В уходящем году, щедром на знаменательные даты, российские спецслужбы отмечают 200-летие военной разведки и контрразведки, а также 95-ю годовщину создания органов государственной безопасности.

Любые вехи в истории политических, военных и гражданских институтов относительны, если смотреть на этот процесс с позиций строго научных. Современные спецслужбы неразрывно связаны с аналогичными структурами царской России и Советского государства. Появление разведки и контрразведки в различные периоды связано с закономерным стремлением власти обеспечить интересы национальной безопасности, надежную защиту рубежей и ограждение государства и общества от внешних и внутренних угроз.

В последнее время интерес к истории отечественных спецслужб заметно возрос. Появились глубокие исследования, раскрывающие на основе рассекреченных документов специфику российских силовых ведомств от эпох Ивана Грозного и Петра I до наших дней. Немало ранее неизвестных и любопытных сведений в фундаментальной «Энциклопедии секретных служб России» (М., 2004), аналогичной «Энциклопедии военной разведки России» (М., 2004), в шести томах «Очерков истории российской внешней разведки», (М., 1996—2006), восьмитомном сборнике уникальных архив­ных документов «Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне» (М., 1995—2010), исследовании А. Бондаренко «Военная контрразведка: 1918-2010» (М., 2011) и других трудах, посвященных закрытым прежде аспектам работы спецслужб.

Историк А. Колпакиди пишет: «Рассматривая историю российских спецслужб, следует иметь в виду, что все они действовали в различное время, в различных исторических условиях, с различными полномочиями. Но в любом случае их история — история нашей страны». Пытаться судить историю спецслужб минувших эпох с современных позиций, как это делают либеральные историографы, — занятие малопочтенное и выполняющее очевидный политический заказ.

Об этом недвусмысленно заявлял недавно ушедший из жизни руководитель советской внеш­ней разведки Л. Шебаршин: «Есть у нас такая печальная традиция. Каждая новая власть заново творит отечественную историю со времен крещения Руси. С точки зрения конъюнктурных политических соображений это вполне объяснимо: тот, кто владеет прошлым, владеет настоящим. Политиканы, корыстные публицисты, наемные исследователи меньше всего заботятся об исторической правде. Это люди без корней, живущие сегодняшним днем. Критерии оценки деятельности российских, советских, вновь российских спецслужб мне представляются достаточно ясными — соответствие их деятельности законам и государственным интересам своего времени, профессионализм, интеллектуальный и оперативный уровень, патриотизм. Каждый эпизод, каждое явление должны оцениваться в условиях того времени, а не по меркам сегодняшнего дня, которые, кстати, могут существенным образом измениться завтра. Такие изменения неоднократно всем нам приходилось наблюдать. Мне не нравится, когда Россию называют страной с непредсказуемым прошлым…».

Россия одна — на все времена. Связь времен в истории отечественных силовых ведомств наиболее зримо обнаруживается, когда мы обращаемся к героической эпохе Отечественной войны 1812 года.

Недавно в петербургском Музее политической истории России проходила выставка «Тайная война двенадцатого года (к 200-летию русской военной разведки)». Ее материалы раскрыли малоизвестные страницы деятельности спецслужб того времени. Прямое отношение к созданию военной разведки и контрразведки имел полководец и участник Бородинского сражения М. Б. Барклай де Толли. Именно по его инициативе появилась первая централизованная структура управления военной разведки. Накануне войны 1812 г. он, будучи военным министром, предложил Александру I подписать указ о создании 27.01.1812 г. «Высшей воинской полиции» с «инструкциями начальнику Главного штаба по управлению высшей воинской полиции» и ее «директору».

Спецслужба выполняла одновременно функции военной разведки и контршпионажа. Подчинялась она начальнику Главного штаба 1-й Западной армии. После генералов Н. И. Лаврова и Ф. О. Паулуччи эту должность исполнял генерал А. П. Ермолов.

Директором службы являлся сын французского эмигранта Я. И. де Санглен. Сохранились его «Записки: 1776—1831», опубликованные в «Русской старине» (№ 3, 1883).

Рассказывая о спецоперации в отношении прибывшего в Россию генерал-адъютанта Наполеона — графа Нарбонна, де Санглен вспоминал: «Когда Нарбонн по приглашению императора был в театре, в его ложе, перепоили приехавших с ним французов, увезли его шкатулку, открыли ее в присутствии императора, списали инструкцию, данную самим Наполеоном… Ин­струкция содержала вкратце следующее: узнать число войск, артиллерии и пр., кто командующие генералы? Каковы они? Каков дух войск и каково расположение жителей? Кто при Государе пользуется большою доверенностью? В особенности узнать о расположении духа самого императора, и нельзя ли свести знакомство с окружающими его?». Это был, выражаясь современной терминологией, «установленный разведчик».

В обыденном сознании 1812 год, как правило, связывается с Отечественной войной, Бородинской битвой и изгнанием оккупантов. Однако, параллельно с военными действиями и задолго до них, велась тайная война российских и французских спецслужб. Ее знаковым началом можно считать создание в 1810 г. в Варшаве специального разведывательного бюро, которое возглавил французский резидент барон Луи-Пьер Биньон. Об этом узнали в Петербурге.

