Член Общественной палаты РФ, директор Центра геополитических экспертиз Валерий Коровин сформулировал определение современного либерализма: «Это не набор случайных настроений и уже тем более либерализм не является тождественным понятию свобода, что часто приводится в качестве поверхност­ного аргумента его легковерными адептами. Либерализм — это жесткий, досконально проработанный концепт эпохи модерна, выстроенный на полном отрицании и тотальном искоренении всего нематериального, трансцендентного, метафизического из человеческого бытия. Всего того, что придает нематериальные смыслы человеческому существованию. Либерализм рассматривает человека строго биологически — как тушку, как чучелко, мотивированное исключительно своими животными инстинктами, рефлексами, похотью и алчностью» («Взгляд», 02.02.2015 г.). И далее В. Коровин делает потрясающий вывод: «Мы недооцениваем роль либералов в нашем обществе. А она чудовищна и тотальна. Мы никогда не придем к общей для нашего большого пространства идеологии, базирующейся на нашей тысячелетней истории и учитывающей наши глубинные архетипы, пока не вычистим либералов отовсюду».

Не пугайтесь, это не призыв к политическим репрессиям. Это диагноз. А ещё — отчаянная, может быть, последняя попытка найти противоядие. Это предложение вглядеться в себя, прежде всего. Если раньше мы шутили: мол, поскреби всякого русского и найдешь татарина, то теперь гораздо важнее произвести такой же эксперимент в соответствии с приведенным выше определением.

Суть проблемы, которую попытался сформулировать уважаемый автор, и проста, и сложна одновременно. Через 2000 лет после Рождества Христова человечество погрязло в материалистических представлениях о жизни, мире и человеке. Вот такой парадокс истории: начав цивилизационный путь с веры в Бога, в конце концов, люди накрепко увязли в материализме, зачастую откровенно вульгарном. Этот этап развития принято делить на две ступени — модерн и постмодерн. На первой общество отказалось от Бога и признало человека мерилом всего. Это эпоха социальных идей и теорий. Но уже в 20 веке наступает разочарование: «Человек, освободившийся от Бога, не осилил задачу построения идеального, рассудочного общества абсолютно сознательных людей, исповедующих гуманизм и торжество общечеловеческих ценностей», — пишет В. Коровин. Но еще один парадокс заключается в том, что и после такого фиаско возвращения к Богу в полном смысле не происходит. В обществе людей проявляется «синдром двоечника»: сознавая свое интеллектуальное бессилие, он пускается во все тяжкие. Это, конечно, весьма вольное сравнение, но оно доходчиво передает существо того, что ученые называют мудреным словечком постмодерн. Бог умер, по выражению Ф. Ницше, и давно. Надежды на разум тоже не вполне оправдались. Значит, остается сомнение. Тотальное. Сомнению подвергается всё. Ни в чем нельзя быть уверенным. А мы удивляемся — откуда в современном обществе столько цинизма?

«Человек, говорите? А что это?» — издевается постмодерн, подсовывая вместо привычного уже биологического чучелка то мутанта, то клона, то киборга. Человек в постмодерне индивидуален, а значит, его рассудок больше не константа, не нечто идеальное и абсолютное. «Видали мы ваш рассудок, — продолжает издеваться постмодерн, — вы его то и дело теряете, а сквозь толщу бетонной плиты рациональности то и дело прорывается коллективное бессознательное». По сути, мы оказались в обществе, где больше нет незыблемого, неколебимого субъекта, а значит, нет и производимых им критериев оценки. Мы больше не можем решить или достоверно определить, правильно ли мы действуем или неправильно, потому что сомневаемся в определении правильности. Мы больше не можем ориентироваться ни на какие базовые принципы, потому что религия отменена давно, а рациональность и даже разум поставлены под сомнение, продемонстрировав свою несостоятельность», — подводит черту В. Коровин.

«Если Бога нет, все позволено». Это о том же. Но эта мысль из романа Достоевского еще недавно, каких-то тридцать лет назад, многим казалось очень странной и спорной. Потому что оставалась еще вера в благород­ство и могущество человеческого разума и в социальные идеи, этим разумом рождаемые. Но идеи оказались несостоятельны, «человек разумный» без Бога не стал лучше и наломал дров, пожалуй, даже больше, чем за все века своего «религиозного мракобесия». И уже холодок под сердцем: что же дальше будет? А дальше жить молодым.

Например, один из них — орловец, полиглот и без пяти минут кандидат наук недавно при мне так это походя перечеркнул творчество Достоевского, а заодно и Пушкина: «Весь этот депресняк…». А что? Ведь ни того, ни другого, ни даже Ницше на хлеб вместо масла не намажешь, дохода с них не получишь. Даже расслабиться толком с ними не получится. А что до содержания, так ведь мало ли что они там напридумывали! Ведь ни в чем нельзя быть уверенными, истины нет.

«Что есть истина?» — спросил Понтий Пилат у Христа. И человечество задумалось на века, сознавая свою немощь и величие Жертвы. Но колесо истории провернулось, и теперь этот вопрос большинству из нас просто не интересен. Были бы гроши, да харч хороший. А, ещё про самодостаточность забыл!

