История с Гостиной, 1 перешла в новую фазу — постсудебную. Решение областного суда по иску ООО «РегионИнвест» к Орлов­скому областному Совету, неправомерно, по мнению истца, поставившего здание по указанному адресу на охрану, известно. Суд пришел к выводу, что в 2001 году при постановке дома на охрану облсовет игнорировал процедуры, предписанные законом, в результате чего решение областного представительного органа власти, касающееся Гостиной, 1, силы не имеет. Иначе говоря, здание по Гостиной, 1 памятником архитектуры не является и охранным статусом не обладает.

— Борис Михайлович, в суде вам, по сути, противостояла объединенная областная власть — администрация области в лице представителей управления культуры и облсовет в лице зама председателя М. Вдовина с несколькими чиновниками, что само по себе уже интересно. Тем не менее, ответчик — облсовет — проиграл. По моему мнению, если ввязываешься в спор такого уровня, к нему нужно готовиться. У меня сложилось впечатление, что ваши оппоненты были совершенно не готовы и в суд пошли не по своей воле. Их аргументация поражала.

— Такое впечатление сложилось не только у вас. Я не могу понять, на что рассчитывал облсовет. За четыре заседания он не представил ни одного документа. Ничего, кроме постановления 2001 года, которое мы оспаривали, и приложения к нему, признанного судом в интересующей нас части недействующим.

— Как вел себя М. Вдовин?

— Сначала он предложил нам мировое соглашение — мы отзываем иск в обмен на его помощь в реализации проекта по воссозданию дома купца Селиверстова по подготовленному нами проекту, который чуть ранее, до обращения в суд, тот же М. Вдовин счел посягательством на памятник истории и культуры. Мы на соглашение не пошли, поскольку за год мытарств словам верить перестали. Тогда Вдовин произнес речь, сравнив здание на Гостиной, 1 с «домом Павлова», который нужно отстоять.

— Павлов в данном случае — кто?

— Наверное, Вдовин. Я внимательно этот пафосный спич выслушал и поинтересовался у выступавшего, где он был, когда в этом же суде снимали с охраны по аналогичным искам четыре других орловских дома, внесенных в 2001 году решением облсовета в список охраняемых объектов. Почему не слышно голоса вице-спикера, протестующего по поводу беззакония, творящегося в городе по самым разным адресам? Я назвал Московскую, 29, где находящемуся в государственном реестре памятнику истории и культуры, бывшему штабу Черниговского полка, в нарушение закона, но по согласованию с федеральным инспектором Смирновой, собираются надстроить третий этаж, а в рекреационной зоне — соорудить еще и пристройку. А в заповедной зоне неподалеку — по тому же согласованию — поставить 17-этажную жилую башню. Почему не слышно протестов М. Вдовина, ведь творится беззаконие? Почему не возмущается существующий при нем «общественный совет», а один из его членов в ранге заместителя председателя даже подписывает протокол согласования указанного строитель­ства? Каким образом М. Вдовину удалось добиться, чтобы предметом охраны столь опекаемого им «Дома Лизы Калитиной» оказался только фундамент строения, что обрекает нынешнее здание на снос? А ведь это именно то, в чем Вдовин обвиняет нас. Почему внимание «общественности» — только к Гостиной, 1, где ничего противозаконного мы не делали и не сделали?

— Что ответил Вдовин?

— Ничего. Сидел, улыбался. Он ответил на другой вопрос, чем меня очень рассмешил, но об этом позже. Все наши тяжбы — судебные и досудебные — обставлены таким количеством парадоксов и странностей, что на суде я счел необходимым сказать, в чем вижу истинный смысл начатой и ведущейся против нас кампании. Она не имеет никакого отношения к «памятнику». Соб­ственника здания по Гостиной, 1, чьи интересы я представляю, некие влиятельные лица всеми силами вынуждают отказаться от участка земли, на котором здание по Гостиной, 1 расположено; очень привлекательного участка в центре Орла, практически на рынке. Кто в этой кампании участвует сознательно, кто — нет, кто просто делает глупости, поскольку профессионально непригоден для государственной или муниципальной службы, я не знаю.

— Пожалуйста, несколько примеров «странностей» и «парадоксов».

— О некоторых из них вы в «Красной строке» уже писали. Например… Гостиной, 1 в государственном реестре памятников нет. Спорить, по существу, не о чем. Но на это никто не обращал внимания вплоть до решения суда.
Когда мы получали задание от управления культуры, не было ни охраны, ни предмета охраны, ни границ памятника, ни его паспорта. Но лишь только начались слушания в Заводском суде по иску прокуратуры к управлению — появляются и предмет охраны, и его границы.

— На каком основании они появились?

— Это необъяснимо, поскольку предмет охраны определяет историко-культурная экспертиза, которую никто не проводил. Статус здания — того, что находится сейчас на Гостиной, 1, не определен ни одним документом. Не известны ни стиль, ни точная дата постройки, поскольку 1943 год разрушил там все. Но управление культуры признало объект памятником в один момент.

— Повторю вопрос: на основании чего?

— Своих решений. В декабре 2012 года я дважды обращался в управление культуры с просьбой выдать мне паспорт объекта. И дважды мне отвечали, что паспорта нет. На заседании в област­ном суде паспорт появился. Но какой! Первый и основной пункт, обозначенный в подобных документах — номер в государ­ственном реестре. В представленном «паспорте» номера нет. Фотография вклеена 2008 года, хотя по закону, да и по здравому смыслу тоже, фото объекта делается в том же году, в каком изготавливается его паспорт. «У нас» — фото пятилетней давности. Но и это не все. Есть оригинал паспорта, а есть его копия. Управление культуры представило суду копию. Так вот, в оригинале стоит дата изготовления — 2013 год, а числа нет. А в «копии» есть и год, и число.

