Позвольте в это трудное время говорить с вами без обиняков. Я — прогрессивный орловский журналист, много лет ведущий репортажи с заседаний Орловского городского Совета (с областного Совета репортажи не веду, на облсовете, за редким исключением, от скуки вместе с мухами сдохнуть можно), ответственно заявляю, что демократия в опасности.

Последняя сессия представительного органа власти города едва, господа, не была сорвана ворвавшимися в «предбанник» женщинами, настроенными революционно. Скопившись перед дверьми зала заседаний, они в любой момент могли войти внутрь и учинить самосуд не столько над депутатами (на кой ляд они кому нужны), сколько над представителями администрации, осуществляющими реальное управление городом. Пострадать мог сам глава администрации М. Ю. Берников.

Это были предпринимательницы из Дома быта, которых администрация, заботясь о благополучии горожан и уделяя повышенное внимание облику зданий, вознамерилась выпереть на мороз под предлогом реконструкции запущенного здания. Неблагодарные пришли биться за свои права.

Вопрос можно было решить просто, как мы это делали всегда в тех случаях, когда плебс забывал свое место, — свистнуть казаков и ударить в нагайки. Однако в среде православного казачества наблюдается разброд, и прежняя опора трона разделилась на две части. Орловское казачество более не надежно и находится под угрозой сползания к братоубийственному противостоянию.

Надежды остается возлагать только на кадровое офицерство и преданных унтеров. В этот сложный момент удар на себя принял руководитель муниципального предприятия, отвечающего за эксплуатацию нежилых помещений, И. Афанасьев. Он доказал, что предприниматели подозрительны и занимаются не столько бытовым обслуживанием населения, сколько торговлей. А потому операция по освобождению Дома быта остается в силе, и ставить под сомнение ее гуманизм — неправильно.

Представительница прорвавшихся женщин обвинила смелого человека во лжи, назвав несколько видов деятельности, которые подпадают под определение «бытовое обслуживание населения», чем ее коллеги — швеи, закройщицы, фотографы и сапожники — и занимаются. Что касается торговли, добавила выступавшая, то и она появилась в Доме быта не самовольно, а по разрешению власти. Какие, дескать, теперь претензии?

И. Афанасьев поднял перчатку, брошенную дамой, и отрезал, что, если всё, что было сказано ею про чью-то лживость, она, бросившая перчатку, изложит на бумаге, то есть в письменном виде, он, И. Афанасьев, будет иметь счастье встретиться с дерзкой дамой в суде, поскольку для него, И. Афанасьева, бывшего офицера, проходившего к тому же службу в Афганистане, честь не пустой звук.

Дерзкая представительница революционных масс ответила на это, что у нее самой муж — офицер. Таким образом, офицерство в данном случае, как и казаки, оказалось далеко от единства, и уповать остается неизвестно на кого. Рядовой (в лучшем случае — сержантский состав верных областному правительству сил) И. Цуканов, тоже бывший в Афганистане, а теперь лидер проправительственной фракции в горсовете, промолчал и товарища по оружию поддерживать не стал. Это свидетельствует, что и на «унтеров» полагаться в кризисных ситуациях следует с осторожностью и опаской.

Женщина-революционерка тем временем рассказала удивительную историю, которая ставит под сомнение версию временного правительства, что происходящее в Доме быта вызвано исключительно заботой о горожанах, эстетике здания и не имеет цели облагодетельствовать конкретного заказчика.

Революционерка рассказала, как в Дом быта приходили сотрудники Сбербанка, чтобы посмотреть, где они здесь будут располагаться после того, как упертых предпринимателей все-таки выпрут на мороз. При этом на руках у служащих банковского учреждения имелись планы перестройки Дома быта, которых предприниматели-арендаторы тщетно добиваются от администрации города, которая, в свою очередь, заявляет, что никаких планов не существует.

Революционерку никто не опроверг. Революционеров, как известно, можно только уничтожить. Или выдавить на мороз. И тогда они по законам физиологии сами успокоятся. Но не успокоились.

— Вы знаете, что такое женщина, потерявшая работу?! — продолжала задавать неуместные вопросы предприниматель-арендатор. — А такая женщина не одна, их много, и они все — здесь! — продолжила она, намекая на переполненный «предбанник».

Таким образом, господа, мы присутствуем при революционной ситуации, созданной самим временным правительством нашего областного центра. Вина ли в этом М. Берникова и его подчиненных? Конечно же, нет. Они действуют по «правилам игры», в которых забота о человеке не прописана. Люди в силу дремучести своего мировоззрения пытаются протестовать и защищаться.

Надо отдать должное мэру (в просторечии — председателю Совета) С. Ступину, который, по всей видимости, отказывается уравнивать благодатные демократические процессы с бесчеловечностью и потому пытается найти островки гуманизма и консолидации в этом жутком болоте эгоистических противоречий.

— Правда ли, — поинтересовался мэр у всех участников дискуссии, способной в один момент перейти в кровавую драку, — что в руководстве области прошла встреча, посвященная этой проблеме (Дому быта), и там были даны какие-то гарантии?

И тут мы услышали нечто, что превосходило по своей невероятности даже сомнение женщины-революционерки в честности офицера-чиновника. Мы услышали, что в кабинете И. Гармаша — заместителя губернатора Орловской области в присутствии Л. Музалевского — председателя областного Совета народных депутатов, М. Берникова — главы администрации города Орла, его зама В. Шевлякова, отвечающего за «имущественный блок», предпринимателям, толкаемым властью на путь противостояния и революции, было обещано, что никто их трогать не будет, арендные договоры будут продлены.

