«Летом 1942 года в глубокий тыл к фашистам — в оккупированный Орел была заброшена разведгруппа «Дубровцы» в составе сотрудников Орловского УНКВД И. М. Воробьева и П. Г. Алексахина. С 11 июня по 9 августа «Дубровцы» собрали информацию, которая позволила создать условия для успешного проведения Сталинградской операции, обороны Кавказа.

Много позже бывший начальник 4-го управления НКВД П. А. Судоплатов вспоминал: «В 1942 году этот рейд был единственным, исполнители которого вернулись в Москву. Из других же оккупированных фашистами городов — Киева, Одессы, Николаева… — чекисты Кудря, Лагин, Молодцов… попали в лапы гестапо и были повешены».

И. М. Воробьев и П. Г. Алексахин потом многие годы служили в органах госбезопасности. Иван Михайлович стал вообще одной из легендарных личностей советской разведки. Пятьдесят один год выслуги, тридцать девять орденов и медалей! А начиналось все с первой опаснейшей операции на родной Орловщине…» — так начинался документальный очерк «Поход, из которого не возвращаются» о героическом рейде орловских чекистов. Он был подготовлен на основе воспоминаний И. М. Воробьева, записанных ветераном советской разведки Н. К. Воропаевым, и опубликован в начале 2004 года в газете «Орловская правда», а в 2005 году — в международном журнале «Форум».

Инициатором этих публикаций стал наш земляк, почетный сотрудник госбезопасности, полковник в отставке Ю. Н. Балакин, который дружил и переписывался с Иваном Михайловичем Воробьевым до самой его кончины в 2007 году. В одном из своих писем легендарный разведчик писал своему орловскому товарищу: «Благодарю за огромные усилия и труд по воссозданию спустя 60 лет реальной картины о выполнении нами секретного задания Центра в оккупированном немецко-фашистскими захватчиками Орле». «Ряды ветеранов заметно поредели, — сетовал он. — Уходят из жизни те, которые в наше боевое время были активными, веселыми, неунывающими, преданными нашему великому делу, себя не жалели, когда речь шла о Родине…»

Иван Михайлович неустанно заботился и хлопотал об увековечении памяти своих боевых товарищей и помощников: «Считаю, что именем подпольщицы Марии Антоновны Ушаковой следует назвать одну из улиц Орла. Она и ее товарищи оказывали нам неоценимую помощь в добывании информации. Это настоящие герои, заслуживающие того, чтобы хотя бы посмертно их наградили», — писал он. Совет ветеранов орловского Управления ФСБ РФ поддержал это предложение и обратился с соответствующим ходатайством к руководству нашего города. И теперь одна из улиц в Советском районе г. Орла носит имя М. А. Ушаковой, которая оказала огромную помощь разведгруппе «Дубровцы». Самоотверженная подпольщица осенью 1942 года при возвращении от партизан была арестована фашистами. Гестаповцы зверски расправились с ней и уже мертвую повесили в городе за ноги…

Жертвы были не напрасны: собранная разведгруппой «Дубровцы» и ее помощниками информация позволила установить, что «планы» наступательной операции немцев по захвату Москвы под кодовым названием «Кремль» были масштабной дезинформацией и задумывались вермахтом для введения в заблуждение Ставки Верховного Главнокомандующего СССР. Поэтому военное руководство страны смогло перегруппировать свои силы на фронтах, что привело к разгрому немцев под Сталинградом и на Кавказе. Разведданные «Дубровцев» были учтены нашей Ставкой и летом 1943 года, при подготовке сражения на Орловско-Курской дуге.

В преддверии 65-й годовщины Великой Победы вдова разведчика Т. А. Воробьёва сообщила председателю совета ветеранов УФСБ РФ по Орловской области: «Совсем недавно в семейном архиве наших родственников отыскалось уникальное письмо, которое Иван Михайлович написал своему старшему брату в ночь перед вылетом на выполнение боевого задания в составе разведгруппы «Дубровцы». Читая его, и по сей день нельзя не преклонить голову перед мужеством и стойкостью И. М. Воробьева, полностью отдававшего себе отчет, что во имя Победы он идет на верную гибель…»

Вот текст этого письма.

«12 мая, 1942 г., гор. Москва.

Здравствуй, дорогой брат!

Посылаю тебе свой горячий братский привет и желаю самых хороших результатов в работе, в борьбе, в жизни.

