Эта история началась в конце мая 1941 года. Именно тогда на одной из улиц Смоленска случайно встретились двое — он, молодой лейтенант, недавний выпускник Черниговского военно-пехотного училища Михаил Студенников, и она, учащаяся последнего курса медицинского училища Александра Климова.

То, что произошло потом, было, как пишут в романах, любовью с первого взгляда — мгновенной и всепобеждающей. Молодые люди стали встречаться каждый день. Гуляли по древнему городу, разговаривали, понемногу ближе узнавая друг друга. Михаил рассказал, что родом он — из Орла, в котором закончил семилетку, затем учился в железнодорожном училище в городе Лиски, работал на железной дороге в Казахстане.

«Но время-то какое, Шура, в Европе война вовсю идёт, вот и решил я поступить в военное училище. Думаю, что буду полезен Родине», — сказал однажды Михаил своей любимой.

А Шура уже на третьем свидании огорошила лейтенанта признанием, что она — замужем. Правда, Александра всё сразу объяснила: её, страстно желавшую стать медсестрой, никак не хотело отпускать на учёбу в город колхозное начальство. И потому родители договорились со своими хорошими знакомыми из Смоленска, сына которых знали с детства. Так что с самого начала брак предполагался фиктивный (хотя, конечно, для того времени это была достаточно рискованная затея).

Две недели лейтенантской командировки пролетели как один день. Они прощались, обещая друг другу регулярно писать. Но через неделю началась война, и, казалось, шансов увидеться теперь не было никаких. Однако жизнь — удивительная штука!

Сразу после объявления войны медсестра Александра Климова пошла добровольцем в Красную Армию, втайне надеясь на встречу со своим лейтенантом. И такая встреча состоялась уже в июле 1941 года!

Впрочем, радоваться долго им не пришлось, поскольку шли непрерывные бои — бои, которые заканчивались потерями и продолжавшимся отступлением. В один из дней лейтенант Студенников получил приказ уничтожить вражеский десант, сброшенный с самолётов в тыл нашим войскам. В качестве медсестры в отряде оказалась и Александра Климова. Немецкие диверсанты оказались хорошо экипированы (советская форма, наши, редкие тогда ещё, автоматы и даже мотоциклы). Руководил фашистскими десантниками офицер с петлицами советского капитана. Студенников сумел своих бойцов подвести к гитлеровцам так, что для них это оказалось полной неожиданностью. И потому бой был хоть и жестокий, но скоротечный: немецких парашютистов быстро уничтожили. Использовать свои медицинские способности Шуре Климовой не довелось, а вот применить оружие пришлось (она лично застрелила одного из диверсантов). Однако в результате боя среди немногих раненых солдат отряда оказалась и Александра.

Так уже вторично за два с небольшим месяца расстались лейтенант и медсестра. (За этот бой, кстати, все бойцы отряда Студенникова, включая его самого и Александру Климову, были награждены орденами Красной Звезды).

Раненая «сестричка» оказалась в Тамбовском госпитале, где и проходила курс лечения. После первого же обследования ей объяснили, какая она везучая: будущий ребёнок от раны не пострадал. А Шура к этому времени даже и не подозревала, что беременна. От раны она оправилась довольно быстро, но о мечтах вернуться на фронт, чтобы найти своего лейтенанта, пришлось забыть. Климову оставили работать в качестве медсестры при этом же госпитале.

До зимы 1941—1942 года о Михаиле Студенникове не было ни слуху ни духу, а в феврале в Тамбовский госпиталь привезли очередную группу раненых и больных. Безмерной была радость Шуры Климовой, когда она увидела среди них родное и любимое лицо!

Старший лейтенант Студенников (за время их разлуки он подрос в звании) рассказал медсестре, когда чуть подлечил сильно простуженное горло, о событиях последних месяцев и недель. После того боя с немецкими диверсантами их части ещё долго с тяжёлыми боями пришлось отступать. Некоторое время им успешно удавалось избегать окружения, но поздней осенью это всё-таки произошло. Вышли из окружения Студенников и его бойцы спустя несколько недель с минимальными потерями, но с сильнейшими простудами и обморожениями почти у всех (зимней-то формы у них не имелось, а разжиться чьей-то чужой не удалось). Вот так и оказался старший лейтенант в Тамбове.

Шура сообщила ему главную, их общую, новость. Радость будущего отца не знала границ. Но, поскольку формально Александра Климова была ещё не разведена со своим фиктивным мужем, Студенников предвидел некоторые сложности после рождения ребёнка. Старший лейтенант очень хотел, пока его снова не отправили на фронт, дождаться появления сына (он почему-то был уверен в этом), и ему повезло.

7 марта 1942 года родился у Михаила Студенникова и Александры Климовой сын, названный Эдуардом. Старший лейтенант успел выполнить все формальности по признанию ребёнка, оформил на жену офицерский аттестат (на право получения ею продовольственного пайка) и, поцеловав родных на прощанье, отбыл на новое место службы. Климову вскоре демобилизовали и отправили вместе с сыном к родителям в Сталинградскую область.