Еще до создания «Высшей военной полиции» действовала «Секретная экспедиция (канцелярия)» при военном министре, занимавшаяся внешней разведкой. Позже ее реорганизовали в «Особенную канцелярию», предтечу СВР. Идея создания этого секретного органа разведки также принадлежала Барклаю де Толли. Через направляемых за границу «военных агентов» добывалась стратегически важная информация о противнике и выявлялась агентура Наполеона. Готовясь к походу, он требовал усиления агентурного проникновения в Россию и всячески поощрял шпионскую деятельность своих спецслужб.

Из архивных документов извест­но, что за период 1810—1812 годов на территории Российской империи были изобличены в шпионаже 39 гражданских и военных лиц из числа иностранцев.

1 мая 1812 г. командующему 2-й Западной армией П. И. Багратиону поступила секретная депеша от русского посла в Австрии следующего содержания: «По дошедшим ко мне известиям уведомился я, что 42 человека французов, знающих говорить по-русски, назначены прокрасться в нашу армию в виде эмиссаров. 12 человек должны отправиться тому уже месяц в Константинополь…».

В ходе войны военная контрразведка, предшественница грозного «Смерша», занималась активным выявлением агентуры французов в местах дислокации действующей армии. Историк В. Безотосный приводит результаты работы военных контрразведчиков: «Во время военных действий были выявлены: в Риге — купец К. Цебе, находившийся там под видом доктора по заданию прусского генерала Г. Йорка; в Петербурге — И. де Мобургень; в Главной квартире русской армии — И. Левкович, направленный туда в июле 1812 г.; в Радзивиллове — отставной польской службы капитан Скрыжиневский; в Смоленске — Ружанский; на Дону — руководитель особой разведгруппы граф А. Платер. После оставления французами Москвы был задержан И. М. Щербачев, связанный с разведкой Наполеона в период оккупации города, а также канцелярист Орлов» («Разведка и планы сторон в 1812», М., 2005).

Активность военной контрразведки сочеталась с деятельностью военных агентов (разведчиков) за рубежом. Первым «инициативником», предложившим услуги российской разведке за щедрое вознаграждение, был министр иностранных дел Франции Талейран. В ходе личной встречи с ним Александра I в Париже в сентябре 1808 г. была осуществлена договоренность о секретном сотрудничестве и способах конспиративной связи.

Секретные сведения Талейран передавал русскому послу К. Нессельроде, который пересылал их в Петербург. При этом именовал агента «кузеном Анри», «Анной Ивановной» или «красавцем Леандром». Ценность сведений о политической обстановке во Франции и состоянии наполеоновской армии не вызывала сомнений. Более того, значение этой информации возросло, когда Талейран стал использовать «втемную» своего приятеля — министра полиции Фуше.

В декабре 1810 г. он не только предупредил о готовящейся против России агрессии, но и назвал приблизительную дату вторжения — апрель 1812 г.

В основе сотрудничества этого высокопоставленного «крота» с русской разведкой лежали личная неприязнь к Наполеону и меркантильный интерес. Позже выяснилось, что «кузен Анри» предложил свои услуги и ав­стрийским властям, торгуя теми же сведениями. «Главное качество денег, — цинично рассуждал он, — это их количество». Наполеон подозревал Талейрана в нечистой игре, но доказательств этому не имел и лишь прилюдно поносил его: «Вы — вор, мерзавец, бесчестный человек! Вы не верите в Бога, вы всю вашу жизнь предавали, для вас нет ничего святого, вы бы продали родного отца! Почему я вас еще не повесил? Но есть, есть еще для этого достаточно времени!». Ничего не скажешь — интуиция у императора была отменная, но разоблачить «крота» ему не удалось. Талейран пережил Наполеона и благополучно дожил до 84 лет, получив перед уходом в мир иной еще и «отпущение грехов» от Папы Римского.

После знакомства с Талейраном Александр I уделял разведке повышенное внимание. Он одобрил инициативу Барклая де Толли о направлении за границу под дипломатическим прикрытием военных агентов из числа наиболее надежных и подготовленных офицеров. Накануне Отечественной войны в командировку отправились первые семь офицеров, сотрудники «Особенной канцелярии». Во Францию выехал полковник А. И. Чернышев. Выполняя задание, он создал устойчивую агентурную сеть в правительственных, дипломатических и военных кругах, а также среди представителей парижской знати. Вскоре Чернышев склонил к сотрудничеству видного чиновника военного министерства Мишеле. Агент регулярно снимал копии с секретных документов о военном потенциале французской армии и персональном составе высшего командного состава. В донесениях, поступавших в Петербург, Чернышев представил точные психологические портреты наполеоновских генералов. Например, маршала Даву, ближайшего соратника Наполеона, он охарактеризовал так: «Даву, маршал империи, главнокомандующий войсками на севере Германии. Человек грубый и жестокий, ненавидимый всеми, кто окружает императора Наполеона; усердный сторонник поляков, он большой враг России. В настоящее время это тот маршал, который имеет наибольшее влияние на императора. Ему Наполеон более, чем всем другим, доверяет, и которым он пользуется наиболее охотно, будучи уверен, что, каковы бы ни были его приказы, они будут всегда исполнены точно и буквально».

