Ну теперь-то, после того как митрополит нашей гигантской митрополии Антоний благословил на управление Орловской губернией коммуниста В. Потомского, можно спокойно, без нер­вов, поговорить о Великой Октябрьской социалистической революции? Про нервы — это у тех, кто в маразматические годы позд­ней Советской власти взвивался кострами при малейшей попытке эту власть критиковать, втихую готовя великий криминальный передел государственной собственности — в свою пользу, разумеется; а превратившись в преуспевающих буржуев, называл раскачиванием лодки и подрыванием хрупких демократических устоев молодого российского государства любые попытки назвать жуликов и воров тем именем, которое они заслуживают.

Теперь, когда если не итоги, то хотя бы разрушительные по­следствия великого криминального передала власть начинает пересматривать — хотя бы для того, чтобы не исчезнуть в вихре новых надвигающихся перемен, хотя бы из благородного чув­ства самосохранения, лицемеры и холуи присмирели и призадумались… Векторы неясны, направление прогиба указано властью нечетко.

Заметьте, после начавшей войны на Донбассе, предтече нового противостояния русской цивилизации и западного мира, прежде активная обслуга будто воды в рот набрала. Самое время поговорить о революции.

Тех, которые нервные, а ныне — тихие, оставляем за бортом своих рассуждений. Эта публика и при фашистах в 1941-м, живи тогда, прислуживала бы новой власти. Пришли бы вместо фашистов демократически ориентированные монголо-татары, служили бы монголо-татарам — им все равно, кому служить, потому что — холуи. Холуев и обиженных Советской властью потомков раскулаченных, репрессированных за дело, посаженных и даже расстрелянных — тоже не будем брать в расчет; у этих, которые не возвысились над личным, это самое личное всегда будет выше страны и истории. Пусть считают потери, они будут ныть до скончания века.

Поговорим с теми, кто искренне хочет понять, что же произошло и как жить дальше. Легко ли это в стране, празднующей День Победы, например, с власовскими флагами в руках — теми самыми флагами, с которыми национал-предатели, коллаборационисты — если мягко, изменники Родины — если по-нашему, — воевали против своей страны? Такой разрыв шаблона, если современным языком, осмыслить непросто. А каково с таким разрывом жить? А воспитывать детей? Конечно, французистый триколор — это не власовское, точнее, не только власовское знамя, это стяг славной Российской Империи, с которым эта империя завоевывала то-то, отстаивала то-то, сражалась в том числе и за свою независимость. Но власовцы, одетые, обутые, вооруженные нашим злейшим врагом, тоже под этим знаменем сражались — с ним против нас. И были разбиты. Так кто победил?

И это только один пример, особенно яркий и взятый в этом качестве только потому, что живы еще последние солдаты Победы, те, кто под красным знаменем освобождал свою страну и Европу от… сами знаете кого. А дети, например, могут и не знать. Они не поймут символики. Они начнут задавать вопросы. Что им ответить — что гражданская война, начавшаяся в 1917—1918 годах, а, пожалуй, и ранее, продолжается; что в 1991-м победила буржуазная «февральская» революция — родная сестра настоящей, без подмен, февральской буржуазной революции 1917 года, за которой, по логике истории, должна последовать Великая Октябрьская социалистическая? Было две февральских, а октябрьская, социалистическая — только одна пока. Ждем.

Не-е, возразят, «французистый» триколор, пусть и испоганенный изменниками Родины, — лишь частично реванш и вовсе не идеологическая диверсия, а, скорее, возврат к корням, попытка примирить прошлое и настоящее, стремление связать искусственно разорванное течение истории, залечить кровоточащие раны на теле России.

Может быть, и так. Но прежде чем раны залечить, их нужно хорошенько прочистить. Как в русских сказках — сначала богатыря, доброго молодца, лежащего где-нибудь на перекрестке истории бездыханным, окропят обильно мертвой водой и только после того, как раны очистятся и затянутся — живой.

Начнем перевязку. По мне, если окунаться в историю в поисках самого подходящего государственного стяга России — к корням, так к корням — нет ничего лучше древнего красного флага московских князей со Спасом Нерукотворным. С этим знаменем победил Дмитрий Донской на Куликовом поле, с ним второе ополчение Минина и Пожарского выбивало поляков из Кремля, а на Донбассе за русский мир сегодня воюет очень боеспособное подразделение. И никакой дробной французистости в расцветке с надуманной символикой каждой из полос. Красный — красивый, а Спас не нуждается в объяснении.

