То, что у В. Сергеева — нового директора театра им. Тургенева — будут проблемы с властью, стало ясно сразу после того, как Валерий Юрьевич поделился собственными взглядами на мир искусства и чиновничества Орловской области. Независимость — это недостаток, с которым областной истеблишмент мириться не любит. Особенно в том случае, когда истеблишмент этот — редкой и очень специфичной культуры. Сергеев знал, что культура этого истеблишмента в Орловской области редка. Но чтобы она была специфична настолько, не знал даже В. Сергеев. Словом, наш разговор о последних административных событиях областной театральной жизни я начал с того, что заметил:

В. Сергеев охотно поддержал тему:

— Да, уволили с космической скоростью, хотя ничто это не предвещало. Сезон мы закончили с хорошими финансовыми показателями, сделали два премьерных спектакля вместо одного по плану. Зрители довольны, актеры счастливы. На премьере были высокие гости — председатель Российского творческого союза работников культуры с целой делегацией, украинское землячество в Москве. На премьеру постановки «Шельменко-денщик» приехали даже с Донбасса. Наш театр включили в план гастролей по Украине на 2014 год, я должен был эти гастроли обеспечивать. На осень договорились с Москвой. Спектакли начали приносить доход, и впервые сезон мы продлили до июня. Обычно он заканчивался в мае.

Перед закрытием сезона я заболел воспалением легких. Приехал в Москву, высокая температура, начали колоть антибиотики. Короче, пока я болею, в Орле началась заваруха. О том, что что-то готовится, меня предупредили коллеги, причем даже те, с кем я был не очень хорошо знаком — в Орле так принято.

— Предупредили о чем?

— Меня как члена правления Российского союза работников культуры включили в рабочую группу Совета по государ­ственной культурной политике при председателе Совета Федерации. 19 июня я участвовал в заседании, где рассматривалась концепция Года культуры в Российской Федерации. 2014 год указом президента объявлен Годом культуры. Из Орла в рабочей группе никого нет. У меня появилась возможность представлять интересы города и региона. Вот это областных чиновников от культуры и испугало. Сергеев будет курировать орловскую культуру? Все тайное станет явным? Это опасно!

— Не маловато для увольнения?

— Поверьте, что достаточно. Но названное — лишь одна из причин, хотя и не последняя. Про заваруху… Я в Москве. Звонят из ГТРК «Орел» и говорят, что работница театрального музея утверждает, будто я ее уволил и избил. Попросили прокомментировать. Я ответил, что не комментирую чушь и добавил, что нахожусь в Москве на больничном, но скоро обязательно буду в Орле, поскольку 27-го — закрытие сезона, а 26-го я дам пресс-конференцию, на которой отвечу на все вопросы. Сюжет на ГТРК «Орел» тем не менее прошел, естественно, без моих комментариев. Сюжет таков: на кровати в больнице сидит Наталья Александровна Ростовцева — заведующая музеем сцены театра им. Тургенева, врачи заглядывают ей в глаза, а Наталья Александровна рассказывает, что я ее избил, показывая локоть, за который я ее, якобы, хватал.

— В Орле есть площадь Каменского, названная в честь известного театрала, истязавшего крепостных актрис…

— Хорошо, рассказываю все по порядку. Н. А. Ростовцеву в театр привел Б. Н. Голубицкий. В прошлом году она уехала к дочери в Грецию. Прежде отпросилась у меня, сказав, что все согласовала с Б. Голубицким. Было это за два или три месяца до увольнения самого Бориса Наумовича. Я ее отпустил в обмен на обещание подготовить все необходимые материалы к театральному юбилею. Н. А. Ростовцева, повторюсь, — заведующая музеем сцены. Получала Наталья Александровна мало — порядка пяти тысяч. Я, как дурак, поднял ей зарплату в два раза. Более того, сделал надбавку. Более того — отдал полставки художника, чтобы она могла спокойно работать.

Б. Голубицкий узнал и устроил скандал, уверяя, что никуда Н. Ростовцеву не отпускал, и потребовал ее уволить, написав несколько докладных. Все они есть. Я стал на сторону Н. Ростовцевой, решил защитить внешне интеллигентную женщину. По всей видимости, я совершил ошибку.

Прошел год. Собираются мои замы, начальник отдела маркетинга, художественный руководитель и в один голос заявляют: Ростовцева ничего не делает, буквально палец о палец не ударила. Собираем рабочее совещание, приглашаем туда Наталью Александровну: «Что вы сделали за год?». «Я буду увольняться!». Хорошо, это личное решение. Но если по делу: состояние музея ужасное, картотека не ведется, подарки театру исчезли. Разговор велся в присутствии трех замов, администратора, руководителя отдела маркетинга, начальника кадров и исполняющего обязанности художественного руководителя. Все заявили, что не желают с Н. Ростовцевой работать. Она вышла вместе с начальником отдела кадров, а затем кадровик вернулся с заявлением Н. Ростовцевой об увольнении по собственному желанию. Это было 4 июня.