Капитан же (да, уже капитан) Студенников был назначен помощником начальника штаба 25-го гвардейского стрелкового полка 6-й гвардейской стрелковой дивизии, которая весной и летом 1942 года занимала позиции на границе современных Покровского и Верховского районов Орловской области (линия фронта оставалась тут неизменной с декабря 1941 по февраль 1943 года).

25-й гвардейский полк с мая по август вёл бои у деревни Вязоватое. Расположенная на высоте, господствовавшей над окружавшей местностью, деревня эта неоднократно была ареной ожесточённых схваток советских и немецких войск. В этих боях «местного значения» погибло немало наших солдат. Здесь нашёл свою смерть и капитан Студенников.

Александра Климова в сентябре 1942 года получила официальное извещение, отправленное из части 29 августа: «Ваш муж, капитан Студенников Михаил Васильевич, уроженец города Орла, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив мужество и героизм, был убит 25 августа 1942 года, похоронен в д. Фёдоровка Русско-Бродского района Орловской области…»

Некоторые подробности гибели помощника начальника штаба 25-го гвардейского стрелкового полка сообщил потом в письме Александре Климовой капитан Радченко, товарищ Михаила: «25 августа нами были заняты передовые позиции противника у деревни Вязоватое. Группа офицеров шла по отбитой у фашистов траншее. Впереди шёл капитан Студенников, следом — инспектировавший полк генерал-майор, а замыкал группу я. Сработала мина-ловушка, оставленная гитлеровцами. Капитан Студенников погиб сразу, генералу оторвало ногу, а я был ранен».

Эту историю любви и смерти, одну из многих, случавшихся в годы Великой Отечественной войны, я написал на основании документов, предоставленных мне Эдуардом Михайловичем Студенниковым, сыном погибшего капитана. Когда на отца пришла «похоронка», ему не было ещё и полугода, и, естественно, Эдуард Михайлович никаких личных воспоминаний о родителе иметь не может. Но мама, Александра Ивановна, сохранила всё, что было, — единственную фотографию мужа, три ответа из Центрального архива Министерства обороны, письмо от Радченко, свой орден Красной Звезды и, самое главное, подробные и тёплые, глубокие и нежные воспоминания, которыми долгие годы жил сын погибшего на войне офицера.

В немалой степени по этой причине Эдуард Студенников тоже, как и отец, закончил военное училище (войск связи), потом академию того же профиля, дослужившись до звания полковника. Как раз в год распада Советского Союза ушёл Эдуард Михайлович в отставку. Поселившись в Москве, помогал (вместе с женой, конечно) двум своим дочерям воспитывать внуков и продолжает делать это до сих пор.

Все время службы, а потом и в первые годы пенсионного «сидения» не оставляла его мысль побывать на могиле отца. В августе 2007-го, как раз в дни своего 65-летия и 65-летия гибели Михаила Студенникова, сам сев за руль старенького «жигулёнка» и взяв в помощники внука Антона, отправился Эдуард Михайлович Студенников на Орловщину.

Так случилось, что я помог тогда деду и внуку, которые заблудились в населённых пунктах Покровского и Верховского районов. Вместо деревни Вязоватое они заехали в деревню Вязовое, расположенную в 30 километрах от первой (но это всё — один Покровский район), а вместо деревни Фёдоровка Верховского района они попали в село с тем же названием в Покровском районе (между ними — свыше 40 километров).

Я объяснил москвичам, где именно весной и летом 1942 года занимал позиции 25-й гвардейский стрелковый полк 6-й гвардейской стрелковой дивизии. Используя помощь работников ещё существовавшего на ту пору Покровского райвоенкомата, мы нашли фамилию капитана Студенникова в огромном списке захороненных в братской могиле села Трудки. А потом я поехал с Эдуардом Михайловичем и Антоном в Трудки, по пути рассказав им трагическую историю этого большого покровского села.

Добравшись до братской могилы, расположившейся на возвышенном месте, как раз напротив деревни Вязоватой, на одной из вновь изготовленных плит мы и прочли: «Капитан Студенников М». Из более чем семисот погибших и погребённых в этой могиле советских солдат и офицеров Михаил Васильевич оказался самым старшим по званию.

Полковник-связист дотронулся тогда до родных букв на мраморной плите, слёзы выступили на его глазах: «Ну здравствуй, отец! Вот я и нашёл тебя!»

С того времени мы иногда с Эдуардом Михайловичем созванивались, сообщая новости о последних событиях. В середине августа текущего года он снова позвонил: «Собираюсь приехать к отцу на могилу. Поможете в сопровождении?»

Студенниковы приехали на этот раз втроём, и на «крутом» иностранном «джипе» (за рулём был Анатолий — зять Эдуарда Михайловича, а сзади удобно разместились он сам и внук Антон). Пока ехали до Трудков, Эдуард Михайлович рассказал тревоживший его, видно, всю дорогу один эпизод. «Понимаете, одна из моих московских соседок, старушка лет под 80, узнала, что я собираюсь снова поехать на могилу к отцу, да ещё специально для этого заранее съездил за 100 километров за ёлочками и можжевельником, чтобы потом посадить на отцовской могиле. Очень она этому удивилась и даже как бы возмутилась: «Эдик, зачем ты это делаешь? За 500 километров мчаться, чтобы ёлочки посадить? Мёртвым ничего не нужно!»