Восемьдесят процентов населения России, утверждают иерархи РПЦ, считают себя православными. Тогда в чем проблема? Страна у нас многоконфессиональная, а церковь отделена от государства? Тогда давайте красное знамя без Спаса. Что вы, оно же революционное! Остается триколор. Так и живем. Если речь заходит о восстановлении разорванной плоти истории, то возвращаемся почему-то обязательно к кануну Великой Октябрьской социалистической революции. Дальше не нужно, ближе — Боже упаси! Февральская революция — самое то! Буржуазная Россия — как удовлетворяющая всех идеологическая скрепа? Какая-то нерусская эта скрепа, поэтому не верится, что долго просуществует.

Что дала России эта самая буржуазность? Давайте разбираться.

На великую Октябрьскую, которая социалистическая, люди небольшого ума с удовольствием и азартом, ибо разрешено, а вчера даже поощрялось, вешают всех своих собак, обвиняя большевиков во всевозможных грехах, как былых, так и нынешних, начиная от такого «несвой­ственного» русской истории явления как диктатура и заканчивая бедами современного отечественного автопрома.

Большевики — то, большевики — сё, такой-сякой октябрьский переворот! Подразумевается, что перевернули эти самые большевики идеальную патриархальную Россию, где по тучному жнивью ходили живописные крестьяне, а рабочий люд в гармонии и неге впахивал на заботливых и христолюбивых капиталистов. И все богатели. А сверху за идиллией наблюдал батюшка Царь. Может быть, так и было до февраля 1917 года. Но с февраля по октябрь — восемь месяцев — сказочная «патриархальная» Россия уже не существовала, батюшка царь творцами либеральной революции — старшей сестры революции 1991 года — был свергнут с престола.

Причем патриархальность нашей Родины была в то время так глубока и незыблема, что отречься Помазанника Божьего (!) от венца призывали даже его ближайшие родственники; командующие фронтами — все без исключения — дали на это согласие. Это в воюющей-то стране! Так что не отрекись император Николай II, быть бы ему убиенным не в 1918-м в подвале Ипатьевского дома, а, не исключено, что на исходе зимы 1917-го, и не от рук злобных большевиков, а от пули какого-нибудь либерально и прогрессивно мыслящего штабного офицера в аксельбантах.

По истечении времени мы даже представить себе не можем, что тогда произошло. Наш современный, обновляющийся изо дня в день «разрыв шаблонов» — нежные розовые цветы, малозаметная трещинка по сравнению с тем разрывищем. Царство Российское осталось без царя! И кто пришел ему на смену? Адвокаты, ораторы, масоны с педерастическими наклонностями, заявившие решительное «нет» «старому миру»! И это вы называете идеологической скрепой? Да Россия погибла бы, не возьми большевики власть в руки, не окропи они богатыря, лежащего без памяти, мертвой водой.

Ленин — немецкий шпион? Ну, если рассуждать о смысле истории на таком уровне, то чем он хуже английского шпиона (без юмора и кавычек, шпиона в прямом смысле этого слова) Керенского, мирно (отработал свое) скончавшегося в городе Нью-Йорке в семидесятых годах прошлого века?

А царскую «загубленную большевиками» семью ни Англия, ни просвещенная и гуманная, еще более просвещенная и еще более гуманная, чем Англия, Франция, автор гениального и гуманнейшего изобретения — гильотины, облегчающей страдания аристократов, — так у себя и не приняли. Отказали во въезде. Массы, мол, настроены против, не поймут-с… Напомню, Октябрьской социалистической тогда еще и не пахло. В России цвела и пахла демократия. Торгаши, избавившись от сословных ограничений, радовались открывшимся перед ними возможностям; институтки, посылавшие во время Русско-японской войны поздравительные телеграммы японскому императору по случаю разгрома русского флота под Цусимой, бегали на свидания в красных революционных бантах — праздновали «конец самодержавия».

И вы хотите, чтобы русский народ — нормальные, вменяемые мужики, зарабатывающие хлеб насущный в поте лица своего, ничего не приобретшие от либеральных свобод, приняли эту клоунскую власть? Да они смели ее железной рукой, кровью — своей и чужой — залив Россию, но нарыв, вонючий застарелый либеральный гнойник, живший на теле страны десятилетиями, вскрыли и вычистили. Мерт­вая вода пролилась на обеспамятшего богатыря преобильно.

