Комедия и драма переплетены в нашей земной жизни. Но если посмеяться над кем-то или чем-то вообще свойственно легкомысленной человеческой натуре, то вот различить в будничном шуме многозаботливой действительности щемящую ноту чьей-то драмы или даже трагедии многие из нас просто не могут — в силу ли несложной душевной организации, из-за недостатка личных страданий и соответствующего духовного опыта, либо просто потому, что придавлены всепоглощающим бытом…

Человек же, который склонен к тому, чтобы делать — хотя бы время от времени — такое усилие над собой и небезразлично вслушиваться в полифонию жизни, может обнаружить много удивительного, глубокого и символического в заурядной, казалось бы, повседневности. А тем более, если ему выпадает стать очевидцем таких переломных событий, которые сейчас происходят в нашей области.

Вот, например, во время заседания Заводского райсуда, когда решался вопрос о мере пресечения для В. А. Кочуева, главным, как оказалось, стало вовсе не то, арестуют его или нет. А то, как стремительно, буквально на глазах, изменился этот человек. Первый заместитель губернатора просто исчез, а вместо него за прутьями решетки оказался обычный обвиняемый.

мАдвокаты, убеждая судью в том, что Виталий Алексеевич — человек положительный, принялись доставать ксерокопии его наградных удостоверений: вот орден «Знак Почета», вот юбилейно-ведомственная медаль МЧС, вот какой-то наградной знак УИН, то есть системы исполнения наказаний…

— А УИН-то здесь при чем? — холодно удивился судья.

— Ну, значит, помогал им… — забормотал адвокат, даже не замечая своеобразного комизма ситуации: он пытался убедить суд не отправлять обвиняемого за решетку и в качестве довода приводил его заслуги перед той самой системой, от «объятий» которой старался уберечь…

Суд оставил Виталия Алексеевича под подпиской о невыезде. А через несколько дней, 17 ноября, губернатор подписал его заявление об отставке. В тот же день, как рассказывают очевидцы, со стендов наглядной агитации в МЧС, медаль которого тоже была представлена в суд, убрали и портрет, и упоминание о В. А. Кочуеве как одном из руководителей области. Фигурально выражаясь, на заявлении не успели еще и чернила губернаторской ручки просохнуть…

С военных, впрочем, какой спрос? Формально они совершенно правы. Да и что о них говорить, если в самой областной администрации детей Виталия Алексеевича тут же вычеркнули из списков на получение новогодних подарков. Чиновники боялись зайти к Е. С. Строеву и спросить распоряжений насчет ежегодной губернаторской ёлки (настроение у шефа было очень скверное), но насчет подарков нисколько не усомнились: с глаз долой — из списков вон. Хотя, по-человечески рассуждая, дети-то при чем? К ним и так сейчас жизнь повернулась не лучшей стороной…

Но таковы правила аппаратно-чиновничьей жизни. Человек при власти — перед ним заискивают. Лишился должности — прежние угодники безжалостно затопчут.

В этой связи вспоминается такая грустная и поучительная история, почти притча. Некогда сам Е. С. Строев сменил на посту первого секретаря Орловского обкома КПСС Ф. С. Мешкова. А буквально на следующий после свершившегося факта день Федор Степанович пришел к секретарю первичной партийной организации обкома и попросил провести его по кабинетам, чтобы попрощаться с сотрудниками. Они тогда прошли по всем отделам и службам, зашли даже к машинисткам. Женщины прослезились, провожая руководителя, с которым проработали много лет.

Обо всем этом, естественно, доложили Е. С. Строеву. На следующий день он вызвал секретаря парторганизации и зло набросился на него: «Ты зачем притащил сюда этого старика?»

Мешков то ли не узнал об этом, то ли не смог поверить в то, что преемник его так стремительно списал. Во всяком случае, в тот же год, во время очередного государственного праздника с демонстрацией, Федор Степанович тоже пришел на площадь Ленина и по привычке направился к трибуне. Охрана его, естественно, пропустила. Егор Семенович, стоя на трибуне в окружении других партийно-советских чиновников, заметил Мешкова. И… тут же отвернулся, сделав вид, будто не видит отставного первого секретаря. Уловив ситуацию, чиновная братия тоже принялась усиленно смотреть в другую сторону.

Федор Степанович все это отлично понял. Но тут к нему подошел Иван Устинович Полухин, один из тех честных людей, которые не потеряли совести ни в «партийные» времена, ни в «рыночные». Он тепло поприветствовал Мешкова, поздравил его с праздником и пригласил на трибуну. Чтобы не обижать Полухина, тот поднялся с ним. Но простоял там ровно две минуты — один из офицеров охраны наблюдал за этой сценой и из любопытства засек время. С тех пор Ф. С. Мешков больше никогда не появлялся на людях в присутствии новых руководителей области.

…А похороны Мешкова были отмечены еще одной многозначительной сценкой. Гроб с телом Федора Степановича выставили для прощания в тыльной части обкомовского здания, где располагается круглый зал. Е. С. Строев со свитой стояли, как полагается, у гроба. А люди по очереди подходили, возлагали цветы… И вот один известный орловский историк Ч., ныне покойный, поклонившись памяти усопшего, произнес как бы про себя: «Sic transit Gloria mundi», что в переводе с латыни означает: «Так проходит мирская слава». И пошел прочь.

Егор Семенович встрепенулся: «Что он сказал? Ну-ка, выясните, что он сказал!» Один из партийных функционеров догнал Ч. и спросил: «Что вы имели в виду?» Тот, пожав плечами, объяснил, что произнес слова, которые надо знать каждому, кто находится у власти. Чиновник, возвратившись к Строеву, доложил: «Он сказал, что надо уважать власть!»

Помнят ли сам Егор Семенович и его окружение этот случай, нет ли — это не важно. В любом случае, судя по последующим годам и событиям, в своей жизни они опытом древних римлян не слишком руководствуются. А значит, обречены на то, чтобы познать их мудрую правоту на собственном опыте.

Юрий Лебёдкин.