Несколько огорчен, что долго нет от тебя писем. Видишь ли, дорогой, как только я некоторое время не получаю писем, я начинаю волноваться, и это имеет под собой почву — ведь ты на фронте. Предполагаю, что с тобою все благополучно, но может быть, и нет? Вася, пишу, как видишь, из Центра, возможно, что в последний раз. Ты скажешь — не к смерти ли я приготовился? Нет. Но риск уйти из жизни в период такой большой войны есть. Дело в том, что я на днях уезжаю на выполнение боевого и очень ответственного задания. В успехе не сомневаюсь. Риск очень большой. И следовательно, вернусь ли невредимым — трудно предполагать. Но мне и смерть не страшно принять во имя Родины и нашей жизни. В себе я уверен — силы воли и выдержки хватит, упрямства у меня тоже достаточно. Что бы ни получилось, выполню задание.

Только в такие минуты по-настоящему оцениваешь красоту жизни, желание и в дальнейшем жить! Будем надеяться на благополучный исход. О трагедии не обязательно вспоминать, ибо этим только нервозность приобретаешь. Именно перед уходом на выполнение задания вспоминаю весь свой путь. По-настоящему только я встал как следует на ноги, на жизненный путь, и тут этот палач Гитлер все разорил, все расстроил.

Не много мне пришлось жить, бороться за жизнь, но зато времена эти были красивыми. Хочется сказать — как хороша была жизнь и как хорошо жить было. Но если мне придется умирать, то не задаром умру, и умру с честью, за Родину, за жизнь на советской земле, за счастливую будущность нашего народа. Вот уже утро — завтра последние приготовления, и я еду. Еду не с тяжелым сердцем, а, наоборот, уверенным, и знаю куда, и знаю на что. Это мне придает силу и мужество. Дорогой брат! Увидимся ли еще в жизни — не знаю. Видимо, ты понял о серьезности моего задания. Я же реально взвешиваю со всех сторон и говорю не языком страха, а языком объективности, реализма. Война есть война. Смерть и неудача может произойти там, где её не ожидаешь. Но если не вернусь, а об этом мое начальство сообщит тебе, то постарайся маме несколько дипломатичнее растолковать. Бедная мама! Как она будет убита горем в случае неудачи! Но ничего, я её знаю: многое она пережила и это должна пережить. Тяжело материнскому сердцу будет, но иначе нельзя. В такое время мы живем. Я, браток, ни сестре, ни матери об этом не напишу, а поэтому после прошу тебя несколько им растолковать, но в открытую сначала не говорить!

Вася, дорогой и единственный брат! Только тебе одному я откровенно пишу. Ты знаешь, почему. Ведь за четверть века пока я семьей не обзавелся, а чужим говорить такие чувствительные вещи не собираюсь. Вот потому только одному тебе. Очень сильно я беспокоюсь за маму. Если у тебя будет все в порядке, то, пожалуйста, во имя меня не забудь её, и Марусе передай, что это моя, может быть, последняя просьба. Если мне придется умирать, то последние мысли будут о тебе, о матери, о родственниках. Как мало у меня родных, но зато какие они хорошие! За тебя, братик, я уверен, тебя я знаю. Желаю только одного — успешно разгромить фашистов и начать снова радостный созидательный труд. И последнее, нашел в кармане один экземплярчик фотокарточки. Посылаю её тебе, дорогой брат! Помни и не забывай.

Ну, на этом хочу закончить. Я, браток, через пару денечков еще тебе напишу в дороге подробненькое письмо.

А пока кончаю.

Остаюсь, твой брат. Будь здоровым, желаю успехов во всем, береги разумно себя.

Крепко, крепко обнимаю и целую.

Твой брат Иван».

Вдова разведчика передала в музей Управления ФСБ копию этого письма и добавила еще несколько слов: «Помимо этого, для того, чтобы сегодня молодые посетители музея смогли лучше понять, каким был жизненный путь простого паренька Вани из деревни Покровка, направляю вам четыре довоенные и предвоенные фотографии, отражающие важные вехи в его жизни».

Сегодня мы впервые публикуем и эти снимки. Нужны ли к таким искренним словам и фотографиям какие-то пояснения или комментарии? Наверное, нет. И потому завершим еще одним отрывком из очерка «Поход, из которого не возвращаются»: «В жизни есть ценности, святость которых совсем не зависит от политического строя и его вождей, сменяющих друг друга. Они определяются порядочностью и совестью, а еще точнее — нравственной чистотой человека. Во время Великой Отечественной войны чувство ненависти к врагу переросло масштабы частного, превратившись во всеобщее, имя которому — народный дух сопротивления».