С тех пор как Юлия Ивановна заболела, она не знает покоя. Двусторонний коксартроз тазобедренных суставов, прямо скажем, неприятная штука. Но решением медико-социальной экспертной комиссии (МСЭК) она получила лишь третью группу инвалидности. А это значит, что, кроме небольшой ежемесячной выплаты (ЕДВ) к обычной пенсии, она ни на что более рассчитывать не могла.

С третьей группой инвалиды могут и должны работать, хотя и не полный рабочий день. Так решило наше государство. Но спросите в службе занятости Орловской области: много ли инвалидов удается устроить на работу, когда кругом сплошные ОАО и ООО, а за порогом предприятий полно здоровых и молодых безработных?

Одним словом, Юлию Иванову решение МСЭК не устроило, и она пыталась его обжаловать каждый год, когда наступал строк переосвидетельствования. Даже обращалась в Федеральное бюро медико-социальной экспертизы, ездила в Москву. Вернулась с твердым убеждением: «Рука руку моет, все повязаны друг с другом».

Женщину все больше мучили сильные боли, она с трудом передвигалась. Особенно одолевал правый сустав. Мышцы правой ноги заметно атрофировались, нога стала короче на семь сантиметров. Ни обувь застегнуть, ни разогнуться — боль пронизывала насквозь. Но заключение медико-социальной экспертизы каждый год оставалось неизменным, как приговор, — третья группа, и все.

Юлия Ивановна решилась на операцию. «От безысходности», — как она говорит теперь. Ей вставили в сустав протез. Мучительные боли прошли, хотя нога все равно оставалась усохшей и короче левой. Но самым неожиданным для Юлии Ивановны было то, что после операции орловская МСЭК присвоила ей вторую группу инвалидности — ту самую, которой так долго и безнадежно женщина добивалась, когда болезнь терзала ее болями. Это «чудо» случилось в июне 2010 года, но уже через год на очередном переосвидетельствовании Юлии Ивановне вернули ее злосчастную третью группу. «Посчитали, что я прошла реабилитацию», — поясняет она.

Между тем в процессе обследования, как вспоминает Юлия Ивановна, у нее было обнаружено и укорочение ноги на 2,5 сантиметра, и атрофированность мышц. Женщина по-прежнему не могла без посторонней помощи обуваться, ей тяжело было долго стоять, а при ходьбе все-таки возвращалась боль. «Даже дома убраться не могу, — сетует Юлия Ивановна. — Зимой боюсь на улицу выйти: вдруг поскользнусь, оступлюсь, ведь у меня же стоит протез, а мне уже 60 лет». К тому же и второй, левый непрооперированный, сустав все больше дает о себе знать. Одним словом, Юлия Ивановна вовсе не чувствовала себя трудоспособным инвалидом третьей группы. Тем не менее после переосвидетельствования в июне этого года ее пригласили в кабинет и попросили расписаться в получении какой-то справки.

— Я попросила показать бумагу, что в ней написано, но мне не дали, и я не стала расписываться. Так и ушла.

— И напрасно, — прокомментировала ситуацию правозащитница М. А. Ходырева. Мы обратились к ней за комментариями потому, что она имеет богатый опыт в отстаивании прав инвалидов.

— В свое время, когда я тоже пыталась обжаловать решение ВТЭК — тогда эта структура так называлась, — мне помогло обращение в Центральный НИИ протезирования и протезостроения, — продолжает Маргарита Аркадьевна. — Был такой научно-исследовательский институт в составе Министерства социальной защиты. При институте работала Объединенная клиника протезирования и экспертизы трудоспособности. Когда здесь, в Орле, мое дело зашло в тупик, я обратилась туда, и знаете, сам факт моего обращения сыграл положительную роль. Мне назначили внеочередное переосвидетельствование в Орле и дали инвалидность. Я тогда настаивала всего лишь на третьей группе. Но поскольку моя заявка была принята и в институте, то меня вызвали в Москву и положили на обследование. В результате клиника подтвердила мое право на инвалидность. Но уже в те годы, на исходе двадцатого века, Министерство социальной защиты ликвидировали, и институт со своей экспертизой трудоспособности утратил значение. Даже когда окончательно решался вопрос с моей инвалидностью, мне в орловской комиссии намекали: мол, выводы московского НИИ носят только рекомендательный характер.

М. А. Ходырева считает, что с тех пор ситуация только осложнилась. Приняв в конце 2005 года долгосрочную федеральную целевую программу социальной поддержки инвалидов, государство рассчитывало на экономический эффект «вследствие прекращения социальных выплат гражданам, с которых в результате проведения реабилитационных мероприятий будет снята инвалидность». То есть речь идет об экономии за счет сокращения количества пенсий по инвалидности, ежемесячных денежных выплат, компенсаций и других расходов. Наше «социально ориентированное» государство рассчитывает выгадывать таким образом 2,6 — 3,5 миллиарда рублей ежегодно.

Вот и Юлия Ивановна признана прошедшей реабилитацию, после которой, однако, она не перестала чувствовать себя глубоким инвалидом, а достаточной материальной поддержки со стороны государства тем не менее лишилась. Экономия налицо, федеральная программа действует в полном соответствии с задуманными целями.