Информация, поступавшая от Чернышева, была столь важной, что Александр I на одном из документов написал: «Зачем я не имею побольше министров, подобных этому молодому человеку!». Разведчику в то время было всего 26 лет.

К сожалению, его верный помощник Мишеле был разоблачен французской полицией и гильотинирован.

Наполеоновские ищейки пытались «обезвредить опасного русского полковника» и захватить его с поличным, однако, эти усилия не увенчались успехом. Выполнив задание, он возвратился в Россию, был награжден императором и принял активное участие в боевых действиях. Используя опыт разведчика, участвовал в организации партизанских отрядов. В 1832 году стал военным министром, а в почтенном возрасте — председателем Государственного совета.

Отечественная война 1812 года явилась также началом создания и развития отрядов специальных операций, именуемых сегодня спецназом. Инициатива применения подразделений регулярной армии в тылу французов для ведения диверсионно-разведывательных и партизанских акций принадлежала подполковнику Ахтырского гусарского полка, впоследствии генерал-лейтенанту, Денису Давыдову. Именно он явился первым командиром армейского партизанского отряда. 22 августа 1812 года, за четыре дня до Бородинской битвы, М. И. Кутузов дал разрешение на отправку в тыл противника отряда в 200 человек. 2(14) сентября отряд Д. Давыдова разгромил французский военный и продовольственный транспорт. Этот день, по мнению военных историков, является днем рождения российского спецназа, гордости нынешнего ГРУ.

Партизанский отряд И. С. Дорохова 29 сентября 1812 года стремительным налетом взял Верею. А в результате совместных действий отрядов Д. В. Давыдова, А. Н. Сеславина, А. С. Фигнера и кавалерийского отряда В. В. Орлова-Денисова 28 октября 1812 года в 40 км западнее Ельни была разгромлена французская бригада генерала П. Ожеро численностью более 2500 человек.

Урон, наносимый агрессору партизанскими налетами, был не менее значительным, чем в результате боевых действий армии. Об этом впоследствии вспоминал Д. В. Давыдов: «Безошибочно можно сказать, что более трети войска, отхваченного у неприятеля, и все транспорты, к нему шедшие и доставшиеся нам в сей решительный перелом судьбы России, принадлежат тем из казачьих отрядов, кои действовали в тылу и на флангах неприятельской армии» («Военные записки», с. 297).

Те же выводы обнаруживаем в мемуарах бывшего посла в России А. Коленкура, находившегося в ставке Наполеона: «Неприятель все время тревожил наши коммуникации за Гжатском и часто прерывал их между Можайском и Москвой. В этих прелюдиях все видели предвестие новой системы, цель которой — изолировать нас. Нельзя было придумать систему, которая была бы более неприятной для императора и поистине опасной для его интересов» («Поход Наполеона в Россию», М., 1943, с. 377).

В годы Великой Отечественной войны бесценный опыт отважного партизанского «спецназа» эпохи 1812 года был масштабно использован при организации мощного партизанского движения и разведывательно-диверсионных отрядов на Орловщине. А имена Героев Советского Союза Д. В. Емлютина, М. И. Дуки, М. П. Ромашина, «деда советского спецназа» И. Г. Старинова и многих командиров 4 отдела Управления НКВД-НКГБ Орловской области столь же легендарны, как имена их исторических предшественников первой Отечественной войны.

Русские военные контрразведчики использовали также в ходе тайной войны прием дезинформации. В частности, накануне вторжения Наполеона в Россию, была разработана оперативная комбинация по внедрению во французскую армию «лжешпиона». Через него до Наполеона были доведены сведения о намерении Барклая де Толли сосредоточить всю армию у границ и дать генеральное сражение французам. На это и надеялся Наполеон, рассчитывая уничтожить русскую армию в приграничной полосе, по излюбленной им схеме других кампаний. Однако ему были навязаны совершенно другие стратегия и тактика, которые в итоге привели к уничтожению «великой армии» объединенной Европы.

Победу одержала не только поддержанная народом армия и «дубина народной войны», но и офицеры военной разведки и контрразведки России, переигравшие французские спецслужбы тех лет. Добытые разведданные позволили выявить стратегические планы Наполеона и направления главных ударов готовящегося вторжения. Не менее важным было использование этой информации для обеспечения безопасности России на северо-западном и южном флангах путем заключения мирных договоров со Швецией и Турцией. А деятельность контрразведки сорвала планы Наполеона по организации мятежей внутри России и разжиганию сепаратизма на Украине и среди инородцев.

Как и в эпоху военной кампании 1812—1814 гг., советские разведка и контрразведка также переиграли абвер и другие спецслужбы нацистской Германии в жестокой схватке на тайной войне. Но это уже другая история.

Юрий Балакин,
историк, полковник в отставке.