Последнее по времени заседание странной организации под названием Ассоциация общественных объединений «Общественная палата Орловской области» (палата как бы есть, но ее решения никого ни к чему не обязывают, да и сама она скорее эфемерна, виртуальна, нежели реальна, поскольку состоит из самостоятельных и никак не связанных этой палатой общественных же структур) неожиданно всколыхнуло в памяти забытые 90-е, когда в людных местах собирались напёрсточники.

Нет-нет, я далек от мысли сравнить хорошо структурированную «общественность» с мастерами манипуляций. Однако почему все-таки это сравнение всколыхнулось в памяти именно данным заседанием?

Помните, как это было? «Катала», никак не связанный с общественностью, сгрудившейся вокруг его привлекательного и пестрого коврика для катания шарика между трех наперстков, кричит во все горло: «Кручу, верчу, обмануть хочу!», поражая собравшийся народ откровенностью формулировок, однако не отталкивающей его, поскольку, если выпадет выигрыш, «навариться» может и народ, а такая перспектива еще никого не отталкивала.

Какой-нибудь простодушный горожанин, добрый олух, рискует незначительной суммой. Его умело «ведут» — и жертва увлекается. И вот везунчик угадывает крупную ставку (действительно попадает в нужный наперсток, или ловит «каталу» на жульничестве, подозревая, что тот «замыливает» крохотный «бегунок» незаметно себе в ладошку, или, пораженный крупной потерей денег, требует открыть остальные два наперстка, чтобы удостовериться, что шарик и в самом деле там, что некоторым образом примирит с поражением и разорением — игра велась честно).

Вот тогда «общественность», как по команде, подымает жуткий рев — стройный, страшный, оглушительный, хорошо отрепетированный, возникающий внезапно, который совершенно сбивает недотепу, потерявшего деньги, с толку. Он не только не понимает, чем данный рев вызван, но напуган и оглушен до такой степени, что рад попросту из этой свалки выбраться, забыв о потере и наплевав на вопиющую несправедливость (он ведь просто собирался честно поиграть).

Остальная часть толпы, состоящая из неструктурированных зевак, тоже ничего не понимает, но принимает на веру, что, дескать, если такая масса народу согласно орет, то, стало быть, так и надо, и олух-де сам виноват, иначе зачем людям надрывать глотку.

И только спецы, которые изучали схему манипуляций и иных выуживаний денег из простодушных сограждан, знали — и не теряют этих знаний и поныне, — что кричащее окружение «каталы» — это не зрители, которым все равно, чем заниматься — семечки щелкать или наблюдать, как люди теряют или приобретают деньги. Специалисты классифицируют этих «общественников» как «зонтик» — постоянных или временно, на период гастролей, собранных подельников «каталы», роль которых сводится к тому, чтобы подогревать клиента для лучшей «дойки» и блокировать его сопротивление, когда этого требуют обстоятельства. Формально «зонтик» и «катала» ничем друг с другом не связаны. Они и в милиции, если их прижмут, это скажут: «Он шарики катает, а мы посмотреть пришли». «Кто «мы»?» — спросят в милиции (полиции). «Общественность…». «Кто?!!». «Люди то есть, — и кто-нибудь высморкается для убедительности: — Гражданы».

Так почему эта ассоциация родилась именно на заседании виртуальной общественной палаты?

Нет, родилась она не сразу. Поначалу высокое собрание напоминало атмосферу передачи «Спокойной ночи, малыши!», чья задача, на первый взгляд, сводится к взаимоисключающим целям — сначала развлечь, а потом усыпить.

Доклад председательницы виртуального органа — ректора института экономики и торговли Н. И. Лыгиной «О состоянии и перспективах развития гражданского общества в Орловской области в 2011 году» (на дворе уже 2012 год, таким образом, речь, надо полагать, велась о ретроспективах) сразу переходил ко второй части передачи, поскольку один из приглашенных заснул мгновенно.

