В прошлом году в Орле была завершена роспись еще одного православного храма, главный алтарь которого освящен в честь Смоленской иконы Божьей Матери. Это один из крупнейших храмов областного центра. А площадь его внутренних стен и сводов по орловским меркам — просто огромная. Долгое время он оставался чисто выбеленным, словно в ожидании росписи. Первый настоятель храма, поднявший его из руин, на все расспросы: «Когда же?» — отвечал весьма сдержанно: мол, роспись стоит очень больших денег… Одним словом, перспектива вырисовывалась весьма туманная. Потом настоятелей церкви Смоленской иконы Божьей Матери начали менять одного за другим. Открывшаяся было для верующих центральная часть храма снова закрылась на ремонт. Вслед за тем и в трапезной, где службы не прекращались, выросли строительные леса. А спустя какое-то время на стенах и сводах появилась роспись. Говорят, в центральной, недоступной пока для прихожан части — тоже.

Роспись трапезной вызвала неоднозначные оценки. Кому-то нравится, кому-то нет. Главный аргумент сторонников — легкость изображения. Говорят: «Много воздуха!». Но этот же аргумент приводят и недовольные, меняя плюс на минус. Не нужно быть искусствоведом, чтобы заметить: эта-то «воздушность», а попросту — обилие пустоты на стенах и сводах, и обращает на себя внимание в первую очередь. Кто хотя бы однажды видел настенную роспись старинных церквей — тех же кремлевских соборов, знаменитого Елоховского храма столицы или, скажем, росписи не прекращавших деятельности в советскую эпоху орловских храмов, таких, как церковь во имя Иоанна Крестителя, например, — легко заметит, что «новый» стиль отличается от «старого» именно своей пространственной щедростью. Роспись в храме Смоленской иконы Божьей Матери — словно собрание отдельных картин: там «висит» и тут, не ужимая пустоту и щедро делясь с ней площадью. Тогда как «старый» стиль — это единый живописный ковер, которым словно задрапирован храм от пола до макушки сводов. И этому есть вполне логичное объяснение. Ведь православный храм — это образ мира, земного и горнего. Стены и своды — это как раз то самое небо, мир горний, то есть высший, неземной, куда стремится душа каждого христианина. Это обитель святых и ангелов, это царство Божие. Это еще и наставление, выраженное в живописных образах. Потому этот мир, если так можно выразиться, густо населен.

Вот как описывает, например, логику храмовой росписи московская художница У. Родина: «Православный храм не является просто зданием, предназначенным лишь для богослужебной цели. В православном храме все имеет свое глубокое символическое значение. Каждая часть храма отвечает потребностям богослужения и в то же время заключает в себе особый таинственный смысл, что наиболее полно раскрывается в монументальной живописи, имеющей своей целью наглядно выразить в духовных образах догматическое учение Церкви. Священные изображения, находящиеся на стенах храма (иконы, мозаики, фрески), таинственно содержат в себе присутствие того, кого они изображают, и это присутствие тем теснее, благодатнее и сильнее, чем более изображение (образ) соответствует церковному канону.

По глубокому смыслу Православного вероучения Глава Церкви — Христос; Ему отводится в системе росписей высшая точка — купол. Господь царит над всем миром; Он объединяет Церковь земную и Небесную. В барабане купола традиционно пишутся пророки или апостолы. Также в барабане купола видим восемь Ангельских — Небесных чинов, призванных блюсти землю и народы. Архангелы обычно изображаются со знаками, выражающими особенности их небесного служения.

На парусах, поддерживающих купол и барабан, представлены евангелисты, распространившие евангельское учение. Храм символизирует корабль, движение которого определяют паруса. Как корабль движется ветром посредством парусов, так Церковь утверждена на четырех Евангелиях, распространенных во все концы вселенной. Главное место в системе храмовых росписей занимают композиции алтарной апсиды. Роспись алтаря идейно связана с изображениями в куполе. Центральное место в апсиде занимает изображение Богоматери, вокруг которой изображаются Херувимы. Богородица предстает как Царица Небесная, Заступница за род человеческий. Ниже изображения Богоматери в алтарной апсиде находится композиция «Евхаристия», которая состоит из двух частей. С одной стороны Христос преподает апостолам Евхаристический Хлеб, с другой стороны — Евхаристическую Чашу. Ниже нее в алтаре располагаются образы святителей и учителей Церкви.

