Поводом для написания этого материала послужила статья «Легендарный комдив», опубликованная в газете «Орловская правда» от 18.01.2008 г., содержавшая, в частности, воспоминания Бориса Григорьевича Яркового, бывшего во время войны начальником личной радиостанции командира 308-й стрелковой дивизии генерал-майора Леонтия Николаевича Гуртьева.

Дело в том, что, являясь научным сотрудником Орловского краеведческого музея и непосредственно занимаясь темой Великой Отечественной войны, я, в частности, стал заниматься и исследовательской работой. Основой для этой работы послужили архивные материалы краеведческого и военно-исторического музеев и Центрального архива Министерства обороны РФ, в котором мне также удалось поработать.

Работая с архивными материалами по 308-й сд, я внимательно просмотрел воспоминания Б. Г. Яркового, его жены (также служившей в этой дивизии — связисткой штабной роты связи) и многих других ветеранов этой прославленной, еще по боям в Сталинграде, дивизии. Особенно запомнилось мне письмо Тамары Николаевны Гуртьевой (жены Леонтия Леонтьевича Гуртьева — сына погибшего генерала) в адрес музея. То письмо мне показалось особенно интересным, т. к. содержало воспоминания Николая Петровича Марчука, бывшего старшего врача стрелкового полка гуртьевской дивизии, в котором он «…описывает гибель Леонтия Николаевича не так, как отразил в своих мемуарах А. В. Горбатов «Годы и войны». Зная, что Егор Егорович Щекотихин пишет книгу о боевых действиях на территории Орловской области в 1941—1943 гг., я поделился с ним этой информацией, которую он использовал в своей книге «ОРЛОВСКАЯ БИТВА», вышедшей в 2006 году. А не так давно мне попался еще один интересный документ — ответ А. В. Горбатова сотруднику музея, датированный 25 июля 1948 г., в котором Александр Васильевич описывает гибель генерала Гуртьева. Этот ответ достаточно краткий и немного отличается от изложенного в книге «Годы и войны». Еще тогда мне захотелось детально разобраться во всех нюансах этого трагического события, перечитав и сопоставив все подробности гибели генерала из того материала, который находился в моем распоряжении. Статья в «Орловской правде» стала дополнительным стимулом к этой работе.

За основу я решил взять данные из книги А. В. Горбатова «Годы и войны» и детально сопоставить их с другими выбранными мной воспоминаниями, попутно давая свои комментарии, основанные на сравнительном анализе мемуарных сведений, так, как я их понимаю.

Итак: «…Вечером 2 августа я был в 308-й стрелковой дивизии и упрекнул (выделено мною. — С. П.) ее командира, обычно очень энергичного в наступлении, генерала Л. Н. Гуртьева за недостаточное использование успеха 380-й стрелковой дивизии. Этот случай запомнился мне навсегда (выделено мною. — С. П.).

Утром 3 августа мой НП (наблюдательный пункт. — С. П.) был в Тайнинских двориках, в 500 метрах от противника, на левом берегу реки Неполодь. В бинокль я видел перед собой Орел. Один за другим слышались глухие взрывы в городе, и видны были поднимающиеся над ним клубы черного дыма: немцы взрывали склады и здания.

В это время я получил от генерала Гуртьева донесение о том, что его частями занят Крольчатник. Это было очень важно: Крольчатник был основным опорным пунктом противника на пути к городу. Но когда я перевел бинокль в том направлении, то увидел, что Крольчатник еще в руках противника. Я был уверен, что к этому времени командир 308-й дивизии уже переместился на новый КП (командный пункт. — С. П.) и лично убедился в ошибочности посланного мне донесения. Зная Л. Н. Гуртьева как волевого, честного и решительного командира, я представил себе, как он болезненно пережил (выделено мною. — С. П.) мое вчерашнее замечание за недостаточное использование успеха, а тут еще подчиненные ввели его в заблуждение с Крольчатником! Мне стало больно за него. Опасаясь, как бы он не сорвался и не стал искусственно форсировать события, решил к нему поехать, чтобы его ободрить (выделено мною. — С. П.)»

А теперь я приведу отрывок из письма Б.Г. Яркового: «…Части дивизии, ведя тяжелые бои, уверенно продвигались к городу Орлу. 2 августа вышли к реке Оке в районе Вязки (Вязки, так же как и Крольчатник, населенные пункты на подступах к городу. — С. П.). В ночь на 3 августа командир дивизии Л. Н. Гуртьев сменил свой НП ближе к боевым порядкам.

На рассвете мы увидали станцию Стальной Конь. Противник отчаянно сопротивлялся, ведя минометный и артиллерийский обстрел по боевым порядкам наших частей.

