Когда либеральные СМИ принялись вовсю рекламировать «Сталинград» Ф. Бондарчука, выдавая его за эпохальное событие в искусстве, можно было ничуть не сомневаться, что сварганен очередной суррогат. Но любопытно, что нашлись и критики, обретающиеся в «коммунистических» кругах, которые находят творение Бондарчука значительным явлением в искусстве. Вот как, например, отзывается «Правда» об этом «шедевре»: «Сталинград» — это такая сочная клюква, но настоянная на крепком художественном спирту. И вышибает эта настойка вполне искреннюю скупую и жгучую мужскую и обильную женскую слезу… Главным героем фильма становится сама война во всех её измерениях… Думаю, зритель, искренне воспринявший увиденное, захочет стать лучше и чище, узнав, какие люди погибли, чтобы жили мы».

Всё это весьма странно. Выходит, что «клюква», т. е. вымысел, небылица, если настоять её «на крепком художественном спирту», т. е. если преподнести её в соответствующей художественной упаковке, может доставить эстетическое наслаждение, заставить человека волноваться, переживать, размышлять. Но это вещь невозможная: никакому таланту не дано превратить в истину её противоположность, так же как превратить «клюкву» в художественную правду. Однако посмотрим, действительно ли в фильме показана «война во всех её проявлениях» и дей­ствительно ли показанные в нём люди могут вызвать у нас желание «стать лучше и чище».

Как зритель видит на экране, гитлеровцы целиком и полностью овладели городом и советские войска оказались на другом берегу Волги. Но это не соответ­ствует действительности: фашистам не удалось захватить Сталинград. Почему же появилась эта «клюква»? Вполне возможно, что по причине исторического невежества режиссёра. Судя по всему, он явно не знаток истории. Бондарчук, например, за кадром называет Сталинградскую битву самым крупным сражением Второй мировой войны. Но это не так: самым её крупным сражением была Орловско-Курская битва. Вполне также возможно, что этой ягодой он украсил фильм ради осуществления своего «художественного» замысла.

Советское командование, узнаём мы из фильма, для того, чтобы отбить город у фашистов, решило переправить через Волгу группу разведчиков. Они должны были занять один из домов. Каким образом эта «стратегическая» операция могла дать возможность освободить город, — разумению не поддаётся. И это, естественно, не может не порождать мнение, что советское командование состояло из профанов и дилетантов и потому дейст­вовало наобум лазаря.

Разведчики занимают дом, вернее, одну из квартир на третьем этаже. И здесь мэтр Бондарчук опять угощает нас «клюквой». Среди занявших «стратегическую» позицию оказывается моряк, который отказывается защищать дом: я, говорит, подчиняюсь морскому штабу, а не приказам штаба сухопутной дивизии. Командир разведчиков, не говоря ни слова, тут же убивает его.

Это, по выражению одного толстовского героя, «одна всё фальчь». Во время войны, понятно, встречались трусы, дезертиры и предатели, но такой самосуд в данной ситуации не поддаётся никакому логическому объяснению: на счету был каждый человек, и командир, как того требует здравый рассудок, должен был бы убедить моряка в ошибочности его поведения. Подобные же безрассудные поступки характерны для бандитских разборок, изображаемых сегодня в многочисленных сериалах.

В квартире обнаруживается миловидное создание — девятнадцатилетняя девушка Катя. С этого момента и начинается основное действо фильма. Все шестеро разведчиков влюбляются в девушку, и эта любовь становится основным мотивом их поведения. Она превращается в преобладающий над необходимостью выполнения воинского долга фактор. Командир, например, вслух сомневается, что разведчики будут защищать дом в случае гибели Кати. Но это опять же поклёп на советских людей, которые жизней своих не щадили ради спасения Родины.

Все помыслы бойцов сосредоточиваются не на том, как выполнить приказ, а на том, как доставить приятное Кате. Наступает день её рождения, и разведчики решают преподнести ей подарок — ванну. Под пулемётным огнём фашистов, рискуя жизнями, они доставляют её в квартиру. Находится кусок душистого мыла — и вот Катя наверху блаженства. Мы видим какую-то мещанскую, обывательскую идиллию, которая никак не вяжется с психологией советских людей тяжелейших военных лет. Как вообще это могло всё быть, если кругом «вставала земля на дыбы»?! Но в фильме нет и намёка на то, что шло гигантское сражение, всё его действие сосредоточено в рамках квартиры. Поэтому, кстати, и название «Сталинград» здесь ни к селу ни к городу.

Кроме Кати в подвальном помещении дома ютятся ещё около пятнадцати мирных жителей. Они точь-в-точь похожи на нынешних «россиян», но никак не на советских людей: живут сами по себе, совершенно не интересуясь тем, как чувствуют себя соседи. К гитлеровцам у них нейтральное отношение, словно присутствие захватчиков их ничуть не касается.