Но и тогда ни «каталой», ни его «зонтиком» в аудитории почти не пахло. Немного поднялись брови у независимых наблюдателей, когда в зал вошел заместитель председателя областного Совета М. В. Вдовин и сказал буквально следующее: «Я когда вошел… посмотрел налево, посмотрел направо, посмотрел в центр и понял, что вас объединяет судьба за нашу Россию, судьба за нашу Орловщину…». «Вы все любите Орловщину, — с гипнотическим нажимом, как мантру, повторил зам. председателя, 20-й в предварительном списке самых богатых депутатов областного Совета, после чего, сделав паузу, неожиданно добавил: — Толерантности нам не хватает».

Стало гораздо интереснее, тем более что к этому моменту спящих уже не осталось, поскольку после словесной патоки в адрес Н. И. Лыгиной из уст «рядовых членов» — руководителей своих обществ, похвальбы в адрес самих себя и опосредованно в адрес ассоциации обществ собравшиеся перешли к денежному вопросу, то есть главному, если судить по мгновенно оживившейся атмосфере.

Речь зашла о грантах и (тему эту по ряду причин развить так и не удалось) принципах этих грантов распределения. Дело в том, что, как сообщила председатель палаты Н. И. Лыгина, «основные тренды гражданского общества»… Нет, не то. «Противодействие коррупции… Общественная экспертиза…». Опять не то. Вот! «Между гражданским обществом и государством… все четче вырисовывается конструктивный диалог». И далее сообщалось о сущности этого конструктивного диалога — «относительном росте грантовой поддержки» этого самого «гражданского общества» со стороны правительства Орловской области.

Диалог мог быть еще конструктивнее, я понял, если бы правительство не жадилось и накинуло «гражданскому обществу» побольше деньжат.

Ничто не предвещало полного срыва программы «Спокойной ночи, малыши!», если бы не выступление председателя общественной организации «Знание» Т. М. Кононыгиной, весьма холодно отозвавшейся как о самом докладе Н. И. Лыгиной — главной среди равных, — так и о «принципах», на которых строится «конструктивный диалог» с властью. Т. М. Кононыгина, напомнив, что многие ее коллеги, их структуры, получили от конструктивной власти по миллиону рублей грантовой помощи, сообщила тем, кто не знал, что «Знание», работающее с людьми пожилого возраста, на все про все получило из того же источника 100 тыс. рублей на девять месяцев работы — в прошлом году и такую же сумму — в нынешнем, что выступавшая назвала оскорблением и насмешкой.

Объяснила Т. М. Кононыгина и причину такой, с позволения сказать, финансовой дифференциации нашего хорошеющего день ото дня гражданского общества: «Те, кто позволяет себе критику власти, — находятся под прессом».

Коллеги Т. М. Кононыгиной кто вертел бумаги на столе, делая вид, что внимательно их рассматривает, кто просто пристально глядел в стол. Гранты нужны всем. Одни мечтают их сохранить и даже приумножить. Другие робко мечтают их получить, и не настолько глупы, чтобы в начале пути рыть себе могилу. Словом, «гражданское общество» демонстрировало конструктивный диалог с властью, не теряя, понятное дело, из виду основные «тренды».

Спросила Т. М. Кононыгина, почему в докладе ничего не говорится о скандале вокруг строительства памятника Ермолову… И тут поднялся тот самый шум, который живо напомнил мне 90-е годы, людные места родной Орловщины, «катал» с их прибаутками и неизбежный в данном деле «зонт».

Но и тут ассоциация еще не приобрела окончательные формы, поскольку М. В. Вдовин, как в лучшие годы горсоветовской борьбы со злоупотреблениями, но на городском уровне и, как в известном фильме говорится, «не в нашем районе», неожиданно поддержал Т. М. Кононыгину в первом вопросе, сказав во всеуслышание, что сам выступает за прозрачность грантовых процедур и самым решительным образом будет добиваться того, чтобы помощь общественным организациям не находилась в зависимости от политической ориентации получателей.