Утром — инвентаризация. Продолжалась она весь день. Часов в 6 вечера меня зовет зам. директора по коммерции и говорит, что обнаружена недостача, а Н. Ростовцева в истерике. Члены комиссии в сборе. Захожу в кабинет к Н. Ростовцевой: «Наталья Александровна, вы все сдали? — Все. — А это что за вещи? — Мои личные. — Вы уверены? — Да. — Тогда выносите».

Начала выносить пакеты — первый, второй, третий… Когда понесла последний, тот разорвался, и на пол посыпались книги. Подымаю. На страницах — печать театрального музея. Книги раритетные.

Она начала что-то объяснять. Попросил выложить из пакетов все, что в них было. Отказывается. «Тогда вызовем полицию». Выложила. Музейное платье, пачки архивных фотографий 40-х, 50-х, 60-х годов, диски со старыми спектаклями… Все под личными вещами. Я сказал: «Прошу членов комиссии все заактировать и вернуть в музей. Этой дамы больше в театре быть не должно». И ушел. Было это 5 июня. Заболел я 14-го. А 18-го вышел сюжет, где Н. Ростовцева рассказала, как я ее избил.

— Допросили ли вас?

— Разумеется. Рано-рано утром приходит участковый: «Здравствуйте, Валерий Юрьевич! — Здравствуйте. — Дело в том, что нам поступило заявление от гражданки Ростовцевой. Она уверяет, что вы ее избили. — Чушь собачья! — Знаю, мы уже опросили свидетелей. — Ясно. И что мне теперь делать? — Да ничего, вы же в театре работаете, все понимаете».

— Чем, на ваш взгляд, объясняется участие в этой истории ГТРК «Орел»?

— Это отдельная тема. Сюжет меня просто ошеломил своей беспардонностью. Вдруг звонит один хороший знакомый и говорит: «Да не переживай ты, это же Орел, тут так делается».

Хорошенькие дела! Что значит «тут так делается»? Звоню орловским чиновникам от культуры. Не берут трубку. Выясняю, что происходит, другим путем. «Валерий Юрьевич, дорогой, вас попросту заказали. — Как — заказали? — Вы мешаете. — Кому? — Многим. Театр закрывают на ремонт, труппу выгоняют, вы с этим мириться не желаете, готовите коллективное заявление. Готовите ведь?».

А мы с коллективом действительно готовили заявление, поскольку никто из влиятельных областных чиновников ни разу не был на совещании, где обсуждалась судьба театра.

Далее мой знакомый говорит: «Дана команда раздобыть любой компрометирующий вас материал. Любой».

— Интересно, но это — всего лишь версия.

— Конечно. Затем в сюжете появляется зам. председателя облсовета М. В. Вдовин и заявляет, что к нему тоже обращались с жалобами на меня. По словам М. Вдовина, из театра им. Тургенева я уволил более двадцати артистов.

— Что скажете в свое оправдание?

— Скажу, что привлеку Вдовина к ответственности. Я сказал на пресс-конференции, и.о. художественного руководителя с коллективом театра подтвердили: за время моего правления ни один артист из театра уволен не был. Ни один!

— Возможно, М. Вдовина дез­информировали его политические противники.

— Возможно. Но спускать такие вещи я не привык. Я не только не увольнял артистов, я их набирал, поскольку актеров не хватает. Сейчас их в театре 42, две женщины в декрете. Имеется восемь вакансий! Пусть мне назовут фамилию хоть одного артиста, которого я уволил! Я скажу, кого я уволил из 165 сотрудников театра. Мы распрощались с тремя хозяйственниками, в том числе с заведующим транспортным цехом, получавшим две с половиной ставки и не ходившим на работу. Возможно, кто-то из технического персонала ушел. Всё! Не был уволен ни один другой начальник или сотрудник цеха — ни пошивка, ни костюмерка, ни бутафорский цех, ни реквизиторский! Более того, я всем увеличил зарплату.

— Кто-то из актеров от вас вроде бы все-таки ушел…

— Один актер уволился вместе с Б. Голубицким. Кстати, это заявление подписывал сам Борис Наумович.

