Наверное, все согласятся с тем, что высшее образование не может быть поголовным. На то оно и высшее, что получить его способны не все, а только лучшие — то есть наиболее подготовленные, развитые, умные. Но в последние годы Орел, кажется, пытается опровергнуть эту истину. С высоких трибун областные чиновники с гордостью говорят о том, что «наши мелкие воды вспоили» столько студентов в расчете на душу населения, сколько «не вспоил» их никакой другой университетский город России. Нам бы испугаться такой статистики, а мы радуемся. Абсолютное большинство орловских родителей сегодня просто убеждены, что после школы их чада должны непременно учиться в одном из вузов Орла, даже если эти потенциальные студенты добросовестно ковыряли в носу все десять школьных лет. И в орловские вузы выпускники школ идут целыми классами. Двоечники, став студентами, свысока поглядывают на отличников: стоило ли столько лет корпеть над книгами, когда и так все в наших руках.

Высшее образование в Орле стало одной из форм растления молодежи, если иметь в виду под растлением пагубную уверенность в том, что можно получить все, что хочешь, даже если ты этого не заслуживаешь.

Как и прочие формы растления, эта имеет все тот же источник — коммерческий интерес. Вузам разрешили зарабатывать деньги. Доля бюджетных мест, на которые можно поступить на общих основаниях, в старейших городских вузах уменьшается — зачастую из-за того, что растет количество новых специальностей. Сегодня в Орле чему только не учат: и аэродромы строить, и даже конфликты улаживать. В результате доминирующими оказались так называемые договорные места, за которые абитуриент платит — полностью или частично. Кроме того, в ряде случаев договорная (некоммерческая) система действует и при распределении бюджетных мест.

К чему это приводит, можно проиллюстрировать на примерах лета 2007 года. Например, проходной балл для поступающих на учительские специальности филологического факультета Орловского государственного университета для «обычных» абитуриентов, то есть претендующих на бюджетные места на общих основаниях, был 9, а то и 10. Это значит, что нужно было иметь самые высокие оценки по экзаменационным предметам. При этом для поступающих по так называемым целевым (некоммерческим) договорам требования резко снижались — до шести баллов. То есть любой троечник с договором становился студентом почти автоматически. Причем из восьми-десяти мест каждой специальности только два-три предназначались тем, кто поступал без всяких договоров, на общих основаниях. Они, эти места, предназначались лучшим. Но два-три отличника против шести-семи троечников (считай двоечников) — это, согласитесь, просто трагическое сочетание для высшей школы.

В другом старейшем городском вузе — Орловском техническом университете происходят истории не менее интересные. Например, у выпускницы 2007 года, серебряной медалистки, получившей «отлично» на едином госэкзамене по математике (редкий случай в Орле), не приняли без договора документы на одну из престижных строительных специальностей. Почему? Да все потому же: бюджетных мест на этой специальности мало и на них претендовали лучшие, то есть золотые медалисты. Так что шансов у нашей выпускницы просто не было никаких. Разве что оформить так называемый трехсторонний договор, заплатить известную сумму и поступать на договорные места. В результате наша абитуриентка поступила на другую специальность, для нее менее привлекательную, где было больше бюджетных мест. И о таких «частных» случаях в ОрелГТУ рассказывают каждый год. Причем некоторые истории имеют красноречивое продолжение. К примеру, такое: сильный абитуриент, получивший на вступительных испытаниях «пятерки», не проходит по конкурсу на престижную техническую специальность, потому что нужно было сдавать на «семерки». Его не отсеивают совсем, а предлагают другую специальность — на договорной основе. Горемычный отличник соглашается и в первую же сессию доказывает, что он действительно способен получить высшее образование. Но пикантность истории не в этом. Те, кто вытеснил нашего отличника с желанной специальности в период вступительных экзаменов, с первых же дней учебы в университете продемонстрировали преподавателям вопиющую неграмотность, неспособность решать элементарные математические уравнения. «Какие же оценки вы получили по математике на вступительных экзаменах?!» — изумились преподаватели. А студенты прятали глаза и отвечали уклончиво, что не помнят.

Это, конечно, частные случаи. Но почему-то у нас рассказывают именно такие истории. А вот в провинциальном захолустье Бельгии, например, — другие, принципиально иные. Мне пересказали одну из них, и, признаться, я очень удивился. Представьте себе, преуспевающая бельгийская бизнес-леди как-то призналась в разговоре с русскими гостями из Орла, что не рискнет убеждать свою взрослую дочь-школьницу, что ей нужно непременно получать высшее образование. «Деньги-то у меня на ее обучение есть, — сказала бельгийская мадам, — да ведь знаний у моей доченьки недостаточно. Не потянет она университет. Зачем же выбрасывать деньги на ветер?» За точность цитаты не ручаюсь, но смысл был именно таков. Выходит, платность образования, по идее, не только не исключает интеллектуальный отбор, а, напротив, еще и ужесточает его. Неподготовленный, нерадивый студент рискует разорить своих родителей, заплативших за его образование. И это дисциплинирует и детей, и родителей. Но это у них, в Европе. У нас же коммерциализация образования приняла какие-то извращенные формы: деньги (или связи) становятся пропуском для неучей и лодырей к диплому о высшем образовании. Это ли не разврат?