Проведя очередной сеанс радиосвязи с полками, получив от них сводки о положении полков, — передал их командиру дивизии…»

Вот здесь мне хотелось бы остановиться и проанализировать эти две выдержки. Вечером 2 августа 1943 г. командующий 3-й армией генерал-лейтенант А. В. Горбатов был у командира 308-й дивизии генерал-майора Л. Н. Гуртьева, где упрекнул последнего за недостаточное использование успеха 380-й стр. дивизии. К сожалению, я не располагаю достоверными сведениями о состоявшемся разговоре между двумя генералами, но можно предположить, что он был очень обидным и незаслуженно резким для Л. Н. Гуртьева. Получив упрек, Гуртьев решил перенести свой НП еще ближе к своим частям. На рассвете генерал Гуртьев прибыл на новый НП, вероятно к тому времени уже оборудованный саперами; по крайней мере, у них, у саперов, на это было время — ночь со 2-го на 3-е августа. Радист Ярковой развернул радиостанцию, установил связь со штабом дивизии и полками и получил из полков сводки об их расположении. В сводке одного из полков ошибочно приводились данные о занятии населенного пункта Крольчатник. Обобщив данные, Гуртьев направил итоговое донесение в штаб армии. Прочтя их, Горбатов со своего НП в Тайнинских двориках лично убедился в ошибочности данных о занятии Крольчатника и решил поехать на НП Гуртьева, как он пишет: «…Опасаясь, как бы он не сорвался и не стал искусственно форсировать события, решил к нему поехать, чтобы его ободрить». Мне кажется, что здесь Александр Васильевич лукавит — не было никакого опасения за искусственное форсирование событий, а скорее всего, было желание лично убедиться, как подействовал его упрек на Гуртьева. Это исходит из дальнейшего поведения Горбатова во время его приезда на НП к Гуртьеву. Но обо всем по порядку.

Читаем А. В. Горбатова дальше: «…По прямой он находился от меня в двух километрах, но объезжать надо было километров 5—6. Его НП оказался в чистом поле, между железной дорогой и шоссейной, в полутора километрах перед Крольчатником. «Да, — подумал я, — он уже и сам не прочь пойти в атаку!». НП был выбран крайне неудачно: вокруг него виднелись частые разрывы снарядов (выделено мною. — С. П.). Остановив свою машину у обсадки железной дороги, я пошел по ржаному полю: рожь была невысокой, часто приходилось ложиться на землю, пережидать разрывы…»

В этом месте мне хотелось бы остановиться и привести отрывок из воспоминания Б. Г. Яркового (здесь и далее привожу выдержки из газетной статьи в «Орловской правде», т. к. они содержат более конкретные детали гибели генерала Гуртьева): «…Часов в 10 приехал командующий 3-й армии А. В. Горбатов и прямо на «виллисе» помчался на высотку. Машина отошла на противоположный склон, а Горбатов направился к наблюдательному пункту».

Опять прервусь и приведу отрывок из ответа А. В. Горбатова на письмо сотрудника музея от 25.07.1948 г.: «…Его НП находился на участке незасеянного поля, имея 4 щели 1—2 метра длиной и 1 метр глубиной…».

Проанализируем приведенные отрывки. Я полностью согласен с утверждением А. В. Горбатова, что НП генерала Гуртьева был выбран неудачно, но это, на мой взгляд, было прямым следствием того упрека, о котором упоминает Горбатов. Попутно замечу, что НП Горбатова, как он, наверное, не случайно упомянул, был всего лишь в 500 метрах от противника. А вот появление на НП Гуртьева «виллиса» Горбатова просто шокирует — ведь это прямая демаскировка расположения. Возможно ли такое безрассудное поведение со стороны командующего армии? Я думаю, что Горбатов и сам, наверное, не знал точного расположения НП Гуртьева и поэтому поехал в поисках его на машине по полю, а не пошел пешком, как он пишет в своих мемуарах. Странно также и то, что в одном случае он пишет, что шел по ржаному полю, но рожь была невысокой, а в другом сообщает, что поле было вовсе не засеянным, хотя он, Горбатов, успел детально рассмотреть количество и глубину щелей на НП у Гуртьева. Еще одно интересное обстоятельство — Ярковой пишет, что на НП Гуртьева находились тогда: сам генерал, начальник связи полковник Смирнов, начальник артиллерии дивизии полковник Фугенфаров, заместитель комдива подполковник Свирин, сам Ярковой, радист Липатов, офицеры связи и два автоматчика — итого около 10 человек. И это на 4 щели 1—2 метра длиной и глубиной 1 метр! Странно, что никто из них не пострадал во время артиллерийских и минометных обстрелов, хотя, как отмечает Горбатов, вокруг НП виднелись частые разрывы снарядов, да и сам он, пока шел, часто ложился и пережидал разрывы.

Читаем дальше А. В. Горбатова: «…Мое появление на НП удивило Гуртьева, он смущенной скороговоркой произнес:

— Как это вы здесь, товарищ командующий? Спускайтесь скорее ко мне в окоп,
здесь у противника пристреляна нулевая вилка!

Я спрыгнул в узкую щель. Мы оказались прижатыми один к другому. Гуртьев, видимо, готовился выслушать новое замечание, но я сказал:

— Сегодня у вас дело идет хорошо. Не сомневаюсь, что и Крольчатником скоро
овладеете.