А может, и не нужна она была, эта самая мертвая вода? Может, можно было по-хорошему? Почему батюшку-царя не защитили?

А почему, в самом деле? Православного царя в православной стране, как самозванца — пинком под зад, как атеисты какие-то. Как подобное вообще могло произойти в стране, народ которой в атаку, если верить, подымался с криком «За веру, царя и Отечество!», а «Ура!» — уже потом, когда особенно страшно становилось, кричал? Если сейчас, после стольких потрясений, после восьмидесяти лет «безбожной большевистской власти» в нынешней демократической России — 80 процентов верующих, то сколько же их было тогда, демократии и большевизма еще не нюхавших, а только принюхивавшихся к ним? И церковь еще не была испорчена сотрудничеством с «кровавой гэбней»! Церковь-то что делала?

Давайте посмотрим. Почитаем серьезные «учебники истории». «27 февр. 1917 г. состоялось по­следнее перед отречением св. мч. имп. Николая II Александровича заседание Святейшего Синода. Предложение составить воззвание к народу по поводу «событий момента» (начало Февральской революции 1917 г.) и в поддержку монархии членами Синода было отклонено… 3 марта Временное правительство назначило обер-прокурором Святейшего Синода В. Н. Львова. 4 марта на заседании Синода он приказал вынести из зала заседаний царский трон».

Вынесли, причем охотно и даже спешно. Следует ли удивляться следующему документу, вышедшему из-под пера членов Святейшего Синода 9 марта 1917 г. и приличествующего больше партийной тусовке, нежели духовному и административному органу, призванному в том числе сохранять у власти удерживающего, возведенного на трон, если верить искренне, а не лицемерно, волею Божией, а не человеческой: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ее новом пути… Доверьтесь Временному Правительству; все вместе и каждый в отдельности приложите усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвою и повиновением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истиной свободы, счастья и славы».

Так, стало быть, правы были большевики, утверждая, что истинной свободы, счастья и славы Россия до революции не знала? Вот и Святейший Синод Русской Православной церкви утверждает то же. Единственное отличие в том, что большевики не ограничились полумерами. К славе — так к славе! Церковь благословила. Не благословляла большевиков? Она и Временное правительство не благословляла, Львов пришел и сказал — убрать трон! Вынесли и благословили. «Свершилась воля Божья!». Священный Синод РПЦ, фигурально выражаясь, сам был с ног до головы в красных революционных бантах. А некоторые священники носили эти банты, не стесняясь. В феврале, заметьте, не в октябре. Что, не знали, какова судьба тех, кто рискнет посеять ветер? Как говорят юристы и согласные с ними фольклористы, незнание закона и народной мудрости не освобождает от ответственности.

А ведь это было не незнание, а осознанные действия, приведшие к формулировкам, недалеко ушедшим от кощунства.

М. А. Бабкин, автор цитируемой работы «Святейший Синод… и свержение монархии в 1917 году» об интересующем нас «февральском периоде»: «В Богородичном тропаре утрени после произведённой богослужебной замены поминовения царя во всех церквах РПЦ должны были произноситься такие слова: «Всепетая Богородице… спаси благоверное Временное правительство наше, ему же повелела еси правити, и подаждь ему с небесе победу». Этим «вероучительным» молитвословием синод фактически провозгласил тезис о божественном происхождении власти Временного правительства».

Если в феврале 1917 года Церковь предложила такую интерпретацию истины, что «нет власти не от Бога», то что мешает большевикам взять эту власть в октябре? Они и взяли, победу закрепили в гражданской войне, Господь был на их стороне.

Довольный февральской буржуазной революцией и очень недовольный «октябрьским переворотом» клир после поражения «белых» эмигрировал и вместо покаяния повесил всех собак на большевиков, забыв, что традиционную Россию разрушили не они.

Другая часть священства осталась во враждебном им государстве — началось очищение Русской Православной церкви от лицемерия, трусости и поиска земных выгод в ущерб истинному предназначению пастырей духовных и слуг Христовых.

И просоветская Декларация Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия Страгородского, выпущенная им в 1927 году, кажется мне гораздо выше, выстраданней и чище самых высоких, выстраданных и «чистых» призывов бывших пастырей духовных, оказавшихся за рубежом, обрушить на голову «безбожной советской власти» все мыслимые и немыслимые кары. Потому что не о пастве, оставленной ими в брошенной и проигранной стране, думали призывавшие и даже, полагаю, не о вере. Они переживали о своем, о земном.