Нельзя сказать, что в Орле вообще не исключают нерадивых студентов. Но вот, например, какая практика существует в техническом университете: те, кто учится по договору, имеют право в случае провала на сессии пересдавать экзамены четыре раза: три раза — лично своему преподавателю и последний раз — комиссии. Для «бюджетников» условия жестче: доказывать свое право на продолжение учебы можно до трех раз. Четырежды провалившемуся «договорнику» предоставляется еще один шанс — перевестись на другую «договорную» специальность. При этом ему дается месяц на пересдачу всех необходимых экзаменов. А где месяц, там и два, невесело шутят преподаватели, которые вынуждены обеспечивать таким студентам их право на перевод. У «бюджетника» тоже есть шанс, но несколько иной: ему можно остаться в вузе, только лишь «сменив кожу», то есть превратившись из «бюджетника» в «договорника».

Все это, конечно же, не лучшим образом отражается на психологии студента. Старейшие преподаватели ОрелГТУ, например, те, кто еще помнит времена ОФ ВЗМИ и Орловского приборостроительного института, рассказывают об этом так. Если в советские времена на практических занятиях один студент у доски решал задачу, то вся аудитория решала ее вместе с ним. Сегодня все иначе: если один студент мучается у доски, то аудитория просто отдыхает.

Низкий базовый уровень основной массы студентов вынуждает преподавателей занижать требования на сессиях: не выгонять же тех, кто приносит деньги вузу, в массовом порядке. Многие признаются, что ставят тройки только за решение типовой задачи. А если уж дело доходит до пересдачи экзамена, то тут приходится быть еще снисходительнее и соглашаться признать удовлетворительным просто вызубренный ответ по избранным, заранее оговоренным вопросам. А что делать, разводят руками преподаватели, если на занятиях по базовым вузовским предметам немалую часть времени приходится тратить на восполнение пробелов по школьной математике или физике.

Тут можно было бы переадресовать упрек школьным учителям: мол, что же вы так плохо учите детей? Но у тех есть контраргумент: учим не хуже, чем раньше, да только теперь в вузы принимают всех тех, кому раньше была одна дорога — в профессионально-техническое училище. И вузовские преподаватели вынуждены с этим доводом согласиться: очень часто им приходится иметь дело со студентами, которые просто не в состоянии учиться в высшей школе. И это не просто определенный процент студентов, а целые аудитории, которые легко, не меняя адреса, из аудиторий среднего (и «ниже среднего») специального учебного заведения стали вузовскими аудиториями. Особенно это характерно для так называемых филиалов, в которые превратились некоторые бывшие техникумы и училища, расположенные в райцентрах области. А что поделаешь: если принимать только подготовленную молодежь, придется вновь стать скромными провинциальными институтами с ограниченным набором специальностей, а хочется быть большими, «самодостаточными» университетами.

Издержки неизбежны. По городу Орлу уже ходят характерные анекдоты из вузовской преподавательской практики. Про Орловский медицинский институт рассказывают, что там студенты при написании слова «медицинский» умудряются сделать несколько орфографических ошибок. Из аграрного университета распространилась байка про то, как студенты путают математические обозначения относительного и абсолютного ускорения, потому что в их понимании слово «абсолютное» начинается с буквы «о», а слово «относительное» наоборот — с «а». В техническом университете студенты шокируют преподавателей заявлениями, что таблицы Брадиса устарели, потому что в них значения синусов и косинусов меньше единицы. И так далее, и тому подобное.

На этом фоне смолкают сами собой разговоры о том, что за последние полтора десятка лет заметно снизилось количество аудиторных занятий по некогда базовым вузовским предметам. Будущим инженерам уже не приходится выполнять такое количество самостоятельных расчетно-графических работ, как это было, например, в советские годы. Но что говорить об этом, если преподаватели все меньше и меньше видят заинтересованные и пытливые глаза на своих занятиях.

Есть, конечно, и сегодня «звездные» студенты. Ими, как говорится, гордится школа. Они побеждают на всероссийских вузовских олимпиадах, пишут интересные научные работы и вместе с преподавателями зарабатывают для вузов деньги, работая по так называемым договорным темам. Эти студенты — знамя и лицо орловских вузов. Но одновременно — и тот самый парадный фасад, за которым скрывается общая массовая деградация высшего образования.

Когда-то один из немногих докторов наук бывшего Орловского приборостроительного института в беседе со студентами сказал, что, по его мнению, принимать в вузы надо всех желающих, подвергая их простейшим испытаниям, но по итогам первой же сессии проводить жесточайший отсев неспособных учиться. На деле же получилось все в несколько извращенном виде: количество не перешло в качество. Более того, массовость подчинила орловскую высшую школу своим интересам, сделала ее зависимой от себя и тем самым грозит погубить ее окончательно, превратив университеты если и не в ПТУ, то в некие учреждения по продаже дипломов о высшем образовании в рассрочку: кому со скидкой, кому за полную стоимость.

А. Градов.