Эдуард Михайлович начал было стыдить соседку, потом пытался убедить её, что это нужно не столько мёртвым, сколько живым, но так ничего и не добился. Старушка даже на него обиделась, а полковник расстроился: «Неужели и другие так думают?»

В Трудках нас встретила глава сельского поселения Т. Д. Селютина. Она рассказала москвичам, что гости у них в селе бывают часто, и они всем рады, а братскую могилу всегда содержат в порядке. Большую помощь в этом оказывают ученики Трудкинской средней школы.

Что с захоронением советских воинов в Трудках всё нормально, мы убедились минут через пятнадцать, когда подъехали к нему. Мы с Эдуардом Михайловичем отнесли на могилу корзину с цветами, привезённую им из столицы, потом Студенниковы положили красные гвоздики на могильную плиту своего родственника и занялись посадкой ёлочек и кустов можжевельника у края изгороди. Поскольку все это делалось по науке, с обильным поливом (а за водой нужно было спускаться с ведром к реке Труды), на посадку ушло около часа.

Пребывание у братской могилы закончилось тем, что Эдуард Михайлович достал из московских запасов бутылку водки, и мы выпили за упокой души капитана Студенникова и его товарищей, отдавших свои жизни на Покровской земле во имя защиты Родины.

Потом мы въехали на самое высокое место в окрестностях Трудков — окраину деревни Вязоватое. Эту высоту с мая по октябрь 1942 года много раз безуспешно пытались захватить советские бойцы. Много их полегло здесь, и одним из них был капитан Студенников.

Тогда, в августе 1942 года, его увезли в тыл, в деревню Фёдоровку (там находился штаб 25-го гвардейского полка) и похоронили в отдельной могиле. И только в 80-е годы XX века останки капитана перенесли в трудкинскую братскую могилу. Наверное, это справедливо, поскольку отсюда хорошо видна деревня Вязоватое, на окраине которой он и погиб.

От Вязоватого Эдуарду Михайловичу Студенникову очень хотелось проехать к Фёдоровке, где когда-то был похоронен его отец и где до сих пор находится братская могила, в которой лежат его товарищи.

Я сам до этого в Фёдоровке не был, да и дорогу знал только теоретически, по карте. Но мы рискнули, поехали. Грунтовая дорога, шедшая по полям, по местам бывших кровопролитных боёв, через пять километров привела нас к заросшему пространству, только въехав в которое, можно было понять, что это — населённый пункт. Тот самый — деревня Фёдоровка. В ней оказалось пять дворов и чуть больше жителей. Одна из старушек объяснила, как проехать к братской могиле. Если бы мы были не на «джипе», добраться к ней нам бы ни за что не удалось, поскольку от дороги остались только направление и название.

Но не это оказалось самым страшным, а состояние братской могилы. Давно не приводившаяся в порядок, заросшая по пояс крапивой, из-за которой даже входа внутрь ограды не было видно, она являла собой именно то, о чём говорила та самая московская старушка: «Мёртвым ничего не нужно». И всё это происходило 23 августа, в день, когда страна отмечала очередную, 65-ю, годовщину Курской битвы.

Мне стало стыдно — за нас, орловчан, допустивших такое. «Не расстраивайтесь, Александр Михайлович! — успокоил меня полковник — Здесь хотя бы глухая деревня. А я вот такое же безобразие видел на могиле первого начальника связи космодрома Байконур генерала Ивашечкина, похороненного на кладбище в подмосковном совхозе «Вороново», в населённом пункте, где не одна тысяча народа живёт». Меня это не утешило, в том плане, что не одни мы, мол, такие, а расстроило ещё больше.

Через крапивные заросли мы проделали тропинку к могильному памятнику, где, постояв у плиты с фамилиями погибших воинов, товарищей своего отца, полковник Студенников положил на могилу последние из привезённых им красных гвоздик.

Возвращались мы из Фёдоровки опечаленные тем, что увидели, но, проезжая вновь через Трудки и вспомнив, какая здесь братская могила и что тут недавно нами было сделано, слегка успокоились. Но одна мысль всю дорогу точила теперь меня: «Неужели права та циничная старуха?»

Впрочем, москвичи уезжали довольные и успокоенные. Эдуард Михайлович весь наш долгий дневной маршрут снимал на видео («Сделаю небольшой фильм для внуков» — так он объяснил свой замысел), а я фотографировал. Мы пообещали друг другу обменяться тем, что наснимали.

P.S. Вся эта поездка проходила в субботу, а через день, в понедельник, я позвонил главе Васильевского сельского поселения Верховского района, в составе которого находится деревня Фёдоровка, рассказал ему обо всём и спросил: «Вам не стыдно?» И когда он ответил: «Да, стыдно, и могилу мы обязательно сегодня же приведём в порядок», я подумал, что ещё не всё потеряно.

Не знаю, есть ли он там — загробный мир, но думаю, что мёртвым, а уж тем более погибшим за нас, нужно одно: чтобы их помнили.

Александр Полынкин.