— Как судья отреагировала на этот парадокс?

— Она задала вопрос.

— Что ответило управление культуры?

— Ничего. Однако и это еще не всё. Оказалось, что в Росреестре давно имелись паспорта на Гостиную, 1 — целых, представьте, четыре штуки.

— На один объект?

— Да. Первый паспорт — 2005 года, второй — без года и числа, третий — 2007 года, четвертый — 2008-го. Правда, подписи в этих документах странные. Например, стоит фамилия, а ее обладатель утверждает, что подпись — не его.

Чудес много… Поскольку областное управление в нашем вопросе ровным счетом ничего не делало, а только ставило палки в колеса, начиная работать только по решению суда, мы сами пригласили в Орел эксперта — главного архитектора центрального ВООПиКа. Он осмотрел здание на Гостиной, 1, никаких выводов не делал и только задал заместителю областного управления культуры Рябцовскому один вопрос: «Как вы определили предмет охраны?». Рябцовский ответил: «Мы собрали комиссию». Главный архитектор спросил: «Среди вас есть эксперты?». Ответа не последовало.

Затем выясняется, что в отделе культурного наследия областного управления культуры работают: учитель английского языка, экономист, программист и два юриста — по образованию. То есть ни одного человека, который бы имел отношение к памятникам, истории или архитектуре, там нет.

Если б беда была только в этом. Работа стоит — ни тпру, ни ну. Предлагаем провести историко-культурную экспертизу здания: «Мы оплатим, вы только закажите!». Управление культуры отказывается.

— Почему?

— Без объяснений. Пишу письмо начальнице управления Егоровой, спрашиваю, в чем дело. Отвечает: любое физическое или юридическое лицо может проводить экспертизу без задания, полученного от управления культуры. Находим лицензированную организацию, которая проводит экспертизу. Когда предъявили результаты, управление культуры заявило, что мы нарушили закон, поскольку сначала нужно было обратиться в управление культуры… Показываю письмо начальницы. Никакой реакции! Это малая часть того, что касается управления культуры… Честно говоря, я от их странностей и парадоксов просто устал.

Облсовет… Для постановки здания на охрану и внесения его в государственный реестр, требуется определенный законом пакет документов, главными из которых являются историко-культурная экспертиза и согласование с Министерством культуры. Ни одного документа из этого перечня у облсовета нет. На суде его представитель говорит:

— Были документы.

— Где же они?

— Утеряны.

Суд посылает запросы по шести адресам, в том числе и в Министерство культуры. Ответ отовсюду приходит один — нет никаких документов. Ответ Министерства культуры исчерпывающ — никакого согласования по поводу внесения Гостиной, 1 в реестр охраняемых памятников культурного наследия министерство не давало. Стало быть, документов не просто не было, их не могло быть.

— Как проходили слушания по делам, сходным с вашим?

— Во всех четырех случаях, помимо нашего, дома снимались с охраны уже после второго заседания (первое — ознакомительное). Спорить-то ни по большому, ни по какому-то другому счету, не о чем. Регламент нарушен, объекта в госреестре нет, постановление облсовета признается недействующим едва ли не автоматически.

— Чем объяснить боевые дей­ствия в случае с Гостиной, 1?

— А я уже ответил на этот вопрос. На суде я заявил, что никаких культурных аспектов в этой истории не вижу. Идет банальная борьба за собственность, возможно, наложившаяся еще на какие-то обстоятельства. Задача шумовой завесы очень проста. Отнять земельный участок у собственника, интересы которого я представляю, пытались и раньше — самыми разными способами. А когда не получилось, внезапно разразилась кампания по защите «охраняемого объекта» от покушения «варваров». Дело в том, что если мы начнем, как и собирались, воссоздавать Дом Селиверстова, участок земли под зданием уйдет от желающих его заполучить навсегда.

— Откуда такая уверенность в чьих-то злых происках?

— Из анализа имеющихся фактов. Собственнику не раз угрожали. Вариантов предлагали два. Отдать землю вместе с домом или заплатить отступное — в денежном эквиваленте. Собственник участка и здания отказался. Через некоторое время его избили и ограбили.

— Что-нибудь говорили при этом?

— Нет. Позвонили позже по телефону. Он отказался и на этот раз. В августе перед забором его дома, где он живет, была взорвана граната Ф-1. Позиция не изменилась. Тогда через несколько дней две гранаты Ф-1 перелетели уже через забор. К счастью, дело было в 4 утра и никто не пострадал. Осколками все вокруг посечено, да воронки внушительные остались.

— Кто определил, что это были Ф-1?

— Эксперты. Из ФСБ же приехали, полиции, прокуратуры.

— История не закончена…

— Конечно. Нам обязательно будут мешать. Методов немало. Какая-то рука подсадила на Гостиную, 1 арендатора. Поясню. По предписанию прокуратуры (здание же аварийное, мало ли что) всех арендаторов мы оттуда выселили. Недели две назад кто-то проникает в дом по Гостиной, д. 1 и в единственном уцелевшем помещении устраивает склад. И документы показывает, что имеет на это право. Мы написали заявление прокуратуру, а то случись что — нам же отвечать.

— А какой ответ Вдовина вас рассмешил?

— Это был, скорее, не ответ, а реплика. Он сказал, что гранату не бросал.

— Что дальше?

— Обязательно встретимся с Михаилом Васильевичем. Он — за культуру, мы — тоже. Он стоит на страже законности, и мы за это же. Будем вместе думать, как сделать родной город краше.

Жаль только год убитого времени. Мы ведь хотели воссоздать дом к 450-летию Орла. Дом купца Селиверстова по сохранившемуся проекту 19-го века!

Вопросы задавал
Сергей ЗАРУДНЕВ.