То, что происходит с делом орловского пенсионера П. Д. Гагарина, обвиняемого в экстремизме, вышло далеко за пределы Орловской области и из локальной новости переросло во всероссийскую тему. Во всяком случае, частота упоминаний этой истории в самых разных СМИ и даже разгоревшаяся полемика о том, кого следует, а кого не следует считать экстремистом, уже захватила не только печатные СМИ, но и радио вместе с телевидением. Взрыв интереса к отдельной персоне в упомянутом контексте объясняется просто: в экстремизме орловского пенсионера обвиняет не кто-нибудь, а действующий губернатор Орловщины Е. С. Строев. В связи с этим у журналистов, и не только у них, возникли естественные вопросы: как можно критиковать власть, чтобы не прослыть экстремистом, и можно ли критиковать власть вообще? Однозначного ответа на оба вопроса никто не дает. Самые разные СМИ вновь и вновь возвращаются к «орловскому делу», чтобы разобраться, что же там произошло, и, отталкиваясь от отдельной истории, попытаться смоделировать ситуацию, в которой теоретически оказаться сегодня может каждый. Радиостанция «Эхо Москвы» даже пригласила в студию двух депутатов Государственной Думы, дабы получить комментарии специалистов. Предлагаем выдержки из довольно продолжительной беседы, опубликованной на сайте радиостанции «Эхо Москвы».

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Тут у нас Валерий Панюшкин, известный журналист, здравствуйте… Депутат Госдумы, нами любимый, часто к нам ходит, Геннадий Гудков. Добрый вечер! И зампред Комитета Госдумы по безопасности Сергей Абельцев — спасибо, что пришли. Сергей мне вначале протянул толстую пачку бумаги и говорит: это, собственно, закон об экстремизме — нужен текст? Я говорю: не нужен, сами будете все рассказывать. Друзья, почему я смеюсь? Потому что осталось только смеяться. Сейчас мы соединимся, собственно, с человеком — давайте его в эфир. Алло, добрый день!

П. ГАГАРИН: Я слушаю вас.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Здравствуйте, дорогой Петр Гагарин, уважаемый пенсионер из города Орла, добрый день, я вас приветствую. Как ваше отчество будет?

П. ГАГАРИН: Дмитриевич.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Петр Дмитриевич, мы знаем, что был митинг 20 января и вы выражали там протест вместе со всеми другими против роста цен на услуги ЖКХ. И что вы там сказали про губернатора Орловской области Егора Строева?

П. ГАГАРИН: Что он лжет постоянно, мелькает перед телекамерой целыми днями и во всех СМИ печатается у своих подручных. Я сказал, что село доведено до ноля. Я проехал по своим родным местам на велосипеде и был вынужден в руках его тащить — между селами даже дороги заросли, а по селам тем более: где было по 50, по сто дворов — осталось по 5, по 10, и доживают там люди в возрасте 60 лет и выше. На 27 километров, от Бунино до Нарышкино, до района, два магазина осталось — в Бунино и Подзавалово, остальное привозят коммерсанты в договоренный день, когда захотят.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Мой дорогой, простите, что я прерываю вас. Я понимаю, что вы говорите с такой болью и эмоциями о том, что там у вас происходит, но вам, наверное, говорили, что тема нашей сегодняшней передачи будет, собственно, вот это обвинение Строева против вас. Хочу сказать, что в своем заявлении он, Строев, пишет: «В частности, гражданин Петр Гагарин в своем выступлении допускал неоднократные оскорбительные высказывания в отношении меня, унижающие мои честь и достоинство, а также высказывания, содержащие угрозу моей жизни». Вы как его? Вы, что ли, матом его?