А теперь к вопросу о роли ГТРК «Орел». На пресс-конференции я рассказал, в чем, на мой взгляд, состоит интерес областного управления культуры и руковод­ства ГТРК «Орел» к театру им. Тургенева. У директора ГТРК «Орел» Н. Куревина есть друг М. Лукаш — директор ГТРК «Курск». В Курске есть фирма, которая на протяжении многих лет арендует помещение орловского театра для проката московских антрепризных спектаклей и концертов. Делалось так: руковод­ство театра им. Тургенева просили снять спектакль, освобождая место для выступления гастролеров — и спектакль снимался. М. Лукаш был у меня, и я попросил его из кабинета несмотря на разные просьбы и протежирование со стороны руководства ГТРК «Орел».

Как строится подобный бизнес, всем прекрасно известно. Но я не УБЭП и не занимаюсь расследованиями. Однако я знаю, что нужно сделать, чтобы театральную сцену перестали бессовестно эксплуатировать в ущерб театру — нужно просто-напросто увеличить арендную плату. Что я и сделал. Издал приказ — и аренда с 31 тыс. рублей увеличилась в два раза — до 62 тыс. Деньги, которые оседали в чьих-то карманах, теперь остаются в театре. Кому-то это не нравится? Это его проблемы. И никаких отмен спектаклей!

— Понятно. Давайте перейдем к более масштабной теме — реконструкции театра с сопутствующим выселением труппы. Здесь вы тоже упорствуете. Почему?

— Накануне закрытия сезона мы провели художественный совет, куда пригласили начальницу областного управления культуры А. Егорову. Вместо себя она прислала подчиненную. На совете я говорил, что с рекон­струкцией ничего не ясно, с тем, куда мы переезжаем — тоже. И предупредил, что если через неделю коллективу театра не объяснят, куда он переедет, и не покажут подготовленную площадку, пригодную для нормальной работы, я запишусь на прием к губернатору, поскольку коллективу театра надоели липовые обещания и бесконечная, никого ни к чему не обязывающая говорильня. Было это 26-го. 27-е, 28-е… Первого июля мы собираемся и пишем открытое письмо А. П. Козлову. Позвонили из ТРК «Истоки» и поинтересовались, не хочу ли я прокомментировать ситуацию. Я ответил, что хочу.

2-го июля телекомпания проанонсировала прямой эфир со мной, пообещав, что будет зачитано открытое письмо губернатору. Эфир запланировали на 4-е. Накануне рано утром в театр прибегают зам. губернатора И. Гармаш с А. Егоровой. Мне позвонили, что они будут. «Вы тоже будьте!». Я вызвал всех замов — для большей торжественности. Зам. губернатора И. Гармаш через служебный вход заходить не захотел, пришлось открывать парадный. Заходит. Со всеми здоровается за руку, меня не замечает. «Ведите меня!» — говорит.

— Куда?

— Театр показывать.

— Чем вы И. Гармашу не угодили?

— И. Гармаш — всего лишь часть чиновничьей машины, которая к театру и его проблемам абсолютно равнодушна. На пресс-конференции я заявил, что театр им. Тургенева никуда не переедет, пока учредитель не заключит договор с теми площадками, которые мы сами нашли и не выделит средства на их косметический ремонт. Устные распоряжения и обещания нам не нужны, они ничего не стоят. Пусть издают приказ. Уедем по приказу. И пусть объяснят заодно, почему театр должен куда-то эвакуироваться, если серьезные внутренние работы в нем в 2013 году не предусмотрены.

— Откуда у вас информация, как будут вестись работы в театре в 2013 году?

— В июне я настоял на встрече с «Орелгосзаказчиком» и подрядчиком. Мы познакомились, обменялись мнениями. Получили 13 томов документов — проекты, сметы. В 2013 году на ремонт театра им. Тургенева запланировано израсходовать порядка 40 млн. рублей, которые потратят в течение двух недель — подрядчики поменяют в подвале отопление, поставят новые стекла и зальют крышу гидроизоляционной смесью.

Девяносто с лишним миллионов запланировано потратить в 2014 году. Деньги пойдут в основном на благоустройство вокруг здания — на столбы, кафель, плитку, скамейки, театральные фонари и косметический ремонт административной части. Остаток примерно в 60 млн. рублей перебрасывается на 2015 год. Из этой суммы 22 млн. предполагается истратить на оборудование: акустику, сцену, звуковую и световую аппаратуру для большого и малого залов.

Я говорю: «Это же копейки!». И показываю сметы ремонта 17 разных театров в 2010-м, 2011-м и 2012-м годах. Звоните, узнавайте, сравнивайте! Одна только аппаратура и сценическое оснащение театра примерно такого же масштаба, как наш — небольшого масштаба, — стоят от 270 млн. рублей и выше. Больше, чем выделяется на всю реконструкцию театра им. Тургенева!

Я спросил, почему в 13 томах документов нет ни одной подписи художественного руководителя или директора театра, которые могут не понимать в строительстве, но в техническом оснащении сцены и зала понимают достаточно.