— Кто возглавляет конкурсную комиссию, распределяющую гранты? — без дураков сурово поинтересовался он у стола, за которым сидело руководство палаты.

— Гармаш, — помявшись, ответили М. В. Вдовину. И добавили, что в комиссии, помимо И. Ю. Гармаша, еще 16 человек: — Назвать?

— Не надо, — отрезал Михаил Васильевич, свернув только что наметившийся конструктивный диалог. И больше не выступал.

Ассоциация с «зонтиком» возникла и окончательно сформировалась после того, как «общественники» перешли непосредственно к памятнику Ермолову, скандал вокруг которого в повестке дня значился номером четвертым в рубрике «Разное».

Н. И. Лыгина зачитала «от имени общественной палаты» заявление, которое без малого неделю уже висело на сайте палаты и ровным счетом ничего к тому, что и так было хорошо известно, не добавляло и вообще игнорировало вопрос о роли общественной палаты Орловской области в расходовании средств, собранных на памятник.

Официальная версия, как известно, сводится к тому, что ни при чем в данной истории правительство Орловской области, которое есть патриоты, симпатизирующие всем патриотическим начинаниям. А «при чем» в данной истории — именно общественная палата Орловской области, которая деньги собрала, памятник заказала и Орловщине подарила.

Н. И. Лыгина сообщила в этот удивительный день, что ничего подобного. Общественная палата, сказала она, это только «площадка», на которой формировали попечительский совет, общественная палата просто открывала счет и собирала деньги. Больше она ни при чем.

Вот такая вырисовывается схема. Есть «общественность», которая ни при чем и используется в роли площадки, где собираются деньги, которые затем по непонятной схеме расходуются. При этом народ, глядя на довольных «общественников», замерших в ожидании грантов или уже их получивших, уверен, что всё под контролем. Ведь деньги доверены «обществу».

А кто же руководит Ермоловским попечительским советом, ответственным за создание памятника и тратящим собранные на него деньги? Вы будете смеяться, но это Гармаш — тот самый, который стоит во главе конкурсной комиссии, распределяющей «общественникам» гранты. Круг замкнулся.

Какой гражданской позиции без кавычек вы ждёте от подобного «общества»?

Шум, сопровождавший «несущественный» вопрос из рубрики «Разное», сводился, по большому счету, к одной, варьируемой так или иначе, реплике: «Чего обсуждать, если памятник уже привезли?». Гражданское общество, ё-ка-лэ-мэ-нэ!

Слово, как водится в подобных случаях, дали В. А. Ливцову, по недоразумению имеющему отношение к теме защиты памятников истории и культуры. Он прославился тем, что не увидел ничего странного в том, чтобы из памятника истории и культуры — кинотеатра «Родина» — сохранить только фасад, встроив его в жуткую страшилку развлекательного комплекса. Виктор Анатольевич очень не любит конфликтовать с властью, он — достойный представитель «гражданского общества» Орловской области, поэтому мнение свое не меняет, а модернизирует таким образом, чтобы оно способствовало гражданскому миру, то есть мнению власти — действующей на данный момент.

Еще вчера, будучи советником мэра В. В. Сафьянова, В. А. Ливцов являлся убежденным сторонником установки памятника Ермолову работы скульптора Бурганова. Аргументы Виктора Анатольевича приводить скучно. Новые — они свежее и потому интереснее. На этом заседании выступавший мягко обругал Бурганова — недавние панегирики в его честь, видимо, еще свежи в памяти многих. И заявил, что такого яркого памятника Ермолову, какой сделал Равиль Юсупов, у Орла еще не было.

