Атмосфера празднования 70-летия Победы напоминает канун новой войны. Мир разделился на два лагеря, по обочинам — нейтралы, ждут, к кому примкнуть. Россия ищет союзников, а их гораздо меньше, чем хочется. И вновь, как в конце 30-х, рассчитывать приходится на себя. В стране — «красные» и «белые». Начнется война — кого поддержат идеологические недруги? Каждый решает, с кем быть и с кем воевать.

Власть в недоумении — большевистский кумач давно заменен триколором, а единая Европа нас не любит. Оказалось, что мало отдать национальные окраины и исконные территории, надо сдаться целиком. Россия должна перестать быть Россией. Тут у последнего буржуя взыграет ретивое. Министры-капиталисты с детьми в Гарварде и Оксфорде используют советскую риторику! Картина разъезжающихся стульев комична, но не сейчас — у людей ломка. Нужно или сдаться или воевать. А они хотели интегрироваться. Когда в последний раз подходили к карте? Интегрировать Россию можно, лишь разделив ее на «сотню маленьких медвежат». По-другому «западные партнеры» не позволяют. Там все жестко — или «Рус, сдавайся!», или «Гитлер — капут!».

Вспомнили, что 70 лет назад был «Гитлер — капут!». Но за четверть века исторического мазохизма выросло большое количество новых фюреров. А за океаном сидит дядя Сэм — дирижер и вдохновитель «нового крестового похода».

Оказалось, что ничего не изменилось. Война вообще не заканчивалась, нам выпала передышка. Отдыхали так долго, что слегка тронулись умом — у страны оказался удивительный запас прочности. Альтернативная история стала всеобщим увлечением. Прошлое крутят и так, и сяк. Что, если бы? Судят, делают предположения, представляют себя на месте предков. В этом есть полезное зерно — человек определяется с позицией. Случись очередной поворот истории — уже не побежит. Или, наоборот, ударит по своим, но к этому уже будут готовы — споры нынче не лежат под спудом.

Вот и мы в коллективе «Красной строки» решили поговорить о прошлом. У наших дедов, умерших молодыми, тоже был выбор. И деды наших дедов тоже выбирали, с кем и против кого воевать. До «тоталитаризма» было даже проще. Идет Наполеон освобождать русских от крепостной зависимости, а пра-пра-прадеды — «освободителям» вилы в живот! Хотя власть тогда — не чета большевикам — по-французски говорила лучше, чем по-русски, и к мужику относилась брезгливо. Чего ж предки наши упирались «освобождению»? Может, они не были рабами?

Замолвим о наших дедах слово. Начнем хронологически. Деда Ю. Лебёдкина — Михаила Алексеевича призвали в армию в 1936-м из деревни. СССР создавал тяжелую промышленность. Создавал за счет крестьян, составлявших тогда подавляющее большинство населения. Не было иных ресурсов. А население почему-то не восстало. Трудности, даже житейскую, бытовую несправедливость можно воспринимать как удар по карману. И — как следствие — «камни под косы бросать и палки в колеса вставлять». А можно относиться как к вынужденной или добровольной жертве во имя очень непростого общегосударственного дела. Стране нужно было выжить в условиях надвигающейся и неизбежной войны.

Крестьянин пошел в РККА, чтобы защищать власть, которая обирала село? Прокашляйтесь. Он пошел защищать Родину.

В 1938-м Михаил воевал у озера Хасан, в 1939-м, после ранения, на Халхин-голе. Среди японских историков эти бои принято называть Второй русско-японской войной. Вторая мировая, по официальной версии, началась 1 сентября 1939-го? Но уже летом 1939-го наша страна воевала с Японией. Десятки тысяч погибших, три сотни самолетов, одномоментно ведущих бой. Не многовато для локального конфликта? Японцы не осмелились напасть на СССР в 1941-м, потому что помнили уроки Хасана и Халхин-гола. Окажись уроки иными, японская армия пошли бы дальше уже тогда. Попросту развили бы успех, идя все дальше и дальше… Япония свою Вторую мировую уже вела. Но их остановили. Уже было чем.