Он облегченно вздохнул, повеселел, и мне это было приятно, так как я высоко ценил его скромность, даже застенчивость, совмещающуюся с высокими качествами боевого командира.

Мы услышали новые артвыстрелы у противника.

— Наклоняйтесь ниже, это по нас, — сказал Гуртьев.

Окопчик был неглубоким, мы пригнулись, но головы оставались над землей. Один из снарядов разорвался перед нами в десяти-пятнадцати шагах. Мне показалось, что я ранен в голову, но это была лишь контузия. Гуртьев приподнялся, проговорил:

— Товарищ командующий, я, кажется, убит, убит, — и уронил голову мне на плечо.

Да, он был убит. На память мне он оставил свою кровь на моей гимнастерке и фуражке. Эту гимнастерку и фуражку я хранил до конца войны». Этот отрывок из мемуаров Горбатова почти полностью совпадает с его более ранним ответом от 25.07.1948 г., который я, для полноты картины, также привожу: «…Тов. Гуртьев, увидев меня вблизи, попросил, или, вернее, потребовал, чтобы я спустился к нему в щель, говоря, что противник пристрелялся настолько, что каждый выстрел ложит в цель.

Как только спустился к нему, был слышен выстрел, он сказал: «Это по нас». Мы пригнулись, разрыв был впереди нас в 5 метрах. Я отделался контузией, а его голова склонилась мне на плечо, и он сказал: «Товарищ командарм, я, кажется, убит, отберите скорее город, он его унич…» — последнего слова он не договорил. Я слышал лишь бульканье крови в его раненой груди и видел, как окрашивается моя фуражка из его головной раны».

Прочтем теперь воспоминания Б. Г. Яркового: «…Л. Н. Гуртьев выскочил навстречу из траншеи (выделено мною. — С. П.) и вместе с А. В. Горбатовым (оба были в генеральской форме), стоя во весь рост, стали наблюдать за станцией, с которой немцы вели по нашему переднему краю минометный и артиллерийский огонь.

Когда машина Горбатова выехала на высотку, немцы ее засекли и взяли нашу высоту «в вилку». Первый снаряд — недолет, второй — перелет, а третий прицельный удар из миномета попал в самый центр того места, где стояли два генерала. Горбатов успел спрыгнуть в окоп, и Леонтий Николаевич прыгнул, но не успел согнуться. Осколками мины ему разорвало левый бок. Он успел только сказать: «Я, кажется, убит…».

А теперь я приведу отрывок из письма Тамары Николаевны Гуртьевой с воспоминаниями Николая Петровича Марчука: «…В 16 часов 3 августа на НП Гуртьева приехал (выделено мною. — С. П.)
командующий 3-й армией генерал Горбатов, приказал доложить обстановку. Поднялся из окопа на высотку. Гуртьев поднялся за ним. Подбежал командир саперного батальона и попросил генерала Горбатова вернуться в окоп, т. к. высотка просматривается противником и пристреляна артиллерией. Горбатов не обратил на майора никакого внимания. Гуртьев продолжал докладывать. Рванули по бокам два прицельных снаряда, не причинив генералам никакого вреда. Гуртьев повторил просьбу спуститься в окоп. На этот раз Горбатов согласился, но было уже поздно. Раздался пронзительный свист снаряда. Горбатов прыгнул в окоп, Гуртьев сверху закрыл его своим телом. Вздрогнула земля от взрыва, по фуражке Горбатова потекла кровь. Он с трудом распрямился. Тело Гуртьева безжизненно сползло в окоп. Два осколка пробили грудную клетку, один разорвал печень. Все искусство всех медиков мира уже не могло вернуть жизнь Леонтию Николаевичу Гуртьеву…».

Попробуем прояснить последовательность и логичность событий. Как-то не очень все вяжется. А. В. Горбатов пишет, что решил ободрить Гуртьева и приехал к нему, а вместо ободрения стал лично на местности, с докладом обстановки, проверять, как идет наступление. И Ярковой и Марчук пишут о том, что оба генерала стояли во весь рост на высотке, а это еще одно явное свидетельство того, что Горбатов повторно демаскировал НП генерала Гуртьева, чем не преминул воспользоваться противник. Конечно же, воспоминания и Яркового и Марчука тоже грешат неточностями (откуда-то взялся командир саперного батальона — у Яркового его нет; время приезда Горбатова на НП тоже разное — 10 и 16 часов; детали гибели тоже не совсем понятны — то ли просто прыгнул в окоп и не успел пригнуться, то ли намеренно закрыл своим телом сверху Горбатова), но почему-то они мне кажутся более честными и правдивыми. Из приведенных воспоминаний очевидцев явно выводится недосказанное — косвенными причинами смерти генерала Гуртьева стало напряжение в отношениях, возникшее между генералами, а также непростительная для Горбатова, как для командующего армии, беспечность, которую он проявил, находясь на НП у Гуртьева. Такая реконструкция трагической гибели легендарного комдива мне видится наиболее достоверной, т. к. глубже показывает всю сложную и не прощающую ошибок механику войны, скрывающуюся подчас за красивыми легендами.

Сергей Плахов.