Можно вести себя как Деникин, у которого не было оснований любить Советскую власть, но который, тем не менее, даже мысли не допускал о сотрудничестве с фашисткой Германией, воюющей против его страны. А можно в своей «благочестивой» ненависти опуститься до благословения агрессора, поощрения убийства своих бывших соотечественников теми, кому одинаково наплевать как на Россию, так и на православие. Только очень обиженный Советской властью кадр, презрев очевидность, насмешки над собой, возьмется утверждать, закрыв уши, что Гитлер со своей армией, а с ним и наши холуи из бывших, шли войной на Советский Союз, чтобы подарить ему свободу, а православной вере — благодатное поле для процветания. Оккультисты и сатанисты по определению не делают благих дел. И те, кто оказался по ту сторону, стал служить злу, под какими бы флагами, с какими бы программами ни выступали, какой бы символ веры не исповедовали. Их обличали их дела.

Из Декларации митрополита Сергия Страгородского 1927 года, задолго до войны:
«Теперь, когда мы почти у самой цели наших стремлений, выступления зарубежных врагов не прекращаются: убийства, поджоги, налеты, взрывы и им подобные явления подпольной борьбы у нас всех на глазах. Все это нарушает мирное течение жизни, созидая атмосферу взаимного недоверия и всяческих подозрений. Тем нужнее для нашей Церкви и тем обязательнее для нас всех, кому дороги ее интересы, кто желает вывести ее на путь легального и мирного существования, тем обязательнее для нас теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством…

Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла… сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха, но и по совести», как учил нас Апостол (Рим. XIII, 5). И мы надеемся, что с Божией помощью, при нашем общем содействии и поддержке, эта задача будет нами разрешена.

Мешать нам может лишь то, что мешало и в первые годы Советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности. Это — недостаточное сознание всей серьезности совершившегося в нашей стране. Учреждение Советской власти многим представлялось недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайности для христианина нет, и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели…».

7 ноября мы отмечаем что — день, когда одни люди отняли власть у других, а затем разошлись в кровавом противостоянии? Да нет же, это парад 7 ноября 1941 года, и героизм защитников Ленинграда, и стройки предвоенной поры, и послевоенное, невиданное по темпам восстановление, и первый в мире спутник, и ставший символом эпохи Гагарин, и наше беззаботное детство, и спокойная уверенность в будущем наших молодых родителей. И не потому защитники русского Донбасса, русской Украины бьются за памятники Ленину будто на последнем рубеже обороны, что им дорог этот человек. Они, если не знают, то интуитивно чувствуют, что их враги, враги русского мира, разрушая эти памятники, разрушают нашу историю во всей ее полноте и сложности, упрощают и извращают ее, меняя полюса и окраску.

Отказаться от своего прошлого — значит признать свою неправоту и свое поражение. Тогда и Гитлер, и его холуи, шедшие на нашу землю, окажутся правы. Тогда и русский мир, который еще пытается противостоять «цивилизованному» Западу, где понятие Бог уже отменено законодательно (в конституции Единой Европы Бог даже не упоминается, а в гимне России — поется), будет приговорен.

Это не парадокс истории, что русская оборона проходит и по линии памятников Ленину, готовому при жизни пожертвовать любой цивилизацией, в том числе и русским миром, ради мировой революции; это та самая «десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели», о чем писал в своей Декларации Сергий Страгородский, знавший наверняка, что будет обвинен в сотрудничестве с безбожными «Советами», но все равно взошедший на Голгофу — ради нас с вами, своей паствы.

В начале 20 века формально православное царство скатилось в вульгарный капитализм и погибло. Большевики (не будем говорить об оттенках большевизма в разные исторические периоды) попытались на его развалинах построить царство справедливости без Бога и со временем тоже проиграли. Что теперь? Третьей попытки у нас уже не будет, современные события даже слепому и глухому, самому отъявленному и тупому оптимисту должны это наглядно разъяснить. Россия умылась мертвой водой в избытке и ждет воду живую.

Она не прольется, пока внешнее благочестие заменяет истинную веру, пока разговоры о социальной справедливости и частично восстановленная советская риторика — народ требует, не желая отказываться от своего прошлого — не будут дополнены реальными делами, о которых говорит в том числе и Евангелие. О которых прежде всего говорит Евангелие.

Вера без дел мертва.

Полезно помнить об этом накануне 7 ноября.

Сергей Заруднев.