«Но постмодерн не приходит один. Он ведет за собой легион мутантов, во главе которого трансформировавшийся либерализм. Как ни в чем не бывало, он учел все корректировки, внесенные постмодерном, и теперь это постлиберализм. Нет критериев, говорите? Хорошо. Мир не позитивен и не рассудочен? Прекрасно, значит, в постулаты либерализма нужно просто верить. Желаете высмеивать догматику модерна? Воля ваша, но тогда и традиция будет высмеиваться точно так же. Бог, говорите? Очень смешно. Власть, говорите, государство? Давайте похохочем. Власть — это ведь просто люди. Ничего особенного, никакой сакральности, святости, просто наемные менеджеры. Но так было в модерне. В постмодерне наемный менеджер, например, мэр одной из европейских столиц, сенатор, дипломат, уже может оказаться геем, а может трансгендером. Или мутантом? Приглядитесь внимательно к охране президента США. Ничего не замечаете, нет? Ведь это же рептилоиды. А сам президент, нет сомнения, настоящий киборг с электронной почкой и вставной челюстью. А вы знаете, что он клонирован и именно поэтому так много успевает? Нет? А вы обратите внимание на то, что у него на всех фотографиях разные уши. Если вам не смешно, значит, вы еще не до конца поняли постмодерн, не ощутили его, не осознали его всепроникающей власти», — иронизирует В. Коровин.

Мы даже в нашей, насквозь консервативной, Орловской области, кажется, уже начинаем ощущать. «Системные» люди из орловского отделения КПРФ, например, безоговорочно приняли пришельца в качестве губернатора, не особо вникая в его мировоззрение, — просто потому, что он тоже «системный» человек, то есть является частью системы под названием КПРФ. А причем тут убеждения? Он же в системе! Типичная постмодернисткая логика. А по Коровину — постлиберальная, хоть и под красным флагом. Не случайно же В. Потомский как-то оговорился, что и у «Единой России», и у КПРФ и у всех прочих партий на самом деле одна идеология.

Сегодня в орловских школах на родительских собраниях объявляют, что теперь уже точно есть установка развернуть патриотическое воспитание учащихся. А ведь еще вчера педагоги, как мантру, повторяли, что учитель никого не обязан воспитывать и что задача школы — это всего лишь предоставление образовательных услуг. Значит, будут патриотически воспитывать, как очередную услугу предоставлять. А вот выбор между «Основами православной культуры» и «Светской этикой» в качестве дополнительных школьных предметов в Орле оказался не в пользу Бога. Мне, например, приходилось слышать педагогические откровения, что учение свидетелей Иеговы «гораздо понятней нашего православия». Светская этика — тем более. Как и предоставление образовательных услуг понятнее, чем духовно-нравственное воспитание. «Все, что придает нематериальные смыслы человеческому существованию», то и не понятно. Чистейший пост­модерн и современный либерализм! Разве не похоже?

Вы заметили, сегодня модно и даже как-то престижно говорить о себе: «Я прагматик!». Под этим подразумевается освобождение от всяческих эмоционально-нравственных ограничений при принятии тех или иных решений. А между тем, еще И. Киреевский, наш знаменитый и трижды отвергнутый славянофил, отмечал, что для русского самосознания разумность и нравственность были нераздельны. Безнравственно — стало быть, неразумно. Но это если в Бога веровать. Или хотя бы в социальные идеи. Теперь же постлиберальными прагматиками полны школы, вузы, больницы, властные кабинеты. Есть уже почти устоявшееся, признанное обществом разделение разумного и нравственного, причем, выбор делается чаще всего в пользу первого. Ну, разве разумно критиковать начальство, даже если оно действительно и в корне не право? Пройти мимо несправедливости — безнравственно? Но почему же? Может, это тактический ход…

«Во всём этом кошмаре для нас кроется очень серьезная угроза, — предупреждает В. Коровин. — А всё потому, что, как уже неоднократно подчеркивалось, народ наш изначально консервативен и стоит на традиционалистских базовых принципах, хотя и продолжает вместе со всеми двигаться в сторону всеобщего веселья. Народ консервативен, а постмодернистский либерал — адаптивен. Продолжая настаивать на необходимости веры в незыблемость либеральных принципов, они (либералы. — «КС») начинают мимикрировать под патриотов, ведь антихрист всегда выдает себя за Мессию, подстраиваясь под патриотический дискурс, вливаясь в него и опять размывая. Если мы сегодня не выявим их местонахождение, не раскроем их коды, не опишем их действия, завтра мы окончательно потеряем последние сколь-либо устойчивые, пусть остаточные, пусть размытые, но все же критерии, с помощью которых мы всё еще можем отделять добро от зла, хорошее от плохого, ложь от правды. Такие простые вещи, а как тяжело они нам даются, как дорого приходится платить за право пользоваться ими».

Только как бы не пришлось большинству из нас в ответ на этот призыв бить себя по соб­ственной голове. Ведь материальные смыслы для многих из нас куда ближе, чем прадедов­ский Бог.

Андрей Грядунов.