Подрядчики разводят руками. Они — исполнители. Почему деньги разбросаны на три года, если все работы, по оценке специалистов, можно выполнить за семь-восемь месяцев? Труппу выгоняют из театра в юбилейный сезон. Это же абсурд!

— Что скажете о качест­ве указанного в смете оборудования?

— Я показал специалистам-технарям список того, что предполагается монтировать в нашем театре. Они ахнули: «Валерий Юрьевич, это же дешевка! Откуда вы вообще ее взяли?».

— Совокупность событий подвигает нас к заключительной части этой грустной и одновременно любопытной истории.

— Да. Мне звонит А. Егорова: «Вы собираетесь обращаться с открытым письмом к губернатору? — Да, собираюсь. — А вы знаете, что не имеете права прыгать через мою голову? Я издала приказ. — Так вы же ничего не делаете! — Мое дело — предупредить».

Тут же присылают телефоно­грамму — предупреждение. Затем просят «Истоки» отменить прямой эфир. Журналисты перезванивают мне, спрашивают, приду ли я в студию и буду ли зачитывать открытое письмо А. П. Козлову. Я ответил, что приду и зачитывать обращение к губернатору буду.

За три часа до прямого эфира ко мне в кабинет заходит группа. И зачитывает приказ о моем увольнении, подписанный А. Козловым.

— Подробнее, пожалуйста. Меня интересует техническая сторона процесса.

— Сначала ко мне забегает зам­директора Е. Слятская: «Валерий Юрьевич, вы никуда не уйдете в течение получаса? — Нет, никуда. — Приедут из банка какие-то спонсоры, хотят дать нам денег. — Какие спонсоры, каких денег? — Хотят сделать предложение по реконструкции. Умоляю, никуда не уходите! — Хорошо».

Через пятнадцать минут входя: трое из администрации, трое — из управления культуры, двое — из департамента имущества. Двое знают меня лично, улыбаются, подмигивают: «Нас послали… — Кто? — Валерий Юрьевич, мы должны вам зачитать. Вы должны ознакомиться».

Зачитывают приказ о моем увольнении, подписанный губернатором А. Козловым. Я расписываюсь.

— «Спонсоры»…

— Ну да. Уволили меня, кстати, с очень странной формулировкой: «В связи с принятием соб­ственником имущества организации решения о прекращении трудового договора». Трудовой договор с мной заключало управление культуры, а уволил какой-то департамент имущества.

— Вы же в театре работаете, должны все понимать.

— Самое интересное! Звонит один мой орловский… знакомый и говорит: «Валерий Юрьевич, не обращайте внимания, это всё провокация коммунистов!».

— Простите?

— Не знаю, что сказать. Я хохотал до умопомрачения.

— Будете обжаловать увольнение?

— Я уже это делаю. Еще обращаюсь с письмом к министру культуры, в администрацию президента и Российский творческий союз работников культуры подключу, поскольку являюсь его членом. Я буду бороться. Знаете, что говорят про орловскую областную власть?..

— Знаю. Расскажите лучше театральный анекдот, как их понимали раньше — короткую изящную историю из вашей сферы, характеризующую людей и время.

— Охотно. Май, губернатор А. Козлов идет во главе процессии в наш театр на торжественное заседание. Мы все обязаны при входе стоять. Вдруг А. Козлов видит меня, курящего на улице, в стороне — с левой стороны я стоял там, курил неподалеку, — бросает их всех и — резко в мою сторону, влево! Свита вся за ним — А. Егорова, О. Ревякин, прочие… И останавливаются. Им нужно знать, что мне губернатор скажет. И губернатор говорит: «Всё, что вы делаете, товарищ… Гергиев (!), в этом театре, мне нравится! Я вас поддерживаю!».

— Это было, когда Гергиев приехал?

— Он приезжал чуть раньше. А самый популярный орловский театрально-чиновничий анекдот звучит так: когда в Орле на гастролях был хор им. Пятницкого, в театр им. Тургенева, где проходило выступление, позвонило руководство областного управления культуры и попросило соединить с Пятницким. Эту историю все знают.

— Можно сделать вывод, что в 2014 год — Год культуры — Орловщина вступает достойно.

— С нынешней областной властью — вне всякого сомнения! Случай с «Гергиевым» меня рассмешил еще и потому, что я действительно работал с Валерием Абисаловичем в начале и середине 90-х годов, когда он пришел в Мариинский театр. Я тогда делал гастроли этому театру и стоял у истоков фестиваля «Белые ночи».

— Александр Петрович Козлов вас определенно где-то видел…

— Думаете?

Вопросы задавал
Сергей ЗАРУДНЕВ.