В зале повисло молчание. Кто врал — областная власть, по­обещавшая мир, или городская, умолчавшая про переговоры и продолжающая боевые дейст­вия? Народ, лишенный веры в честность вождей, способен на самые безрассудные поступки. В зале заседаний стало понятно, что какой-то, по крайней мере одной, ветви власти — городской или областной, — верить нельзя. А если нельзя верить обеим сразу? Вдруг они в сговоре?

В ситуации, когда падает и мнется завеса сакральности, удержать общество от распада и самоуничтожения может только высокая культура собравшихся.

Депутат М. Верижников — опытный и знающий, что культурные прививки тоже нужно дозировать, щадя неподготовленные организмы, все же указал в сторону спасительной тропинки, так прокомментировав выступление начальника УМиЗ С. Татенко, посвященное интересующему нас вопросу, а также смежным с ним другим имущественным темам: «Как говорил герой известного фильма: меня терзают смутные сомнения».

Таким образом, М. Верижников, ставя под сомнение адекватность имущественной политики младореформаторов, тем не менее не предложил тащить их на гильотину, что способно спровоцировать неконтролируемое кровопролитие, а перевел дискуссию в культурное поле, понятное всем.

Приятно, что тренд подхватили коллеги депутата из противоборствующего лагеря, считающего, что выпиливать на мороз арендаторов надо. В частности, гендиректор «Текмаша» (помните, был такой завод?) А. Литвинов, в стремлении еще раз обратить внимание общественности на неприглядный вид ДБ и объяснить только этим подозрительную мотивацию подчиненных М. Берникова, заговорил так: «Когда я смотрю на фасад Дома быта… мне становится стыдно». Причем интонация депутата была такова, что сразу родила в памяти похожую сцену, являющуюся культурологическим отсылом к еще одному объединяющему и все объясняющему контексту.

Помните?

«— Что вы можете сказать по поводу данного инцидента?

— Что я могу сказать? В Москве есть станция метро, называется именем Багратиони. Когда я проезжаю, у меня в глазах появляются слезы гордости. Я горжусь, что этот великий полководец — мой соотечественник. Сейчас, когда я смотрю на скамью подсудимых, у меня слезы, но это другие слезы. Это слезы стыда. Мне стыдно, что я тоже грузин.

— Отвечайте по существу.

— Этот гражданин ворвался в мою квартиру, злостно и цинично избил меня, бранился нецензурными словами.

— Он и люстру венецианскую разбил!».

Общую атмосферу высокой культурности слегка подпортил только мой коллега, фамилию которого я не стану называть из соображений зависти и профессиональной этики, отозвавшийся на эстетические страдания депутата А. Литвинова таким образом: «Ты бы лучше на «Текмаш» свой посмотрел!». Возраст позволял говорившему употребить низкое местоимение «ты».

Многое еще можно говорить о характере нынешней городской исполнительной власти и отдельных депутатов, известных прежде всего тем, что послушно выполняют волю областного сюзерена во все времена и при любых обстоятельствах. Эти особенности, господа соратники по борьбе с тоталитарным прошлым, создали в городе революционную ситуацию, которая мне неприятна и непонятна. Людям дали все условия для жизни: уничтожили заводы, чтобы механизмы своим нытьем не мешали играть на фортепьянах; подарили всем предельно простую для усвоения философию обогащения любым способом, назвав это скотство «правилами игры». Побеждает сильнейший. Эти правила нужно чтить. А тетки уперлись, не хотят на мороз…

Были, впрочем, на сессии и комедийные ситуации. Например, представитель судебного департамента, потрясая папкой, искренне не мог понять, каким это образом, в силу каких чрезвычайных обстоятельств, федеральный суд, располагающий деньгами и желанием, не может построить для своей работы здание в Орле. Предыстория проста: сунулись судейские в администрацию города за земельным участком под строительство, а судейским говорят: задний ход, муниципальной земли в городе нет. И предложили взамен забрать здание администрации Железнодорожного района. Сами предложили, представляете? Ни М. Берников, ни его подчиненные это здание не строили. Но и не в этом дело. Это же наша, городская собственность! Чего же вы ее разбазариваете? Просто-таки, возвращаясь к понятному для всех культурному контексту: «Яа-яа! Кемска волост!»? Разумеется, суд — не шведы, но и нынешняя администрация города Орла — явно не наследники Ивана Грозного. Разумеется, при таком историческом раскладе ортодоксальное коммунистическое большинство в горсовете уперлось и здание не отдало.

Что касается земли, то вопрос решается просто. Не по адресу судейские пришли. Им бы в департамент, что на набережной Дубровинского, а не в администрацию г. Орла идти. Так называемыми неразграниченными землями на территории города занимаются там, это вопрос ныне областного подчинения. Депутаты горсовета со стажем из фракции всегда готовых услужить областной власти прекрасно об этом осведомлены, их рук дело. Странно, что не подсказали, куда идти бедолагам в мантиях. Постеснялись, наверное, вспоминать свои, как верно указывает в личном блоге депутат ныне уже областного Совета М. Вдовин, «церковные грехи». А они, как верно указывает тот же автор, — «повсюду»…

Сергей ЗАРУДНЕВ.