Это понятно. Памятник, сказал В. А. Ливцов, так хорош, что является самодостаточным, что делает нелепыми упреки тех, кто критиковал реализаторов проекта за отсутствие какой-либо архитектурной работы (архитектурная привязка изделия к местности попросту не проводилась, что является вопиющим случаем в таком деле, как установка памятника, претендующего на городскую культурную доминанту). Но если он самоценен, то и говорить, понятно, не о чем.

Однако В. А. Ливцов глубоко исследовал этот вопрос и объяснил, что бучу подняли орловские архитекторы, которые просто обиделись на то, что их обошли деньгами. Говоря это, главный и самый гибкий защитник памятников на Орловщине снисходительно улыбался, как человек, прекрасно разбирающийся в людской природе и скрытых мотивах поведения любого, самого хитрого представителя культуры.

— Не надо обижаться, — говорил, надо думать, отсутствующим орловским архитекторам В. А. Ливцов, продолжая улыбаться. После чего продолжил тему мести обойденных деньгами архитекторов.

В былые времена (во времена Ермолова, скажем, и даже позже) некоторые деятели культуры подобным людоведам, не видящим в требованиях профессионального подхода ничего, кроме корысти, могли и по физиономии залепить. Но времена другие. Да и Виктор Анатольевич, наверное, не обидится. «Не надо обижаться».

Покончив с архитекторами, эксперт перешел непосредственно к памятнику. Он, как уже было сказано, прекрасен. Разумеется, если бы власть передумала и слепила что-то другое, это новое оказалось бы еще лучше, но этого нового не было, поэтому прекрасно то, что имеем.

Возражая тем, кто спрашивает, в чей адрес Ермолов коня поднял на дыбы, «на кого смотрит», просвещенный докладчик сообщил, что смотрит он туда, где стоял госпиталь, лечивший как русских, так и французских офицеров; туда, где Ермолов сам бывал. Куда же, дескать, ему еще смотреть, как не сюда.

Конечно, если бы власть передумала, Виктор Анатольевич мог бы слегка модернизировать свое мнение и сказать так: «Ну куда решили памятник взгромоздить? Место явно неудачное. Здесь, как известно, стоял госпиталь, где лечили не только русских офицеров, но и французских. Их, что ли, Ермолов грозится растоптать? Ермолов был благородным человеком и не воевал с ранеными. Такая трактовка его образа — это провокация. Областная власть проявила мудрость, решив выбрать для скульптуры другое место».

Памятник Лескову — мелочь в контексте всего вышесказанного. Легче, конечно, было бы его снести, чтобы этот старик не портил своим присутствием мужественный образ Ермолова, созданный гениальным Р. Юсуповым, или, на худой конец, обнести его высоким зеленым забором — под цвет ликующей природы.

В. А. Ливцов предложил альтернативный вариант — отгородить Лескова от величественного Ермолова туевой аллеей. То есть докладчик, мнение которого никого ни к чему не обязывает, безапелляционно заявил так: «Площадь будет разбита аллеей туй». В каких градостроительных документах В. А. Ливцов это прочитал — загадка, но факт остается фактом: туевая аллея, судя по уверенности борца от культуры и истории, уже на подходе.

Вот об этом речь. Создается впечатление, что в Орле творится какое-то сумасшествие: на городской земле формально неизвестно кто, но всем известно, что это областная власть (общественная палата — автор инициативы, хозяйка расчетного счета, аккумулировавшего миллионы, потраченные непонятно по какой схеме, — «ни при чем»), городит то, что хочет, считая, видимо, как и В. А. Ливцов, что творимое — самоценно. Возможно также, что самоценна и аллея туй. А весь этот проект, если его проводники не в курсе, в народе уже называют туевым или туёвым (кто как привык произносить).

На «обсуждении» несущественного пункта из раздела «Разное» «общественность», живущая на гранты (за редким исключением решивших высказать отличное мнение или просто промолчать, чтобы целее быть), хором кричала:

— Подумаешь, без конкурса! У нас практически все памятники были заказными!

— Все были! — подтвердил просвещенный В. А. Ливцов.