П. ГАГАРИН: Матом я его не называл. Извините, я вас понял. Сегодня меня уже об этом спрашивали. Я вам сейчас объясню. Когда я выступил по селу, по этому вопросу, что распродаются земли, что у крестьян скупают — они просто в отчаянии — по тысяче рублей за гектар проходимцы, его друзья, и весь митинг закричал: его под суд надо, расстрелять мерзавца. Ну и тогда дозвольте мне исполнить это пожелание. Ну и что тут такого? Я повторил только за митингом — там тысяча человек было. Это дело не подтверждают даже те, кто снимал — они всю пленку переделали, перерезали. Им не это надо было, поймите меня, им надо было компартию отстранить от выборов в областной Совет — вот вся причина, больше ничего. Сегодня на суд он не явился — ни он, ни его адвокат, и я знаю, что 4-го числа они не явятся — им не это было нужно. Но у них не вышло ничего, потому что там заказывали митинг двое гражданских лиц, КПРФ к митингу отношения не имела, а то, что я выступал, — имею право, я мимо шел, зашел и попросил выступить.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Петр Дмитриевич, дорогой, любимый, подождите. Вот вы объяснили — мы сейчас на эту тему будем говорить, и здесь вы, наверное, слышали вначале… Скажите мне, что вы ждете от этого суда? Вы боитесь, что вас могут осудить на самом деле?

П. ГАГАРИН: Ни в коем разе. У нас все основания есть оправдаться. Это все сфальсифицировано, все подделано, и все это обвинение — самая настоящая, как говорится… не хочу выражаться. А вас приглашаю приехать, и мы вас проведем по селам, и посмотрите, как он врет: у него полторы тысячи фермеров, а их всего осталось в Орловской области если сотня наберется, и то по 10—15 дворов — одни старики. И он все врет, а хлеб все дорожает, и буханка хлеба стала в карман влазить, уже пакет не нужен. Сейчас батон стал на два рубля дороже и на 30 граммов меньше. И все это вытерпеть — это люди уже, не знаю… сколько у них терпения.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Петр Дмитриевич, я не буду вас долго держать на телефонной линии. Во-первых, я вам хочу сказать огромное спасибо, что вы вот это нам рассказали.

П. ГАГАРИН: Я вас приглашаю посмотреть. Я назвал ложь — что это великая мерзость, а с мерзостью надо бороться. Пока она не будет побеждена, мы жить хорошо не будем — и митинг весь «ура» закричал. Вот это ему оскорбительным показалось.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Спасибо большое, благодарю вас. Это у нас был Петр Дмитриевич Гагарин, пенсионер, обвиненный в экстремистской деятельности. Я прошу вас, уважаемые гости… Он совершил преступление — статья 319, ч.1, 280 УК РФ — «оскорбление представителя власти и публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности». Если он не выиграет суд, ему грозит срок до 3 лет лишения свободы или ему придется выплачивать в течение двух лет свою пенсию действующему губернатору Егору Строеву. Я хочу, чтобы вы вначале, начиная с С. Абельцева, как-то прокомментировали то, что вы услышали.

С. АБЕЛЬЦЕВ: Добрый вечер! Ну я, честно говоря, испытываю достаточно смешанные чувства, услышав этот рассказ, понимая, насколько тяжело живется сейчас этим людям — как раз пенсионерам, насколько я понимаю. То есть он достаточно преклонного возраста.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: 71 год.

С. АБЕЛЬЦЕВ: Тем более. И в принципе здесь, конечно, мне совсем непонятна позиция губернатора в плане того, что это можно было бы как-то сформулировать иначе — по защите чести и достоинства; то есть в 70 лет экстремистов не бывает просто по определению. И конечно, тут не нужно сгущать краски, то есть его, по всей видимости, ждет, конечно, суд, но никаким экстремистом он признан не будет. Тем более, с учетом его преклонного возраста, то есть, он, конечно, подпадет под амнистию, и все это закончится ничем. Но с другой стороны, я хотел бы предостеречь наших граждан другой возрастной группы и категории в плане того, что субординацию никто не отменял. Есть действующий губернатор, который старше тебя и по возрасту, и по должности, и оскорблять, а тем более призывать к свержению действующей власти непозволительно, то есть, это действительно подпадает под то, что вы сейчас прочитали.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ничего себе!