К одной обитательнице подвала, похожей на «арийку» Маше, захаживает фашистский офицер Петер Кан — одна из центральных фигур фильма. Он чувствует себя здесь как дома. Каждый раз, как он тут появляется, откуда-то выскакивает подросток и приветствует его возгласом «Хайль Гитлер!». Его «пассия» вначале испытывает к нему что-то вроде отвращения, но потом начинает его искренно любить.

Всё это, вопреки мнению рецензента «Правды», представляет собой кощунство и пошлость, гнусную карикатуру на совет­ский народ. Лицезрея эту «сочную клюкву», нельзя не задаться вопросом: как же такой народ смог одержать победу в самой страшной за всю историю войне?

Не менее «сочную клюкву» Бондарчук употребляет и при показе гитлеровских разбойников.

Фашистское командование изображается в том же духе, как и советское, т. е. как сборище дилетантов и профанов. Оказывается, что дом, в котором «квартируют» советские разведчики, имеет не то что стратегическое, а прямо-таки судьбоносное для Германии значение. Немецкий полковник заявляет, что если они его возьмут, то перед вермахтом откроется путь на Индию. Но если это так, то что помешало немцам двинуться по этому «пути» до того, как в доме «поселились» советские разведчики?

«Выселить» их оттуда оказалось не так-то просто. Немцы предприняли однажды попытку штурма, но она окончилась неудачей: шестеро бойцов оказались крепким орешком, наподобие непобедимых суперменов, совершающих чудеса во всевозможных «блокбастерах».

У немцев почему-то не нашлось ни одного орудия, с помощью которого можно было бы вышибить засевших в квартире «суперменов». Почему-то им не пришло в голову применить и другой способ открыть себе «путь» на Индию — просто взор­вать дом. Может быть, потому, что у них и взрывчатки не было?

Но зато появились танки. Они двинулись к дому и за ними устремилась масса пехоты. Такая впечатляющая картина, словно начался штурм какой-то цитадели. После нескольких выстрелов из танковых пушек в дом ворвались гитлеровцы. Видя, что сопротивление бесполезно, оставшийся в живых «супермен» вызвал огонь на себя. Советская артиллерия накрыла дом. Но и после этого немцы почему-то не двинулись в сторону Индии, хотя «путь» был свободен.

Оказывается, гитлеровские разбойники были вовсе и не разбойниками, а приличными, нормальными людьми, для которых ничто человеческое не было чуждо. Петер Кан поначалу бичует себя за скотское увлечение своей «пассией». «До чего же я опустился, — делает он сам себе моральную выволочку, — я, которого сам Паулюс приглашал в гости». Но мало-помалу он духовно «очищается» и у него пробуждается искренняя любовь к похожей на «арийку» русской, точно так же как и у неё к нему.

Гитлеровцы в общем-то ведут себя миролюбиво по отношению к населению. Правда, они сожгли заживо еврейку с ребенком, но проделали это не потому, что она была еврейкой. Как объяснил немецкий полковник, это было жертвоприношением. Дескать, и древние германцы проводили подобные мероприятия перед битвой, чтобы её выиграть. Одним словом, если верить этой «сочной клюкве», то ворвавшиеся в нашу страну гитлеровские вояки не были бандитами и душегубами, их таковыми, стало быть, представила большевистская пропаганда.

В одной из рецензий говорится, что «из-за явного стремления авторов «Сталинграда» идти на поводу у западного или малограмотного отечественного зрителя, то есть желания создать коммерчески привлекательный продукт, и проистекают многие недостатки». Конечно, в условиях капитализма всё, в том числе и искусство, является товаром. И даже если художник не сознаёт, что фабрикует именно товар, если ему кажется, что он занимается исключительно творчеством, к «коммерции» никакого отношения не имеющим, то все равно он смотрит на действительность с точки зрения господствующей в обществе психологии. Таким образом, «многие недостатки» «Сталинграда» «проистекают» не из-за сознательного стремления его авторов сделать коммерческий фильм, а из-за того, что эти авторы могли оценивать психологию советских людей только через призму психологии нынешнего общества. Поэтому хотя у нас нет никаких оснований считать, что они сотворили карикатуру на советский народ сознательно, тем не менее это нисколько дела не меняет.

На создание этого «шедевра», как сказано в источниках, ухлопан миллиард рублей. Если смотреть с точки зрения эстетических, идейных, исторических достоинств фильма, то деньги пущены на ветер. Но «работодателей» эти достоинства нисколько не интересуют. Основная их забота — удерживать массы в смиренном, послушном состоянии. А для этого требуется оглуплять, одурачивать их. «Сталинград» как раз и является одним из наиболее подходящих для этого средств, ибо опошляет, развенчивает героизм сражавшегося за свободу и независимость социалистической Родины советского народа, изображает поведение советских людей в годы войны таким образом, что они воевали якобы не за социализм, Советскую власть, а за мещанские, обывательские идеалы.

М. Худяков.