом — рукомойник и всегда чистое полотенце. А почему должно быть иначе?

Прихожане Никольской церкви при входе в храм начали разуваться. В непогоду приносили с собой сменную обувь. Их никто не заставлял это делать.

Отец Владимир не любит ходить на требы. Речь, ра-зумеется, не об отпевании или венчании. Мы говорим о требах, которые некоторые формально православные люди расценивают как оплаченный оберег от несчастий.

«Освятите машину, батюшка!» — иллюстрирует примером названную тему настоятель хотынецкой церкви во имя Святителя Николая.

— Куришь, сквернословишь, живешь невенчанным?

— Да…

— Какая же тебе польза от того, что я окроплю святой водой твою машину?

Не понимают.

Отец Владимир считает, что положение с православием сегодня в стране гораздо серьезнее и даже драматичнее, чем еще десять лет назад, когда возрожденная вера представлялась многим чудом, способным их преобразить вопреки их личным воле и усилиям. Оказалось, что вера — это тяжелый труд.

Материальный мир непрочен. Он ветшает, требует постоянного попечения. Но все равно исчезнет. Тогда к чему эти усилия?

— Проповедовать должно всё, — ответил отец Владимир.

Я уехал на электричке, а он остался хлопотать в своем — не своем церковном дворе, мечтая построить в нем приют для ставших одинокими стариков. Построит — в нем тоже будет красиво.

Сергей ЗАРУДНЕВ.