После Дальнего Востока, залечив новые раны, Михаил оказывается в Карелии. Гордая, маленькая Финляндия не поддалась диктату Сталина и засела в окопах.

А чего это Сталина понесло в Финляндию? Делать ему, что ли, было нечего? Стояла среди озер и болот захудалая шведская провинция, населенная, в просторечии, чухонцами. Пришел русский царь, надавал шведам в скоротечной войне 1808 года, и возникла Финляндия. Не брали финнов в армию и даже гарантировали некоторое самоуправление в составе толерантной Российской империи. А в 1918-м пошли еще дальше и подарили независимость. Стала маленькая Финляндия благодаря Советской власти еще и гордой. А когда у Советской власти случились трудности: война на носу, пойдет немец через маленькую и гордую — Ленинград отстоять не удастся, поскольку граница — в считанных километрах, — уперлась Финляндия. Не захотела отодвигать границу от Питера даже в обмен на вдвое большую территорию. Тогда Сталин силой сделал то, о чем сначала добром просили. При этом на независимость маленькой и гордой не посягал, власть в ней не менял, хотя мог. И Ленинград летом 1941-го не пал. Долго до него топать пришлось двунадесяти языкам, силы кончились. А Петербург — это огромные промышленные ресурсы и Балтика. Неизвестно, как война бы повернулась, лишись Советский Союз Ленинграда, не будь той самой «непопулярной» Финской.

На этой войне Михаил Лебёдкин в очередной раз был ранен, получил обморожения и умер в родной деревне весной 1941-го. А 21 июня того же года у него родилась дочка.

Мой дед по материнской линии Иван Гордеевич сгинул без вести в Киевском котле в сентябре 1941-го, когда немцы уничтожили сразу четыре окруженных советских армии. Выбор у младшего командира, ушедшего на фронт зрелым тридцатилетним человеком, отцом двух детей, был. Он в окружении всегда есть. От деда Ивана не осталось даже могилы. Даже число, когда он пропал без вести, в документах отсутствует. Только месяц. Гибли сотнями тысяч.

Это потом немцы надорвутся под Москвой, начнут пятиться от Сталинграда и Курска. Но чтобы немец стал «не тем» в 1943-м, его нужно было убивать в первые дни войны, убивать в любой ситуации, даже погибая. Сражавшиеся летом и осенью 1941-го в окружении без на­дежды на спасение, не могли знать ни про Мос­кву, ни про Сталинград, ни про то, что мы победим. Но они сражались. И если дед успел отправить на тот свет хотя бы одного фашиста, он уже приблизил Победу.

Михаил Грядунов — дед Андрея Грядунова — работал в Орле на железной дороге и на фронт мог не идти, ему полагалась «бронь». Этот человек от нее отказался. С точки зрения тех, кто получил медаль «За оборону Алма-Аты», совершил глупый поступок. Благодаря таким поступкам наша страна победила. Третьего октября Орел уже был взят, но 278-я дивизия еще держала оборону на Десне. Сведений о Михаиле не было до конца войны, он числился пропавшим без вести. А затем домой вернулся его сослуживец. Случилось же такое счастье в какой-то орловской семье — мужик, ушедший на фронт в 1941-м, пришел живым в 1945-м. Он и рассказал, как все было. Кто-то должен был прикрывать отступление. Остался Михаил. Некоторое время слышали, как стреляла его винтовка. А затем все стихло.

Могилы рабочего, пошедшего на войну потому, что так велела его совесть, нет. От 1941-го осталось мало могил. Но без этих смертей не было бы победного 1945-го.

Что будет дальше? Все зависит от личного выбора каждого. Мы предавать историю своей страны, историю своих семей не будем. Пытаться забыть советскую историю, одновременно гордясь победой Красной (Советской) армии над фашизмом, значит предавать и прошлое, и настоящее, и будущее. Потому что из предательства может вырасти только предательство. Кланяетесь победителям, чтите память погибших — чтите всё, за что они сражались и умирали. Принимайте историю во всей ее полноте. Будете выдергивать страницы — останетесь с одной обложкой. А наши деды знали, за что шли на смерть.

Сергей Заруднев.