М. А. Ходырева обращает внимание еще на один аспект — лекарственное обеспечение. Спасительный для «артрозников» препарат хондроитин — АКОС, поясняет Маргарита Аркадьевна, теперь исключен из списка льготных лекарств. Иными словами, его теперь нужно покупать за свои деньги. А это без малого пять тысяч в год, потому что лекарство такого рода требует длительного и регулярного приема. Лишившись социальных выплат «вследствие реабилитационных мероприятий», такие больные, как Юлия Ивановна, теперь будут испытывать еще больше трудностей в борьбе со своим недугом.

— Чтобы стать инвалидом в нашей стране, — говорит М. А. Ходырева, — нужно не только быть больным, но еще и чтобы тебя признали обездоленным.

Такой вывод напрашивается сам собой, если внимательно вчитаться в текст правил признания лица инвалидом, утвержденных правительственным постановлением в 2006 году. Там, в частности, говорится, что инвалидом человек может быть признан только по совокупности приведенных условий, а одним из них является социальная незащищенность. Но, как показывает практика, таковыми у нас признают разве что нищих, людей, находящихся за чертой бедности. Стало быть, те, кто еще как-то сводит концы с концами, могут и не попасть в инвалиды, даже если и тяжело заболеют.

Есть и еще один любопытный пункт, который имеет самое прямое отношение к ситуации, в которой оказалась Юлия Ивановна. Согласно правилам гражданин, не признанный инвалидом, может получить соответствующую справку, если сам этого захочет. М. А. Ходырева видит в этом ущемление прав граждан. Ведь по существу медико-социальные экспертные комиссии получают возможность лукавить: не подскажут человеку, что он может потребовать справку об отказе ему в инвалидности — он и пойдет себе, «солнцем палимый, разводя безнадежно руками». И лишится возможности оспаривать решение МСЭК. По мнению Ходыревой, такие справки должны выдавать в обязательном порядке. И Юлии Ивановне следует пойти и забрать тот документ, от которого она необдуманно отказалась после переосвидетельствования, уверена М. А. Ходырева.

Год назад, когда Юлия Ивановна получила после операции вторую группу, проявился еще один юридический «казус» в законодательстве об инвалидах. Государство решило отменить так называемые степени утраты трудоспособности, которыми отличались инвалиды в рамках одной и той же группы. Но при этом получилось, что в ряде случаев, сохранив свою группу инвалидности, вместе со степенью утраты трудоспособности больные люди потеряли и пенсионные деньги. Как писала тогда «Российская газета», эти потери составили от 1300 до 2600 рублей. Заместитель председателя Всероссийского общества инвалидов А. Клепиков тогда так прокомментировал ситуацию: «Полагаю, при подготовке по­правок произошел юридический казус: в законе не зафиксировали, что при сохранении МСЭК прежней группы инвалидности у тех, кто имел выплаты, приравненные к выплатам более серьезной группы, они должны сохраниться в том же объеме». Позже «Российская газета» разъясняла своим читателям: «…По старым правилам, если инвалид третьей или второй группы не мог по состоянию здоровья работать, то есть имел высокую степень утраты трудоспособности, он получал максимальную пенсию — такую же, как инвалид более «серьезной» группы (второй или первой, соответственно). Такой размер пенсии сохранялся до момента переосвидетельствования, а дальше все зависело от решения медико-социальной экспертизы: если врачи МСЭК считали, что группу нужно ужесточить, размер выплат сохранялся в прежнем объеме. Если же инвалид оставался на «своей группе», пенсия автоматически пересчитывалась и уменьшалась, потому что теперь не учитывалась степень утраты трудоспособности».

Министерство здравоохранения и социального развития внесло коррективы в правила, суть которых сводилась к следующему: «…Если инвалид имел высокую степень утраты трудо­способности, этот фактор должен учитываться врачами МСЭК при проведении переосвидетельствования. Одним из оснований для установления первой группы инвалидности является третья степень утраты трудоспособности, второй группы — вторая степень утраты трудоспособности, третьей группы — первая степень утраты трудоспособности».

Юлия Ивановна изначально, до операции, имела самую низкую, первую, степень утраты трудоспособности. И теперь она — просто инвалид третьей группы. Все формальности соблюдены.

Конечно же, в министерстве напоминают, что при несогласии с решением МСЭК его можно обжаловать. Обязательно пользоваться этим правом и призывает Юлию Ивановну и других инвалидов, оказавшихся в подобной ситуации, правозащитница М. А. Ходырева: в нашем государстве без борьбы с ним, видимо, не проживешь.

Как тот лавочник на орловском базаре, который обязательно обсчитывает, но при этом без разговоров возвращает покупателю украденные деньги, если тот вернулся их требовать, так и наше государство готово пойти на уступки тем, кто найдет в себе силы «вернуться» и будет отстаивать свои права и меры — в суде или на площади. Это трудно, но другого пути, увы, у нас, похоже, просто нет.

— Тот самый экономический эффект от экономии на выплатах инвалидам, — говорит Маргарита Аркадьевна, — это главный вектор реформы. Сокращение численности инвалидов в нашей стране имеет целью создать видимость благополучия и соответствия европейским социальным стандартам. Но, к сожалению, в наших условиях это лишь способ сохранить хорошую мину при плохой игре. Больные люди в России так и остаются больными людьми, но с них снимают степени инвалидности, им уменьшают выплаты, а в результате получается скрытый геноцид. Больные и слабые обречены на медленное вымирание.

А. Грядунов.