Средняя часть храма символизирует, прежде всего, горний, Ангельский мир, область Небесного бытия, где пребывают все праведники, но она же изображает и область земного бытия. Как нерасторжимы Церковь земная и Небесная, так нерасторжимо и все учение Церкви. Небесная Церковь связана с земной подвигом мучеников, исповедников, святителей, преподобных. Мученики — опора Церкви, и потому они всегда пишутся на столпах. Часто образы мучеников размещаются и на стенах центральной части храма.

Все стены центральной части храма имеют свои сложившиеся каноны росписей. Наиболее часто росписи храма показывают события из Священной Истории Ветхого и Нового Завета.

Особое место в росписях храма занимает западная его часть, где часто встречается картина «Страшного Суда». Восток — Горний мир — противопоставляется миру греха и соблазна. Композиции западной части зачастую очень повествовательны и образны.

Общая система росписей храмов представляет собой разнообразную по технике исполнения картину.

В разное время происходили изменения в росписях, дополнялись или удалялись некоторые композиции, но в своей основе сюжет росписей и канон остались неизменными и по сей день. Все росписи, соединенные в единую догматическую систему, представляют собой важнейшую часть православного храма и находятся в неразрывной связи с архитектурой и литургическим действием. Они служат образным назиданием, своеобразным живописным Евангелием всего учения Церкви, помогая открыть каждому всю важность главнейшего события для людей — спасения». (Конец цитаты).

В трапезной церкви Смоленской иконы Божьей Матери, в той самой западной ее части есть изображения евангелистов на парусах. Но это не фигуры святых Матфея, Луки, Марка и Иоанна, а существа, описанные в Откровении Иоанна Богослова, так сказать, мистические образы евангелистов — Ангел, Телец, Лев и Орел, довольно сложные образы для восприятия — и по существу изображенного, и по мастерству исполнения. Соседние же своды просто заполнены рисованными ничего не говорящими звездами, как будто речь идет просто о космосе. Сами столбы и простенки между окнами пестрят так называемыми «мраморами» — изображением узоров как бы натурального мрамора, которыми традиционно расписывались панели — нижняя часть стен на высоту человеческого роста от пола. В церкви Смоленской иконы Божьей Матери это выглядит как живописные «окна», место для икон, которые, как кажется со стороны, в эти «окна» и поместят со временем. А может, и не помесят. На западной стене — образ Богородицы и ее Покрова, и более ничего существенного. Присутствующие на стенах отдельные евангельские сюжеты не слишком усложняют образ горнего мира — такого, каким его изобразили художники, расписывающие храм.

И дело даже не в акриловых красках, которыми расписан он. Древняя технология фресок — роспись по сырой штукатурке сегодня применяется редко. Специальные акриловые краски с успехом заменяют фрески, и достойные тому примеры есть, например, в храмах орловского Свято-Успенского мужского монастыря. Глядя на росписи в храме Смоленской иконы Божьей матери, трудно отделаться от ощущения нарочитого упрощения задачи. Такое впечатление, что фоны, например, просто накатаны малярным валиком без всякой рефти — этой особой техники многослойной живописи, придающей изображению глубину и объемность.

А ведь стоила вся эта работа наверняка недешево. Одна сборка и разборка лесов, как говорят некоторые художники, по самым скромным расчетам обходится в Орле в сто и более тысяч рублей. Учитывая объемы храма Смоленской иконы Божьей Матери, можно предположить, что в данном случае общий счет шел на миллионы.

Но самое главное, что любая живопись, тем более церковная — это искусство, и потому она должна завораживать. Современный человек в массе своей и без того редко поднимает голову, чтобы полюбоваться небом. Он чаще смотрит вперед или себе под ноги, потому что все его устремления сугубо земные, меркантильные. Если и церковные росписи перестанут быть высоким искусством, то наш современник и в храме перестанет устремлять свой взор горе, то есть вверх, туда, где высокие смыслы и образы.

Могут возразить: мол, главное — слово Божье, а не картинка на потолке. Мол, современного человека трудно удивить церковной живописью, созданной по образцам 14-15 веков, пусть даже ставших эталоном для многих живописцев на столетия вперед. Но если следовать этой логике, тогда придется, в конце концов, согласится с нашими вечными оппонентами — протестантами и откровенными сектантами, отрицающими всякое «украшательство» в храме как нечто языческое, первобытное, недостойное цивилизованного, сознательного христианина, которому, видите ли, не нужны никакие «внешние раздражители», чтобы внимать слову Божию и усваивать его. Но только у нас, православных, иная логика: наша любовь к Богу выражается, в том числе, и в живописных образах наших икон и настенных росписей. А настоящая любовь не терпит подделок и упрощений, ей дорого подлинное искусство. Разве не так?

Андрей Грядунов.