С. АБЕЛЬЦЕВ: А как вы хотите?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я никак не хочу. Я просто потрясен тем, что вы сказали. То есть получается: младший не критикуй старшего — это во-первых. А во-вторых, вы сказали самое главное, уважаемый коллега, — вы признали, что критика власти есть призывы к его свержению.

С. АБЕЛЬЦЕВ: Абсолютно. А что?

…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Цитирую радиослушателя: «Здравствуйте, господа! Раньше существовал вполне понятный закон о хулиганстве. Простые граждане знали, кто такой хулиган: это тот, кто пьет, дебоширит, ругается матом в общественных местах. Хулигана можно было оштрафовать, посадить и даже выслать из страны, как это сделали с Буковским. Сейчас придумали закон об экстремизме, а кто такой экстремист, простым гражданам не объяснили. Может быть, депутаты объяснят?». У меня конкретный вопрос к Г. Гудкову. Как вам кажется, не произошло ли то, что мы ожидали и предрекали, — что нечеткость, размытость при общем номинальном желании оградить от экстремизма превратилась в то, что закон знают, пользуют как публичную девку, дискредитируют по малейшим поводам, и все это превратилось, г-н Гудков, в чудовищную дискредитацию власти? Чего, конечно же, мне, как гражданину РФ, не хотелось.

Г. ГУДКОВ: Как вы знаете, депутат Гудков предупреждал о возможных последствиях. Я думаю, что от такого пользования закона, как вы говорите, не в восторге ни ФСБ, ни прокуратура, ни тем более суд, которому приходится вот эти дрязги такого гражданско-правового отношения или даже хулиганские выходки, пытаться потом разбирать в суде по обвинению в экстремизме или чем-то более худшем. Я об этом говорил неоднократно, об этом говорил на пленарных заседаниях Госдумы, на заседаниях Комитета безопасности, но, к сожалению, с моим мнением большинство не согласилось, оно осталось просто мнением, видимо, не точкой зрения большинства. И более того, ведь на сегодняшний день у нас есть серьезные проблемы — у ряда глав регионов, районов. Я сейчас не хочу говорить, кто прав, кто виноват — наверняка, там есть не только Строев и федеральные чисто причины, но есть и другие, более тяжелые регионы, и там, конечно, протестные настроения сильны, и там, конечно, они приобретают достаточно острые формы. И мне кажется, что мы сделали — к сожалению, я имею в виду всех нас, тех людей, которые принимали закон, обсуждали, — сделали подарок некоторым недобросовестным региональным руководителям, которые теперь как дубиной этим законом размахивают. В общем, к сожалению, та формулировка черномырдинская, нечаянно вырвавшаяся когда-то, она снова в силе — хотели как лучше, а получили как всегда. Хотели дать дополнительные полномочия спецслужбам и правоохранительным органам, хотели остановить акты вандализма, хотели остановить акты хулиганства, совершаемого действительно с мотивами расовой розни, расистской и тому подобное, хотели противодействовать растущим экстремистским и фашистским настроениям, а получается, к сожалению, что этим законом начинают вершиться совершенно другие дела.

В. ПАНЮШКИН: У меня есть одно желание, которое, может быть, кому-то покажется странным, но, по-моему, оно нормальное — мне очень хочется, чтобы в России было сильное государство. Вопрос: может считаться сильным государство, которое всерьез ожидает ущерба от пожилого человека, который на митинге пусть даже отматерил бы губернатора?..

P. S.

Как всегда, предельны искренне и горазды на выдумку в своих комментариях посетители форумов, знакомящиеся с новостями в интернете. Вот выдержки только из одной подборки читательских откликов на информацию о судебном преследовании П. Н. Гагарина.