Режиссёр «Белорусского вокзала» после двадцатилетнего молчания наконец снял фильм. Художественный. Про Антоновское восстание на Тамбовщине. Название дал соответствующее — «Жила-была одна баба». Перед съёмками послал сценарий известным знатокам прекрасного и, по совместительству, олигархам Абрамовичу, Вексельбергу, Коху. Чтобы совсем не сомневаться — ещё Чубайсу, Гозману, Сердюкову и Слиске. Так сказать, сверил курс. «Знатоки» подтвердили: курс верный. И дали денег.

Во множестве появившихся потом публикаций молодые и не омрачённые избыточным образованием журналисты восторженно заявили, что новый фильм Андрея Смирнова снят по сюжету одноимённой повести Николая Семёновича Лескова. Аналогия в названиях подразумевалась и режиссёром, иначе и быть не могло. Однако худшего «подарка» великому русскому писателю в год его 180-летия нельзя было и придумать…

Героиню повести Лескова звали Настя, а не Варвара. И Варвара у Смирнова не случайна, она даже не мученица, что ещё могло бы её сблизить с лесковским персонажем, а именно от греческого «варвар» — чужая. Сам режиссёр признаётся в одном из интервью, что она «чужая в этой стране», отсюда и «варварское» имя. Отсюда, добавим от себя, недалеко и до «варварской страны».

Между тем сюжет повести Лескова один из самых расхожих и в мировой литературе, и в русских народных песнях, блестящая россыпь которых украшает «Житие одной бабы» Лескова. Девушку выдают замуж за нелюбимого, потом она встречает свою настоящую любовь, но люди и обстоятельства им мешают, и всё это заканчивается печально.

Советские литературные критики, разумеется, винили в трагедии лесковской Настеньки «крепостное право» и, что не менее важно, «варварские нравы русской деревни». То, что девушка из английских народных песен, оказавшаяся в подобной ситуации, тоже почему-то бросается со скалы в море, а героиня мексиканского фольклора зачем-то пронзает себя кинжалом — их не смущало.

Видимо, именно эта «советская» трактовка повести крепко и засела в мировоззрении режиссёра, породив рой не вполне самостоятельных ассоциаций в произведении уже «антисоветском».

Это же касается и действительно дремучих познаний авторов фильма в деревенской жизни, не важно — дореволюционной, послереволюционной. Сам Лесков говорил: «Я не изучал народ по разговорам с петербургскими извозчиками, а я вырос в народе, на гостомельском выгоне, с казанком в руке, я спал с ним на росистой траве ночного… Я с народом был свой человек, и у меня есть в нём много кумовьёв и приятелей…»

Один из вариантов названия этой повести у Лескова — «Амур в лапоточках». Она о любви. И даже остановившись на названии «Житие одной бабы», автор не сомневается в страдающей правде и «праведности всего нашего умного и доброго народа».

Разница со страданиями «чужих» людей в «чужой стране» — разительная. Поэтому в фильме «об Антоновском восстании», то есть историческом, у Смирнова нет ни самого Антонова, ни «безвинно умученного Сталиным» Тухачевского, а есть невразумительный рваный сюжет. С грязной деревней, пьянством, скотством, садизмом. То есть с достижениями «новой, постсоветской России». А не той, что без малого сто лет назад восстала за свою самобытность против «красного колеса». И даже погибнув, победила. Потому что на какое-то время это колесо остановила. Сам Сталин признавался Черчиллю, что в дни Сталинграда он волновался меньше, чем в годы крестьянских восстаний. А полыхала тогда вся Россия.

Всего этого, разумеется, нет в фильме. Потому что именно его попечителям и меценатам, Абрамовичу, Вексельбергу, Коху и их тысячелетним кукловодам, удалось сделать то, что не смогли Троцкий со Сталиным, — уничтожить деревню.

Зато самый главный «знаток прекрасного» Чубайс — выводы сделал. Когда-то в приступе искренности он признался, что ненавидит Достоевского. А в России этого делать нельзя. Поэтому со следующим ненавистным — Лесковым — поступили проще. Сделали фотожабу. И вместо «Жития одной бабы» получилось «Бытие одной жабы».
Впрочем, если мы пристальней всмотримся в список спонсоров, то увидим, что далеко не одной…

Алексей ШОРОХОВ.