Железный аргумент, правда? Так у нас и расстреливали одно время без особых заморочек, лишних бюрократических процедур. И ничего. Вон сколько памятников. И что особенно примечательно — все заказные! Может, возобновим процесс? Я имею в виду — быстрых и эффективных расстрелов. Сказали «А», так говорите и «Б». А то как беззаконие — так это проклятое прошлое, тоталитаризм, которому нет места в подлинно демократическом обществе. А как власть обслужить и облизать — так это «конструктивный диалог» и «построение гражданского общества». Значит, со временем грохнут и эту «общественность» — за ненадобностью. Пока можно просто игнорировать.

А в самом деле, что делать с памятником, который — без публичного обсуждения — отлит, в Орел привезен и даже уже грозится устами обслуги окружить себя туевой аллеей, чтобы Лесков не конфликтовал с шедевром? Ведь миллионы народных денег потрачены!

Президент Адвокатской палаты Орловской области С. А. Мальфанов, освещая на заседании виртуальной общественности тему ответственности за расходование этих денег, высказался полностью в духе нынешнего времени, будто совет клиенту давал. Опасаться нечего, говорит. Вот если б на бюджетные деньги это делалось, тогда нужен конкурс. А на НАРОДНЫЕ — достаточно попечительского совета.

Операция удалась, понятно, юристы уверяют, что ситуация под контролем. Однако с памятником-то что делать? Почему Ермолов входит в город как в какой-то завоеванный Париж? Как можно было умудриться превратить долгожданный праздник в какое-то сомнительное коммерческое предприятие?

Кстати, удивительные совпадения, которые могут объясняться только духом этого самого времени: и заседание «зонтовидной» общественности прошло в «коммерческом институте» (институте экономики и торговли, как он называется ныне), и сама руководительница общественной палаты — этого коммерческого института ректор. Сплошная коммерция…

А с памятником никаких проблем не вижу. Сначала общественность без кавычек публично скульптуру обсуждает, предварительно ее осмотрев (а то члены палаты, ее большинство, гениальное творение Р. Юсупова в глаза не видели), горсовет, как положено по закону, в случае одобрения дает разрешение на установку памятника. Как положено, готовится вся земельная документация; архитектор, переступая через собственный испуг, привязывает самоценное творение к местности. И когда все будет подготовлено — украшайте, ставьте.

Одно «но». Если шедевр не понравится, если он не будет вписываться в площадь, если граждане, не вмещающиеся в рамки аудитории коммерческого института, найдут нечто странное и не очень приличное в отгораживании Лескова и Ермолова друг от друга туевыми аллеями, — не взыщите, господа из попечительского совета и лично заместитель губернатора И. Ю. Гармаш. Памятник будет стоять в каком-то другом месте. В. А. Ливцов поможет отыскать это место мгновенно, не вставая со стула.

Ладно, поможем уже сейчас, навскидку: перед зданием Арбитражного суда в непосредственной близости от улицы Ермолова. Где еще стоять Алексею Петровичу, как не рядом с домом своего отца, у которого он неоднократно бывал? Вариант — на площадке у строящейся технической библиотеки чуть ли не на самой бывшей улице Ермолова (ныне Пионерской), ведущей к семейной ермоловской усыпальнице. Нужны обоснования этому размещению скульптуры? Через дорогу, в сквере — памятник генералу Гуртьеву — как бы живая и монументальная связь времен, неразрывная летопись великих свершений.

Архитекторов — по боку, они только деньги любят. Потери, скинувшись, компенсируют из своей зарплаты члены попечительского совета. А на площади Ермолова тогда, как положено, построят другой памятник Ермолову. Будет их в Орле два.

А что? И в этом нет ничего особенного. В. А. Ливцов рассказал: памятников Бунину в Орле — два, Тургеневу — вообще четыре. И ничего, никто не возмущается.

Главное — обижаться не надо.

Сергей ЗАРУДНЕВ.